Елена Чепенас - Тень аггела

Один из парней держал концы удавки – Никола успел понять, что она затягивается на горле художника все туже. Другой лез за пазуху жертвы – нащупал бумажник.

Никола был выше обоих бандитов, поэтому набитый портфель, со всей отчаянностью опущенный на голову, вырубил одного сразу. Другому достались остатки – ребром портфеля по физиономии и плашмя по темечку.

Подхватив за шкирку обмякшего художника, Никола потащил его за собой. Мужик хватался за горло, хрипел и задыхался. Никола знал, что в запасе у них несколько секунд – второй наверняка очухается быстро. Он волок художника через кусты, через железную ограду, по асфальту между киосками.

– Давай, мужик, давай, ножками, ножками, – уговаривал Никола. – Торопиться надо!

От них шарахнулись какие-то люди. «Где вы раньше были, граждане?» – мельком ругнулся Никола. Он уже дотащил мужика до проезжей части, рукой с портфелем пытался голосовать. Машины шли густо, но никто не останавливался.

«Сейчас нам эти мальчики устроят вендетту», – понял Никола и выпустил из руки куртеху художника. Тот мешком свалился на асфальт.

Никола прыгнул на проезжую часть – какой-то «москвиченок» едва успел затормозить.

– Открывай! – чужим голосом заорал Никола. – Убойный отдел!

Кажется, так рекомендовались менты из любимого Аллочкиного сериала. Может, только страха в Николином голосе было побольше, чем у ментов. Впрочем, что с него взять – в спецназе не состоял, восточным боевым премудростям не обучался, в списках не значился.

Он рванул заднюю дверцу, кинул в прокуренное нутро автомобиля портфель, подхватил под руки художника и стал быстренько запихивать его в салон.

– Гони! – опять заорал Никола. Он краем глаза увидел, что из-за ларьков слишком бодро для контуженных выскакивают знакомые до ломоты в скулах фигуры.

– Куда ехать-то? – испуганно спросил водитель, миновав на красный свет первый перекресток.

– Сейчас спросим, – все еще на крике сообщил Никола, профессионально ощупывая художника. Тот хрипло постанывал, тараща бессмысленные глаза.

– Ничего, жить будешь, – уже тише и веселей уверил его спаситель.

Острое чувство, сродни мальчишескому, ударило в голову.

Словно все это время весь класс смотрел – прыгнет ли Никола с десятиметровой вышки в речку или струсит? А он прыгнул, не струсил и красиво вошел в воду, без лишних брызг, и одобрительный гул всего класса наполнил почему-то не только голову, но все внутренности, и от этого стало так весело и бесшабашно….

– Ты кто? – прохрипел художник. – Ты из милиции?

– Нет, я врач. А ты кто? Художник?

– Какой, …, художник! Сварщик я, Сергей Безуглов. А ты кто? Из милиции?

– У тебя шок, дорогой Сергей Безуглов. Не надо было пиво пить – глядишь, и обошлось бы без приключений. Говори адрес, куда тебя везти. Где твоя Танька живет?

Вот это он, конечно, напрасно сказал. Художник, который на самом деле оказался сварщиком, чуть головой не врезался в стекло – шарахнулся от Николы.

– Да не бойся ты, сварщик Сергей Безуглов, – смог улыбнуться Никола. – Я тебе сейчас расскажу, откуда про Таньку знаю. А ты не тормози, друг, – повернулся он к водителю. – Я не из убойного отдела, но мы с тобой сейчас этого сварщика от верной смерти спасли, честное слово!

Ему не жалко было поделиться славой. В конце концов, без этого «москвича» с прокуренным нутром Николины усилия действительно могли и на глазах прохожих увенчаться не лавровым венком. А другим, с искусственными неземными цветами…

Водитель глянул на своих пассажиров в зеркало и покачал головой:

– Ну рожи у вас обоих! Как будто за вами как раз менты гонятся!

Никола с удовольствием засмеялся. Потрепанный сварщик тоже одышливо хохотнул. Свой роскошный берет он потерял в кустах, где ему готовился отдых, и теперь не был похож на бывшего художника…

Жена Светка, дочь Танька с мужем и сыновьями-близняшками Колей-Толей, которых не различали даже родители, долго не отпускали Николу.

Сам пострадавший впал, по Николиному определению, в ажиатированную депрессию, носился по квартире с бутылками, ругательствами и нежными словами благодарности к спасителю и никак не хотел с ним, спасителем, расставаться.

Никола заикнулся о «скорой», но сварщик Серега так посмотрел на него, что детский врач забыл, о чем это он хотел сказать.

– Мой главный лекарь – ты, Никола, а вот это – средство, которое ты прописал, – показывал Серега на бутылку «Гжелки» и хрипло смеялся.

Они оба приняли немного «за благополучный исход», потом добавили, потом еще, и вдруг – ну какой все-таки умный и внимательный! – Никола сообразил позвонить Аллочке и сообщить, что он немедленно выезжает.

Серега в это время лез в холодильник за очередной порцией лекарства, но Никола твердо сказал:

– Серега, меня Алка бросит, если я сейчас же не приеду.

Серега внимательно оглядел Светку, Таньку, зятя и карапузов, прикидывая, каково было бы ему без них, и печально согласился:

– Надо ехать.

Несмотря на поздний час, все семейство, включая Колю-Толю, вышло ловить для Николы машину.

По дороге он задремал. А когда открыл глаза где-то на полпути к дому, понял, что ни «Гжелка», ни другое какое лекарство сегодня с его проблемой не справится. Он не сказал Сереге, чем конкретно парни вызвали его подозрение. Об этом невозможно было говорить.

Но себя-то не заболтаешь.

И хмель, и возбужденное состояние исчезли, словно и не было. Он чувствовал только неимоверную усталость.

Пока раздевался в своей просторной прихожей, распутывал шнурки на ботинках – у, проклятые, из-за вас все! – из комнаты явилась Аллочка.

Как всегда, безмятежная и бело-розовая, теплая, мягкая, славная Аллочка разглядывала Николу, будто ставила ему диагноз.

«Ошибаетесь, коллега», – хотелось сказать Николе. Он молча пошел за ней на кухню, но по дороге сбежал в ванную – не только умыться, главное – побыть одному.

Аллочка терпеливо ждала его, не собирая ужин. Она чувствовала, что есть он вряд ли будет сейчас.

Без удовольствия прихлебывая кофе, Никола коротенько рассказал ей про свое приключение. Его радовало, что в своей обычной манере Аллочка не визжит, не захлебывается вопросами и ахами, а молча слушает. В другой раз его это бы, наверное, рассердило – как будто и вправду никаких эмоций она не испытывает, не боится за него хоть задним числом, не гордится им – таким умным, смелым, ну просто отчаянным парнем!

Но сегодня ее внешняя безмятежность была очень кстати – устал Никола.

– Мама звонила? – спросил он, заглядывая в пустую чашку. Почему-то после рассказа опять захотелось выпить. Хоть кофе.

– Да, все в порядке. Еще одноклассники звонили, с которыми ты вчера на встрече был.