Галия Мавлютова - Начальник райотдела

– По машинам! – властно бросила она и вышла из отдела. Достала сигарету, помяла пальцами и выбросила в снег. Села на переднее сиденье серых «жигулей» и молча отдала водителю список адресов.

– Гюзель Аркадьевна, вы тоже поедете по адресам? – удивленно спросил Саша Жигалов, самый молодой сотрудник отдела. Он пришел в полицию по призванию, окончив с отличием университет. Несмотря на смешки и косые взгляды старых сотрудников, Саша гордился своим выбором. Юмашева незримо опекала юношу. На всех задержаниях старалась быть рядом с ним, чтобы Саша мог спокойно взрослеть за ее широкой спиной. «Это во мне говорит нереализованный материнский инстинкт», – посмеивалась она над собой.

– Саша, почему – «тоже»? – удивилась Юмашева.

– Да нас мужиков и так много! – горделиво произнес Жигалов и повернул ключ зажигания.

«Что ему на это сказать? Мужик он и в Африке мужик, – мысленно развеселилась Юмашева, – еще птенец зеленый, а туда же – “нас”, “мужиков”, “много”». Она потерла лоб, будто хотела усилием воли стереть из памяти все воспоминания об Андрее. Рейд по злачным местам задумала сразу же, как только вернулась из Москвы. Юмашева была уверена, что рейд даст положительные результаты по делу Кучинского. «Мы проедем по притонам, ларькам и точкам, где торгуют паленой водкой, – думала она, пристально глядя на дорогу, – соберем бомжей, ранее судимых, наркоманов, местных алкашей, их временных подруг и сожительниц, и будем колоть до утра. Уверена, что к утру мы найдем очевидца происшествия, хотя бы одного. Конечно, оперсоставу придется поработать на износ. Зато заодно раскроем массу глухарей, пополним картотеку на воров и наркоманов, проверим ранее судимых. Слава – молодец, все подготовил без меня. Провел инструктаж, собрал сотрудников. Юноша взрослеет на глазах».

Слава Резник служил в Главке, он довольно высоко продвинулся по службе, но не забывал давнюю дружбу с Юмашевой. Когда-то они вместе работали. Во время проведения рейдов Резник на правах управленца возглавлял самую мобильную группу оперативников отдела.

– Учись, Слава, генералом будешь, – лукаво улыбалась Юмашева, доверяя Резнику самые опасные адреса и точки.

– Буду-буду генералом, – серьезно отвечал Резник, раздавая команды оперсоставу.

Больше она не шутила на эту тему. «Конечно, он станет генералом, – думала она, глядя, как безмолвно подчиняются Резнику оперативники, – он талантливый, способный, умница, мог бы дивизией командовать, если бы в армии карьеру начинал».

Но сегодня Резник выделил ей самый легкий фронт работы – вместе с Сашей Жигаловым проверить несколько притонов на канале Грибоедова. Из года в год, из десятилетия в десятилетие злосчастные притоны Екатерининского канала перекочевывают из одной картотеки в другую. Последние достижения цивилизации помогли притонам влиться в компьютерный учет социально опасных граждан. В одну из таких «малин» и направлялась Юмашева, мысленно проклиная международные конвенции, запрещающие нарушать права граждан, даже если эти граждане совершают преступления. Конвенции и конституции обязаны защищать законопослушных людей от преступных посягательств, а не наоборот.

Где-то в подсознании гнездилось воспоминание-видение, Андрей целует ее, нежно касаясь щеки… Но Гюзель усилием воли прогоняла воспоминание, выталкивала его из памяти. Вслух она ругала несовершенство юридических определений в международных конвенциях. Ей так легче было бороться с женским началом, победившем на некоторое время внутри нее сотрудника милиции.

– Саша, как мы войдем в квартиру? – спросила она Жигалова, сосредоточенно молчавшего всю дорогу.

– Молча, – коротко ответил он.

«Мы молча, – думала она, – дождемся очередного посетителя. Как бы невзначай войдем в квартиру, чтобы проверить документы. А что это я голову морочу себе и Жигалову? Надо зайти в соседнюю квартиру и решить вопрос с юридическим определением соблюдения конституционных прав отдельной личности».

– Саша, у меня гениальная мысль! – она толкнула Жигалова в бок.

– У вас всегда гениальные мысли, – он заинтересованно обернулся к ней, – что за мысль?

– Сейчас увидишь. И даже будешь осязать. – загадочно ответила Гюзель Аркадьевна и замолчала. И тут же увидела Андрея, она с силой потрясла головой, прогоняя видение, вытаращила глаза, чтобы они не закрывались, и прилипла к окну, пытаясь разглядеть дорогу.

– Приехали, – Жигалов посмотрел на Юмашеву, – вы сегодня какая-то странная, Гюзель Аркадьевна.

«Что они ко мне привязались, то Резник, то Жигалов. Да, я странная сегодня, очень странная. Сама себя не узнаю. Куда подевался железный Феликс в юбке. Кажется, так меня называют деклассированные элементы», – из машины Юмашева вышла, как из купальной кабинки на пляже. Сегодня все получалось легко и свободно. Она ощущала себя птицей. Строгой и независимой.

– Саша, сначала зайдем к соседям, – сказала она, направляясь в подъезд.

– Зачем? – он шел за ней, шаг в шаг, как в строю.

– Мы попросим написать заявление на алкашей из пятнадцатой квартиры. Этот притон существует с тридцатых годов прошлого века. Дом-то старинный, дореволюционный. Представляешь, как эти гады надоели мирным гражданам?

– Представляю, – вздохнул Жигалов, – в моем доме их туева хуча.

– Как-как? Туева хуча? Ну, Жигалов, ты растешь не по дням, а по часам. Даже я не знаю, что это такое – «туева хуча», – расхохоталась Юмашева.

– Давайте, я вас по спине постучу, – и он легонько стукнул ее по спине, – а то закашляетесь.

– Не смущайся, Саша, не смущайся. Сейчас нам не до шуток будет. Слышишь, какой шум и гам в пятнадцатой. Там народу – туева хуча. Я правильно цитирую ваше высочество?

– Правильно. Звонить в отдел?

– Не надо, сами справимся. – Юмашева позвонила в соседнюю квартиру с опрятной дверью, обитой черной дерматиновой пленкой. – Откройте, полиция!

– Какая еще полиция? Ходют тут всякие, – тут же донесся хриплый голос из-за двери, – сейчас в МЧС позвоню.

– Кто это говорит, Саша? Мужчина или женщина? Как ты думаешь? – Юмашева облокотилась о перила лестницы. – Ну и времена настали, не сразу определишь, кто с тобой разговаривает. Наверное, такой же притон, как и в пятнадцатой.

– Какой притон? – дверь неожиданно распахнулась. На лестничную площадку выкатился сморщенный старичок, с редкой бороденкой и огромной лысиной, которую уже не прикрывала тощая седая прядь, свесившаяся прямо на сизый нос, приукрашенный прозрачной каплей на самом кончике.

«Кого только не увидишь в нашем городе, просто гоголевский персонаж, – мысленно ужаснулась Юмашева, глядя на сморщенного старичка, – он выкатился не из современной квартиры начала двадцать первого века. Он сошел со страницы книги великого классика, весьма колоритный дедок».