Алексей Патрашов - Закономерная ошибка. Cредневековый фантастический приключенческий шпионский детектив

Нет, бывали девушки, которые нравились ему настолько, что у него на них напрягался член в штанах во всю длину, да так что аж прятать приходилось, чтобы не нажить неприятности. Но к ним он больше ничего не испытывал, кроме желания воткнуть поглубже, как, впрочем, и они к нему. Чем стервозней обычные девушки, тем дороже накрашенные потаскухи. Эту очевидную истину он узнал очень рано. Конечно, он мог бы проявить больше стараний чтобы добиться внимания и расположения к себе, но ему было лень – он считал гораздо ниже своего достоинства перед кем-то унижаться и чего-то просить и добиваться.

Так было и с девушками. «Я просто злой и мстительный! – считал и непрерывно убеждал себя он, – и поэтому я никому не нужен! Я не потерплю, чтобы мне указывали! – такой была его главная цель, – И поэтому не буду без достаточно веской причины прогибаться под слабых и глупых! – а все встречавшиеся ему девушки обычно представляли из себя и то и другое сразу.» Хотя встречались и довольно частые исключения, но им он был просто не нужен, совсем не нужен.

Ополоснувшись местами из обросшего зелёной плесенью ковша из бочки с водой в углу комнаты он со злости выгнал потаскуху и улёгся спать в полном разочаровании от полученного им опыта. Впрочем, он именно чего-то подобного и ожидал – чудес в этой жизни не бывает и не будет. Единственное, что его сейчас немного беспокоило, это подцепил он какую-нибудь неизлечимую или смертельную заразу на свой отросток от этой девахи или не подцепил? Впрочем, уже поздно надевать броню, когда стрела пробила тело. Всё равно передать эту новую, только что полученную и ему неизвестную заразу в ближайшее время будет просто некому. А может и нет никакой заразы.

* * *

К вечеру они добрались до ночлежки, очередной развалюхи при дороге. Все ночлежки Нивнылата были похожи между собой до степени полной неразличимости, как будто все их строили одни и те же строители. Даже все их владельцы как будто имели одно и то же испитое заросшее лицо на всех. Ещё при подъезде было видно, как хозяин порет на дворе кого-то плетью с такой силой, что избиваемый парень у них на глазах сначала обгадился настолько сильно, что заметно было даже сквозь штаны, потом плашмя упал на землю, то и дело вскрикивая от ударов, а через некоторое время и количество побоев совсем перестал шевелиться и дёргаться, похоже, окончательно подох. Чимвог первым спрыгнул с лошади, повертел головой, поводил из стороны в сторону широкой нижней челюстью, скривил перекошенную морду и подошёл к хозяину, презрительно, как через дохлое животное, переступив через лежащее на его пути окровавленное полуголое тело на земле.

– За какие заслуги ты потратил на него столько сил? – обратился он к хозяину с таким видом, как будто кто-то просто чихнул.

– Я его купил за долги себе в работники. Но такого строптивого и упрямого раба мне видеть ещё не приходилось. Мало того, что на его прокорм я тратил в полтора, если не два раза больше, чем на предыдущего раба, так он ещё и посмел со мной пререкаться, как вы, наверно, видели, как раз перед вашим приездом. Я такой дерзости ещё ни разу не видел! И ладно, если бы я был дурак и самодур, тогда ещё было бы понятно, почему он так взъерепенился, так я ему замечание сделал по делу, а он посмел меня послать и заявить, что ничего делать не будет.

Дакам насторожился и подошёл поближе. Даже плохие рабы стоят хороших денег, так что для такой невыгодной расправы нужна была в достаточной мере серьёзная причина. Но станет ли самоуверенный до безумия наёмник выяснять у хозяина все подробности случившегося? Как бы посреди ночи здесь не произошло чего-нибудь настолько весёлого, что утром уже некому будет просыпаться. Но как выведать всё у хозяина, не вызывая лишних подозрений у наёмников?

– Да скажи уже прямо, что натворил этот придурок! – Дакам для отвлечения внимания изобразил нахлынувшее любопытство.

– А ты разве не слышал? Я же вам про то и говорю.

– Это я всё понял, а за что ты ему замечание сделал?

– Так он понос у себя могучий развил, а лечить не захотел! А мне тут брюхомор или чулера не нужны! Они знаете, какие заразные?! Я и говорю ему, что мне заразный раб не нужен и пусть идёт полечиться к знахарю. Так он заявил, что понос у него постоянный и лечить он его не собирается и вылечить его никак нельзя и его и так всё устраивает. А меня не устраивает! Ни его понос, ни его, с этим поносом, прокорм, ни его возражения! Теперь я из-за него, скотины дохлой, ещё и убытки понёс! Кто мне теперь возместит потраченные на него деньги?

Хозяин рассчитывал на жалость и сочувствие напрасно. Не внимая всем уговорам снять комнату побольше или по комнате на каждого, на крайний случай две комнаты, Чимвог оставался непреклонен и хозяин бросил свои бесплодные попытки слупить с них побольше денег. Для них важнее было не удобство, а безопасность, а её обеспечить лучше всего можно было только в одной комнате, когда все на виду.

В ночлежке они сняли одну комнату на троих. Обстановка была не столько тесная, сколько до предела грязная. Одна кровать была двухъярусная, а под вторым ярусом другой кровати вместо четвёртой кровати располагался общий стол, за которым немедленно закипела пьянка. На всём была многолетняя грязь, а простыни были протёрты местами до дыр. Подцепить здесь какое-нибудь плохо поддающееся лечению и очень опасное для жизни заболевание – плёвое дело.

Дакам огляделся по сторонам и осторожно присел на край нижней кровати. Стирали простыни в ночлежке, очевидно, редко, это если их вообще стирали, так что пропитавшаяся потом, и, наверное, не только потом, постель сильно воняла немытым телом и прованивала комнату.

– Что, не похоже на дворец или где ты там у себя дома жил? – не удержался от издевательства Чимвог. – А я так жил всегда, с детства, и никакой другой жизни не видел, пока не подался в наёмники.

– Это печально. Хотя простыни они могли бы и постирать, а грязь отмыть – это им позволило бы намного больше брать за комнату.

– Умный, значит? А кому эта грязь, кроме тебя мешает?

– Тебе она тоже мешает и раздражает, но ты почему-то терпишь.

– Потому, что меня научили терпеть, а не ныть как плаксивая баба по любому поводу, а иногда и без всякого повода! Ещё заплачь!

– А удовольствие от жизни ты получать не пробовал?

– Моё понимание удовольствия от жизни это когда у тебя не могут его взять и отнять, а у тебя его отнять ничего не стоит, раз у тебя даже не самая грязная комната всё удовольствие от жизни отбила.

Дакам понял бессмысленность спора и промолчал. Они с Чимвогом расходились не в мелочах их взглядов на жизнь а в самой их основе.

– Кстати, об удовольствии от жизни. Я обещал тебе потаскуху.