Евгений Ивин - Диверсанты (сборник)

– Стой так, молодой человек, – заметила старушка, – скоро остановка, и он тебя отпустит.

Брыль поглядел вперед и у замороженного окна увидел Паршина. Наконец дверь открылась, и Федор протиснулся к нему поближе. На одной из остановок Дмитрий Степанович чуть было не оставил Брыля в троллейбусе. Когда дверь уже закрылась и машина готова была тронуться дальше, Паршин вдруг просунул голову к водителю в кабину и умоляющим тоном сказал:

– Голубчик, прости меня, старика. Опоздал я. Открой, пожалуйста, дверь, мне тяжело ходить.

Двери распахнулись, и Паршин довольно резво выскочил из троллейбуса. Федор кошкой выпрыгнул следом, заподозрив, что все эти фокусы с посадкой и высадкой устраиваются для него. Паршин шел вперед, не оглядываясь: то ли был уверен, что позади никого нет, то ли был чересчур спокоен за свою безопасность. У большого кирпичного дома он свернул под арку, где на ржавых петлях поскрипывали распахнутые настежь железные ворота. Под аркой было довольно темно, и Федор бросился сквозь нее во двор, вдруг потеряв из вида Дмитрия Степановича. Во дворе его не оказалось. Брыль пробежал мимо подъездов, заглядывая в двери, и вернулся обратно к арке. Бешеная злоба душила его.

– Ах ты, старая гнида! – выругался он. – Ничего, я теперь знаю твою нору, не ускользнешь от меня!

Едва он закончил свой экспромт-монолог, как из-за железной калитки высунулась затейливая палка с блеснувшим ножом-наконечником и уперлась Брылю в бок.

– Не шевелись, щенок, а то кишки проткну, – перед Федькой предстал Паршин. Он наклонился к его лицу и заглянул в глаза.

– Это я «старая гнида»? Ткну тебя разок, и будешь тут корчиться на морозе, и ни одна собака тебе не поможет. Ты чего за мной увязался? Чего вынюхиваешь? Не был бы я любопытным – валялся бы ты сейчас у моих ног.

– Потолковать надо, – без тени страха ответил Брыль. – И убери свое перо [43] Перо ( жарг. ) – нож. , я их навидался на своем веку.

– Другое дело, – с насмешкой ответил Паршин. – Сразу бы так и сказал, гражданин-идуший-по-моему-следу. Так тебя зовут?

– Не прикидывайся дурой! Знаешь, как зовут! – со злостью ответил Федор.

– С курорта? Как там жилось, Горилла?

– Поди, попробуй! Потолковать надо.

– Ладно, пойдем. – Паршин вышел через арку на улицу и сразу же поймал частника. Они сели в машину и поехали обратно к центру. Паршин что-то сказал тихо водителю, и тот кивнул головой. Через несколько минут машина обогнула универмаг, и Федор увидел на городских часах, что до встречи с Зоей еще больше часа. «Успею вытряхнуть эту старую гниду, – подумал Федор, – и сразу же пойдем с Зоей в универмаг. Можно купить ей сапоги или костюм», – продолжал еще думать он, когда машина уже остановилась. Они вошли в освещенный подъезд какого-то дома, по длинному коридору-лабиринту спустились в полуподвал и оказались в гардеробе. Паршин разделся, поправил густую седоватую шевелюру, тронул рукой галстук перед зеркалом, потрогал мешки под глазами и шумно вздохнул.

– Дмитрий Степанович! Этот говорит, что с вами пришел, – окликнул его гардеробщик, не принимая полупальто от Брыля.

– Да, да, голубчик! – заверил Паршин гардеробщика. – Он со мной, – и, не взяв номерок на свое пальто, пошел в зал небольшого ресторанчика. Федор было двинулся следом, но гардеробщик бросил на стойку номерок и властно сказал:

– Номерок возьми! Потом будешь требовать не свое пальто, – явно стараясь задеть этого посетителя в дешевеньком мятом костюме и свитере. Очень короткая стрижка тоже не вызывала у него уважения.

Федор заскрипел от обиды зубами, но сдержался и никак не ответил на выпад гардеробщика. Паршин стоял у входа и ждал Брыля. Ресторан оказался полупустым, они могли сесть, где им вздумается, но Паршин не спешил. Он поискал глазами метрдотеля. Молодая женщина с приветливой улыбкой пошла навстречу гостю, которого здесь несомненно хорошо знали.

– Дмитрий Степанович, ваш столик свободен. Я стараюсь задержать его подольше, – сказала она и повела их в соседний малый зал, даже не удостоив вниманием Федора, который все мрачнел и мрачнел от явно презрительного к нему отношения. Он невольно взглянул на себя в зеркало и демонстративно сунул руки в карманы брюк, стараясь подчеркнуть свое безразличие к окружающей его чистоте и блеску.

Они сели за столик в полутемном углу, официантка, не спрашивая разрешения, отставила в сторону от их столика стул, давая этим понять, что здесь знают и уважают привычки этого посетителя. Федор не удержался и иронически заметил:

– А ваша светлость сюда часто шманается [44] Шманаться ( жарг. ) – заходить. . Я не удивлюсь, если и похавать [45] Похавать ( жарг. ) – поесть. принесут, не спрашивая, чего изволите.

– Да-да, наезжаем, голубчик! – не замечая иронии Брыля, ответил Паршин. – Хорошие официанты тем и хороши, что знают привычки своих гостей.

– Пока, князь, вы им свои привычки вдалбливали, мы за вас тюремную баланду зарабатывали с колуном в руках, – попытался зло нажать на Паршина Федор. Важно было заставить его почувствовать себя обязанным ему, Федору.

– Был во время войны концентрационный лагерь в Бухенвальде. Знаешь, что было написано на его вратах? – Паршин склонился к Брылю. – «Каждому – свое!» Я эти слова хорошо запомнил, когда был в Бухенвальде.

– Ваша светлость сидела в концлагере? – с недоверием спросил Федька, все еще сохраняя зло-иронический тон.

– Ну зачем так грубо? Я там работал, поэтому и выжил.

К ним подошла официантка и склонилась к Паршину.

– Вам как обычно?

– Нет-нет, голубушка! Я тут гость. Этот молодой человек распоряжается заказом. – Дмитрий Степанович протянул меню Брылю и устало прикрыл глаза, подчеркивая этим, что ему совершенно безразлично, что он закажет.

Федор долго изучал меню, и официантка терпеливо и скучающе стояла рядом и ждала его заказа, держа наготове блокнот и карандаш. Он не видел, с каким презрением она оглядывала его короткую стрижку.

– Коньяк, две бутылки, – решительно произнес Брыль.

– «Три звездочки»? Есть армянский, дагестанский, грузинский, молдавский.

– Нет, только не это! – возразил Федька. Бутылку «Бакы» и… – Он мучительно думал, какой бы еще заказать дорогой коньяк.

– «Арманьяк», – не открывая глаз, устало и небрежно подсказал Паршин. Федька глянул на него подозрительно, потом на официантку и согласно кивнул головой.

– Его…

Потом он стал заказывать самые дорогие блюда, со злорадством поглядывая на Дмитрия Степановича, который, словно не слыша всех этих заказов, спокойно сидел с закрытыми глазами, положив на стол руки, одна на другую, и всем своим видом походил на молящегося в безмолвии доброго христианина.