Александр Режабек - Проще убить, чем…

По обе стороны дороги на высоких, выкрашенных в красный цвет шестах висели вперемешку коровьи и лошадиные черепа, перемежаясь похожими на волчьи, а, скорее всего, собачьими хвостами. Еще через несколько метров на каком-то импровизированном постаменте из пней была установлена шестиконечная звезда с распятой посередине вороной, а под ней на чем-то вроде алтаря лежали какие-то птичьи головы, перья и скрюченные лапки. Снег вокруг этого лесного святилища был забрызган чем-то красным.

– Фу, какая гадость, – дружно сказали девчонки, но в их глазах мелькнула тревога.

А Гришка с извиняющимся видом зачесал затылок.

– Места тут, знамо дело, колдовские. Вам, городским, не понять. А мы от греха по старинке охраняемся. Вот звезду-то и поставили. Царь Соломон давненько ее придумал от сатанинского глаза оберегаться.

Девчонки пожали плечами, хотя было видно, что тревожный осадок в их душе не растворился. Машка за весь остаток дороги больше не произнесла ни слова.

Мы вошли в знакомую избу. Гришка продолжал нас, знакомых с этим местом мужиков, развлекать. Дверь во внутренние комнаты он завесил шкурой. И теперь прихожая выглядела точь-в-точь, как палаты бабы яги из фильма Роу. Вдобавок на полу кучей валялось какое-то замызганное тряпье.

– Вы, гости дорогие, не стесняйтесь, располагайтесь, – не очень дружелюбно пробормотал Гришка. – А я пойду водицы наберу и костром займусь.

И он исчез. Мужчины остались стоять, ожидая продолжения спектакля, а девчонки расселись на кривоногих табуретах, глядя на нас округлившимися глазами. Неужели здесь мы будем жить? Немая сцена, как сказал бы Николай Васильевич.

Но Гришка был не бессердечен. Минут через десять в комнате из-за занавешенной двери появился чисто выбритый, благоухающий хорошим одеколоном далеко не старый мужчина в нормальном цивильном свитере и джинсах. Девки удивленно на него уставились, и лишь через некоторое время до них дошло, что это Григорий.

Мы от души смеялись, глядя на их удивленно-дурашливый вид. А потом заговорила Нелли, точнее, живущая в ней казачка. Поверьте, ее стоило послушать. Никого из наших родственников в своей насыщенной идиомами речи она не пропустила. А мы смеялись только сильнее.

Гришка, бросив прикидываться, наконец, провел женщин внутрь избы, в совершенно по-современному обставленные и оборудованные комнаты, показал, где душ, туалет и т. п., и женская половина нашей команды успокоилась.

Как положено, мы хорошо посидели и выпили, и дядька пошел топить баню. Прошла пара часов, прежде чем она нагрелась до кондиции. Мужчины уже были достаточно тепленькие и не были расположены в нее лезть, зато женщины, наоборот, рвались в бой и вскоре нас покинули. Мы же продолжали мирно сидеть за столом, наблюдая, как убывает содержимое очередной бутылки, и слушать, как время от времени девчонки выскакивают на мороз остыть и оглушительно при этом визжат. Дух не выдержал и подошел к окну подглядеть. И присвистнул.

– Мужики, хотите перед сном посмотреть эротическое кино? Девчонки-то выскакивают голыми.

Гришка никогда на других женщин ни при Ольге, ни после ее смерти не смотрел. А мы с Кимом отмахнулись. Что мы, голых баб не видели? Но в это время снова повторился визг, и звучал он по-другому. Мы встревожились и побежали к бане. Все оказалось в порядке. К нам выглянула накинувшая на себя шубу Тася.

– Все в порядке, мальчики. А твою квадратную голову в окне, – обратилась она к покрасневшему Духу, – мы заметили. Не подглядывай. Глаза вытекут.

– А что это вы вдруг завизжали как резаные? – спросил Гришка.

– Да ничего, пустяки. На мороз вылезли и на собаку нарвались. Здоровенную такую, на волка похожую. Вот и перепугались. Только она, кажется, больше нас испугалась и убежала.

– А-а, – протянул фальшиво бодрым тоном Григорий, – это, небось, Тимофея пес. («Какой-такой Тимофей?» – подумал я.) Вечно он везде шляется. Да и ко мне вот повадился. Не пойму, любопытный, что ли, такой? Но не бойтесь. Не тронет. Только не забывайте, что он не городской. Его ни приманивать, ни гладить нельзя. Может кинуться. Просто нужно не обращать на него внимания, и все. Сам уйдет.

Гришка оттарабанил эти слова и странно на меня посмотрел.

Утром мужчины поднялись с трудом, даже несмотря на морозную солнечную погоду. Все, кроме Гришки, вчера сильно перебрали. Дамы же, наоборот, были бодры и полны сил, хотя и сердиты на нас. Дядька тоже рвался в бой, хотя остальным мужикам с большим трудом давался даже простой процесс открывания глаз.

– Вставайте, бездельники, – Григорий бесцеремонно поскидывал с нас одеяла.

И мы увидели себя. Процедура раздевания, очевидно, оказалась для нас чересчур трудна. Дух был без носок, гол до пояса, но почему-то в джинсах. Кимирсен – в трусах в цветочек, но свитере и носках, а я, видимо, перепутал в голове тумблеры и был одет как для зимней прогулки. Разве что лыжи не надел. В наш мужской отстойник заглянула Таська. (Гришка устроил нас в разных комнатах, а сам спал в бане.) Она брезгливо сморщила носик.

– Фи. Картина неизвестного художника «Стойбище диких козлов», – сказала она и убежала.

Мы с трудом поднялись. Мужики дооделись, а я частично разделся. Мы выползи в общую комнату. На столе стоял чайник и какая-то простенькая утренняя еда: творожок, масло, хлеб, кусок колбасы. От вида этих продуктов нас дружно потянуло в ригу. Дух даже прикрыл рот рукой. Но сердобольный Гришка, понимающе оглядев нас, куда-то выскочил и вернулся с тремя бутылками холодного пива. Мы почувствовали себя лучше. Дядька снова куда-то отвалил, мы подумали, что пошел еще за бутылками, но не тут-то было. Он притащил три пары лыж. Мы застонали.

– Гриш! Ты что, офонарел? Какие лыжи? У нас в ботинках-то ноги разъезжаются, – запротестовал я от имени всех.

– Ничего не знаю, – Гришка отрицательно покачал головой. – Приехали на зимний отдых, так будьте любезны.

– Гриш! Ну, сам подумай, – продолжал увещевать я, – куда нам сейчас на прогулку? Полежим еще пару часиков, глядишь, тогда и сможем выползти.

Стоящие кучкой в сторонке женщины презрительно и осуждающе на меня посмотрели. Я только сейчас обратил внимание, что в углу приготовлены лыжи и для них.

«Лыжницы хреновы», – и это было самое нейтральное из того, что я про них подумал.

А Гришка с напускным удивлением спросил:

– А с чевой-то ты вдруг решил, что я вас на прогулку позвал? Гулять и отдыхать сюда дамы приехали. – И он сделал галантный поклон в сторону наших девушек. – А мы для них пойдем лыжню прокладывать по живописным местам, километра эдак на три-четыре. А потом пусть себе гуляют, наслаждаются природой.

Мои ребята выпучили глаза.

– Ким! – строго спросил я. – Ты машину вести сможешь?