Ирина Костина - 10 дней в уездном городе Че. история, которая вполне могла бы произойти

– Читали? – обрадовался Василий.

– Читал. Всё-то у него гладко да ладно; и агенты ряженые, и улики сами в руки плывут, и убийцы в раз находятся. А на деле-то оно не способно выходит. Вон они, не раскрытые преступления. Глядите, полная комната.

Аладьин удручённо оглядел беспорядок и решительно хлопнул в ладоши:

– Что ж, тогда начнём с уборки! Скажите-ка, господин Лепихин, а чей это дом?

– Капаруллина купца.

– Он здесь проживает?

– Нет. Сдаёт.

– А кто-то ещё здесь обитает?

– С внутреннего крыльца прачка живёт с дочерью Акулькой; превредная, скажу Вам, девица.

– Ясно, – кивнул Василий, приглядываясь к лежащим в беспорядке папкам, – А почему бы не убрать их аккуратно в шкаф?

– Извольте.

Аладьин подошёл к шкафу и решительно распахнул створки; оттуда на него лавиной обрушился ворох бумаг, пребольно ударив по затылку, и заполонил пространство комнаты. Лепихин расхохотался:

– Полагали, Вы – самый умный, да?

Аладьин не обиделся. Усмехнулся, потирая ушибленную макушку:

– Вот что, Иван Павлович…

– Можно просто Иван, – любезно разрешил тот.

– Хорошо, Иван, – Василий обнял коллегу за плечо, – А можешь ты мне найти живо хорошего плотника? И, чтобы с материалом.

– Запросто!

Когда, спустя час, Иван вернулся в управление с плотником, он от неожиданности раскрыл рот. Все папки с делами стояли ровными стопками на столах, перевязанные бечёвкой. А на подоконнике крутилась девица, намывая оконные стёкла.

– Вот, – радостно сообщил Василий, завязывая узел на очередной стопке, – Акулина Антиповна любезно согласилась помыть нам окна. Уж не знаю, как её и благодарить!

Акулька кокетливо хихикнула. Закрыла помытое до солнечных зайчиков окно, спрыгнула с подоконника и, улыбаясь Аладьину во весь рот, сладко заворковала:

– Василий Кириллович, я занавесочки-то уже замочила. К вечеру принесу отутюженными.

– Ну, Акулина Антиповна! – восторженно воскликнул тот, – Ну, что бы я без Вас делал? Кудесница!

– Да, ладно Вам, барин! Скажете тоже.

И Акулька, подхватив тазик, вприпрыжку умчалась, оглушая сенцы задорным хохотом.

Обескураженный Лепихин проводил её взглядом и, наконец, пробормотал:

– Что Вы с ней сделали? Сколь я её знаю, слова доброго от неё не слышал…

– Странно, – пожал плечами Аладьин, – А по мне так весьма милая девица.

И тут же переключился на мужика:

– Иван, это и есть плотник?

– Да.

– Тот самый? Как я просил, лучший в городе?

Лепихин растерялся с ответом. А плотник на эти слова выпрямил спину и задрал кверху бороду.

– Как Вас величать, уважаемый? – спросил его Василий.

– Кузьмой.

– А по батюшке?

– Да, полно, барин. Мы к тому не привыкшие, – смутился он.

Аладьин шустро подхватил плотника под руку и заговорил:

– Понимаешь, Кузьма. Дело очень ответственное и секретное. Нельзя поручить абы кому. Только мастеру.

– Ага, – кивнул плотник, распираемый гордостью.

– Вот здесь, во всю стену должен встать стеллаж.

– Чего? – не понял мужик.

– Полки, – пояснил Аладьин, – Вот по этому чертежу.

И он протянул плотнику бумагу, где карандашом был сделан его собственный набросок. Кузьма внимательно поглядел на рисунок, затем на стену и заявил:

– Это можно!

– А доски у тебя есть?

– Имеются.

– Отлично. Но, учти уважаемый Кузьма, что по этому чертежу делаются стеллажи во всех полицейских управлениях Европы.

– Сделаем, барин, не хуже, чем в Европе, – разошёлся плотник, засучивая рукава.

Аладьин обернулся к Лепихину и незаметно подмигнул:

– Один известный итальянский мастер собрал этот диковинный стеллаж всего за два дня!

– Тю! – пренебрежительно бросил Кузьма, – Тоже мне, «мастер»! Да я Вам, господа хорошие, его до заходу солнца соберу!

– Неужели, превзойдёшь итальянца? – лукаво поддел его Аладьин.

– Да что они, фрязины, понимают в плотницком деле!

Иван тихо усмехнулся в кулак. Василий оставил Кузьму и переключился на Лепихина:

– Ну, а пока наш мастер будет занят работой, мы с Вами, Иван Павлович, приведём в порядок документы. Знакомо Вам такое понятие – каталог?

Лепихин в недоумении сморщил лоб.

– Ничего. Сейчас узнаете, – пообещал Аладьин.

В самый разгар дня, когда Иван с Василием были заняты составлением каталога, в комнату ввалилась тётка в шерстяном цветастом платке. И прямо с порога заголосила:

– Да что ж это делается? Ведь ограбили, подчистую, черти окаянные. Ничего ж во дворе оставить нельзя!

Лепихин, не долго думая, «перевёл стрелки»:

– Гражданка, у нас теперь новый помощник исправника – Василий Кириллович. Он нынче за старшего. Обращайтесь к нему.

– К Вам что ли? – переметнулась потерпевшая к Аладьину.

– Да.

– Ой, а хорошенький какой! – воскликнула она, прищурив глаза и расплылась в улыбке, – Не уж-то нынче у нас такие полицейские?

– Назовите себя, – попросил её Василий.

– Так Ращупкина я! – сообщила тётка, – Служу в доме купца Кузнецова. Постирать там и прочее по хозяйству.

– И что у Вас украли? – деловито осведомился тот, приготовившись писать.

– Так верёвку со двора увели!

– Какую верёвку? – растерялся Василий.

– Так с под белья, что во дворе висела.

Лепихин фыркнул:

– Ращупкина, ты бы ещё из-за потерянной катушки ниток сюда пришла!

– А чего? – возмутилась та, – Верёвка-то новая была; только на прошлой неделе куплена. Аж восемь аршин! Хозяин у меня из жалованья, сказал, взыщет. А я чем виновата? Кто ж знал, что ночью уведут?!

– А украли ночью? – уточнил Аладьин.

– Как пить-дать, ночью! Я ж с вечера бельё замочила. А по утру прополоскала, выхожу во двор, а её – нет! Что ж выходит? Кто хошь, во двор ночью шастай! Бери, чего хошь! И никакой на их управы?!

– Ладно, – вздохнул Василий, – Напишите заявление и опишите подробно, как всё было.

И придвинул Ращупкиной лист бумаги и чернильницу. Та скисла:

– Ваше благородие, так мы грамоте-то не обучены. Вы бы сами написали, а я крестик поставлю.

Аладьин вздохнул и сам составил заявление. Затем деловито одёрнул жилетку:

– Иван Павлович, я – на место преступления.

– А можно и мне с Вами? – подхватился Иван; ему стало любопытно поглядеть, как новый помощник будет расследовать пропажу верёвки.

– Хорошо, – разрешил Василий. И обратился к плотнику, – Кузьма. Остаёшься за старшего. До нашего возвращения никого не впускать и никого не выпускать!

– Как скажете, барин, – радостно откликнулся тот.

Угол улицы Исетская с улицей Большой

Поймали экипаж, доехали до угла улиц Исетской и Большой. Ращупкина повела их к дому хозяина.