Евгений Ивин - Диверсанты (сборник)

– Вот понятые, они будут нам помогать, – сказал он Гриценко.

Следователь записал их имена, адреса и принялся тихо инструктировать.

Тем временем трассолог Ларин, мужчина средних лет с хитроватым лицом, одетый в теплое пальто с меховым воротником, переступил порог, огляделся и вдоль стены прошел к окну, в котором зияла круглая, с трещинами дырочка. Возле мертвого Паршина возился судебно-медицинский эксперт, он пощупал пульс, подавил пальцами мякоть руки выше кисти, наблюдая, как меняют цвет трупные пятна, измерил температуру тела и задумался, разглядывая кровавую ранку на затылке Паршина.

Ларин свернул трубочкой лист бумаги, просунул его в отверстия, пробитые пулей в двойных стеклах, и поглядел по направлению, которое указывал обратный конец трубки. Взгляд его остановился на двери, где стоял у порога Гриценко. Они посмотрели друг на друга, и следователь поднял руку так, как если бы у него в руке было оружие.

Они работали вместе уже не первый год и понимали друг друга без слов, знали профессионально свое дело и еще до того, как Гриценко отдал распоряжение начинать осмотр места происшествия, каждый уже определил для себя, что будет делать. Ларин знал, что следователь будет ждать у порога, пока он не прокатает следокопированной пленкой порог, пол возле порога, где могут быть невидимые следы ног убийцы, сформированные грязным снегом, частичками грунта, пыли, которые вряд ли удастся разглядеть простым человеческим глазом; потом он из пульверизатора опылит графитом светлые части вещей, предметов, где преступник мог случайно оставить следы своих пальцев, затем опылит окисью цинка темные предметы, чтобы на темном фоне проступили белые узоры папилляров. Сняв, где только возможно, отпечатки пальцев, Ларин примется за пулевые пробоины в стекле, а следователь тем временем вместе с судебно-медицинским экспертом будет заниматься трупом.

Молчаливые, взволнованные понятые с щемящим чувством, порожденным присутствием убитого человека, следили, как быстро и четко разворачивалась следственная работа. Они кое-как улавливали смысл из лаконичных фраз, которые бросал медик, описывая состояние трупа:

– Температура тела – двенадцать градусов, примерно двенадцать часов назад наступила смерть, принимая во внимание понижение температуры тела на два градуса в час. Таким образом, убийство произошло в восемь – восемь тридцать вечера. Под нажатием трупные пятна исчезают и не восстанавливаются, кровь не возвращается в кровеносные сосуды. Это подтверждает, что смерть наступила примерно в это время. Вскрытие покажет более точно.

Степанов быстро заносил в протокол данные. Потом начал свою работу Гриценко, детально описывая местоположение трупа, расстояние от него до предметов, детали одежды Паршина.

Фотограф пощелкал затвором камеры, отображая общий план, узловой и детальный. Когда был закончен осмотр и следователь приказал санитарам унести тело Паршина, трассолог начал детально описывать характер входных и выходных отверстий в стекле, оставленных пулей.

Лишь после этого все четверо приступили к поискам гильзы. Искать начали от порога, имея примерно представление о месте, с которого стрелял убийца. Позднее, в лаборатории, Ларин точно, до десяти сантиметров, установит это место, когда исследует на следокопировальной пленке остатки несгоревших порошинок и диаметр их рассеивания. Ларин учтет и капельки смазки, вылетевшие из ствола во время выстрела, которые тоже отпечатались на пленке.

Не прошло и получаса, как Степанов обнаружил в одной из домашних туфель гильзу. Теперь оставалось найти пулю, лежавшую где-то в сугробе за окном, и провести обыск в комнатах, где находилось несколько сот книг на полках, уставленных от самого потолка до пола. Гриценко решил вызвать для обыска помощников, а самому заняться поисками пули.

По расчетам Ларина, выходило, что пулю надо искать где-то на расстоянии от пяти до десяти метров от окна. Найти в снегу маленький кусочек свинца – что иголку в стоге сена, но найти ее он обязан, эту важную улику, даже если для этого ему придется растопить весь снег во дворе дачи.

Разморенные теплом комнаты, все вышли во двор, оставив Ларина упаковывать собранные улики. Гриценко развернул металлоискатель, надел наушники и шагнул в сугроб.

– Хоть бы повезло! – тихо проговорил доктор, и Степанов его понял. Если металлоискатель не обнаружит пулю, им придется вызвать специальную машину и растапливать в этой части двора снег, а потом искать, ползать чуть ли не на коленях, и искать до тех пор, пока этот кусочек свинца не будет извлечен, описан, завернут в тонкую бумагу и запечатан в конверт. Они не уйдут отсюда, если даже наступит ночь, будут при свете юпитеров все четверо исследовать каждый сантиметр земли. С остальными уликами проще: серая шапка, найденная в коридоре, безусловно, сохранила для лаборатории остатки пота, и его обнаружат по компоненту, получившему название серии, а группа пота совпадает с группой крови – значит кое-что уже станет известно. Если еще в шапке найдут волос, то микроскопический метод даст возможность позднее доказать, что волос принадлежал хозяину шапки. Пятно крови, обнаруженное в коридоре возле осколков стекла, пока остается загадкой. Степанов считал, что реальные надежды можно питать только на пачку рафинада. Она уже дала результат: окуренная парами йода показала узор капилляров, оставленных на ней чьими-то пальцами. Если эти опечатки пальцев уже известны ранее, тогда дело техники розыска.

За домом никто не видел того, что происходило во дворе и у калитки. На улице собралась толпа соседей и прохожих. Сжигаемые любопытством здесь судачили о милиции, о самом покойном, о методах расследования, и каждый старался проявить себя незаурядным знатоком не своего дела. Они заглядывали сквозь щели забора и комментировали, что видели у дома.

Только автоматчик не вызывал ни у кого интереса. Раз поставили – так положено, и он медленно ходил по расчищенной дорожке: десять шагов от порога к калитке и обратно, чувствуя, как мороз подбирается к его ногам. Вдруг до его слуха долетели звуки приближающейся автомашины. Из-за угла вынырнула «Волга» и остановилась у дачи. Трое мужчин, один в милицейской форме в чине полковника, уверенно направились к калитке. Едва они вошли во двор, как часовой вскинул автомат и твердо сказал:

– Стой!

Полковник, видимо главный, хотя и удивился такому приему, продолжал двигаться по инерции навстречу часовому.

– Стой, стрелять буду! – прикрикнул часовой и выразительно щелкнул затвором автомата. В его тоне была такая непреклонная уверенность, что полковник, а за ним и остальные остановились. Ситуация была не из приятных. Потоптавшись на месте, офицер все же попытался приказать часовому: