Жан Висар - И снова Шерлок Холмс. «Кривая усмешка дамы пик», «Тайна замка Мэн», «Голова»

Первый день. Ставка Германна 47 тыс. руб. – выигрыш 94 тыс. руб.*

«Наконец талья кончилась. Чекалинский стасовал карты и приготовился метать другую. Позвольте поставить карту, – сказал Германн. …Он стал метать. Направо легла девятка, налево тройка. – Выиграла! – сказал Германн, показывая свою карту. …Чекалинский нахмурился, но улыбка тотчас возвратилась на его лицо. – Изволите получить? – спросил он Германна. – Сделайте одолжение. Чекалинский вынул из кармана несколько банковых билетов и тотчас расчелся. Германн принял свои деньги и отошел от стола. Нарумов не мог опомниться. Германн выпил стакан лимонаду и отправился домой».

Второй день. Ставка Германна 94 тыс. руб. – выигрыш 188 тыс. руб

«На другой день вечером он опять явился у Чекалинского. Хозяин метал. Германн подошел к столу; понтеры тотчас дали ему место, Чекалинский ласково ему поклонился. Германн дождался новой тальи, поставил карту, положив на нее свои сорок семь тысяч и вчерашний выигрыш. Чекалинский стал метать. Валет выпал направо, семерка налево. Германн открыл семерку. Все ахнули. Чекалинский видимо смутился. Он отсчитал девяноста четыре тысячи и передал Германну. Германн принял их с хладнокровием и в ту же минуту удалился».

Третий день. Ставка Германа 188 тыс. руб., – выигрыш Чекалинского 188 тыс. руб. Германн разорен.

«В следующий вечер Германн явился опять у стола. Чекалинский стал метать, руки его тряслись. Направо легла дама, налево туз. – Туз выиграл! – сказал Германн и открыл свою карту. – Дама ваша убита, – сказал ласково Чекалинский. Германн вздрогнул: в самом деле, вместо туза у него стояла пиковая дама. Он не верил своим глазам, не понимая, как мог он обдернуться. В эту минуту ему показалось, что пиковая дама прищурилась и усмехнулась».

Здесь, и далее по тексту, сами цитаты из повести Пушкина «Пиковая дама» отмечены мною курсивом ( прим. Д-ра В.)

Холмс очень внимательно изучил эти мои переводы, хотя мы битый час возились с этим. Он не успокоился, пока не убедился в абсолютно правильном понимании этого непростого русского текста. После этого он опять, вытянув и скрестив свои длинные ноги, буквально улегся в свое кресло перед камином и задумчиво произнес всего лишь одну загадочную для меня фразу: «Я так и думал…»

Когда же я дочитал ему всю повесть до конца, то в комнате на некоторое время зависло какое-то тяжелое, неловкое молчание. Мне на секунду даже показалось, что Холмс задремал, пригревшись у огня, но вдруг я услышал его обычный, как всегда бодрый и уверенный голос. От неожиданности я даже вздрогнул, – прошли годы, но я все еще никак не мог привыкнуть к этой его странной манере слушать собеседника и одновременно полностью погружаться в одному ему известные мысли.

– Какую скверную историю, Ватсон, сочинил этот ваш русский кумир! А может, и не сочинил, а просто списал ее из реальной жизни? А, Ватсон? Но в остальном, вы правы: изложена она так ярко, так толково и профессионально, а главное с таким вниманием к важным нюансам и деталям, что не уступит по своей тщательности чрезвычайно толковому полицейскому отчету. Этот ваш Пушкин, действительно, способный малый – вложить в такой короткий рассказ столько фактического материала, да еще с таким грамотным описанием всех, даже весьма пикантных, подробностей этого непростого дела. Уж поверьте мне, – тут надо или иметь огромный опыт в составлении подобных документов, или самому хорошо быть осведомленным во всей подоплеке этого, уже сейчас скажу вам, Ватсон, безусловно, грязного дела!

– По-моему вы слишком торопитесь с выводами, Холмс! Есть еще один вариант, который вы не назвали, – сказал я, с некоторым даже пафосом защищая великого классика, – просто быть гениальным писателем!

– Возможно, возможно, – рассеянно согласился тот, – вполне возможно, но, главное Ватсон, в том, что вы абсолютно правы. Тут есть над чем подумать. И крепко подумать. Дело это, надо сказать, редчайшее и преинтереснейшее. Вы меня просто им заинтриговали. Жаль, что через столько-то лет раскопать необходимые нам детали, будет не так-то и легко, да еще черте где – в далекой России! Но, как, по-моему, именно там принято говорить: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей». И, если я успею еще сегодня отдать некоторые распоряжения, то многие материалы по этому делу будут у меня уже завтра утром, часть появится позднее по почте, а к обеду уже следующего дня ясности в этом вашем, я абсолютно уверен, сугубо криминальном деле, существенно прибавится.

Да! Теперь Холмса было просто не узнать. Тот, томящийся от скуки меланхолик, которого мы с вами наблюдали всего час назад, исчез. Как будто испарился. Передо мной сидел прежний Холмс. Вернее, уже не сидел расслабленным кокаинистом в своем кресле, а быстро ходил из угла в угол нашей небольшой гостиной. Ссутулившись и заложив свои долговязые руки за спину, он всем своим видом напоминал уже вышедшего на ночную охоту хищника. Его горящие глаза были снова полны энергии, блистательная чистота огромного лба отражала неистовую работу мысли, а трубка испускала такие густые клубы дыма, какие под силу лишь мощному паровозу, влекущему в гору тяжело груженый состав. Холмс полностью погрузился в это дело, и теперь ничто и никто не мог уже его остановить…

По собственному опыту зная, что на этой стадии – стадии осмысления, от моего друга все равно добиться ничего путного невозможно, я, ответив ему на какие-то, на мой взгляд, совершенно второстепенные и несущественные вопросы, удалился в свою комнату.

Часы на каминной полке отзвонили два часа ночи…

Заснуть, правда, мне удалось лишь под утро. Прочитанный рассказ, а еще больше такая бурная реакция Холмса на него, не выходили у меня из головы. Я, лежа, еще раз просмотрел русский текст и даже составил список основных действующих лиц повести, который, кстати, и предоставляю ниже вашему вниманию:

Список основных персонажей повести А. Пушкина

Сколько я не рассматривал его, покрасневшими от усталости глазами, вспоминая все, что случилось в повести со всеми этими героями, сколько не прикидывал описанные там события и так, и эдак, ничего путного у меня так и не выходило…