Илья Деревянко - Проданные души

— Значится так. Ты ничего не видела, ничего не знаешь. С козлом мы разберемся самостоятельно. Поняла?!

Девушка испуганно кивнула.

— Я м-могу ид-д-дти? — сильно заикаясь, пролепетала она.

— Ступай себе с Богом! — скупо улыбнулся Андрей. — И впредь будь осторожнее!

Незадачливая блондинка неуверенно вышла из кустов на дорожку, с минуту постояла пошатываясь и, опомнившись, бросилась бежать.

— Чо с этим? — пнув ногой бесчувственное тело, спросил у офицера Тимофеев.

— Ну не в милицию же сдавать! — заледенел глазами подъесаул. Законодательство нынче аховое! Гуманизм всякий развели, смертную казнь заморозили… Смотреть тошно! Тьфу! — Нелюбин смачно плюнул на траву. Короче, Саша, дуй к Краснову, — распорядился он. — Нехай отгоняет лошадей в конюшни и возвращается обратно на «уазике». Отвезем погань в укромное местечко, потолкуем по душам, а после поступим с ним по нашим, старинным законам…

В небольшой пещере с земляным полом было сыро и холодно. На каменных стенах набухли капли влаги. Сквозь входное отверстие вовнутрь проникала широкая полоса дневного света. Негромко потрескивал маленький костерок. Связанного, с заткнутым кляпом ртом Симакова колотил лихорадочный озноб, но не от холода. Пожалуй, впервые в жизни убийца испытывал столь всепоглощающий, животный страх. Ярко-серые, безжалостные глаза стоящего рядом казачьего подъесаула, казалось, выворачивали его наизнанку и недвусмысленно обещали: «Сейчас, мразь, ты получишь по заслугам!» Помимо офицера в пещере находились два молодых казака лет девятнадцати-двадцати. Один рядовой, другой урядник. Рядовой деловито возился с костром. Урядник флегматично поглаживал крепким пальцем рукоять нагайки. Томительно тянулись минуты.

— Угли готовы, старшой! — нарушил, наконец, молчание рядовой казак.

— Возьми, Гриша, нож да хорошенько нагрей, — не оборачиваясь, бросил подъесаул. — А ты, Саша, вытащи кляп, сними с него ботинки, заголи спину и переверни мордой вниз. По-моему, дерьмо жаждет «исповедоваться» перед смертью!.. Итак, приступим! — дождавшись выполнения отданных приказов, сказал он, раскрыл конфискованный у маньяка паспорт и вслух прочел: «Симаков Валерий Вадимович, тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, уроженец города Тамбова. В настоящее время постоянно проживает в Москве». Я правильно понял?

«Особо доверенный» пробормотал нечто невразумительное.

— Ай-яй-яй! — укоризненно покачал головой офицер. — У гадины в зобу дыханье сперло. Ну-ка, ребята, прочистите ему голосовые связки!

Казаки сноровисто взялись за дело. Тимофеев придавил коленом физиономию Симакова к земле, а Краснов прижег раскаленным добела лезвием болевые точки на пятках и позвоночнике маньяка. Представитель сексуальных меньшинств утробно завыл, задергался, нагадил в штаны. В воздухе завоняло экскрементами и паленой кожей.

— Достаточно! — брезгливо сморщил нос Нелюбин и пихнул Валерия носком сапога. — Теперь, нелюдь, будешь внятно разговаривать?

— Да-а-а-а! — болезненно простонал убийца.

— Отлично. Тогда начнем сразу по существу: сколько человек ты загубил?..

Допрос продолжался около трех часов. К пытке больше прибегать не пришлось. Симаков взахлеб отвечал на любые задаваемые вопросы. Называл имена, фамилии жертв (те, которые помнил). Не нуждаясь в понуканиях, описывал подробности совершенных злодеяний. Подробности оказались столь отвратительны, что даже у сурового, далекого от сентиментальности вояки Нелюбина побелело, вытянулось лицо, а оба молодых казака с трудом сдерживали позывы к рвоте.

— Однако экземплярчик нам попался! — когда откровения маньяка иссякли, осевшим голосом произнес Андрей. — Всякого в жизни повидал, но та-а-акое! В кошмарном сне, блин, не приснится!

Подъесаул умолк, проглотил комок в горле и, совладав с собой, жестко распорядился:

— Заканчиваем, ребята! Выродка давно заждались в Преисподней!

Симакову снова заткнули рот, засунули его в заранее припасенный огромный мешок; наложили туда крупных камней и намертво затянули горловину стальной проволокой.

— У-бу-бу! Убу-у-у!! Убу-у-у-у!!! — надрывался упакованный таким образом извращенец.

— Раз-два-взяли! — хрипло скомандовал Андрей. Казаки отнесли маньяка на вершину скалы, старательно раскачали тяжелый, извивающийся мешок и с размаху швырнули в море…

Покинув резиденцию Борисова, господин Ледбитер велел шоферу ехать к особняку Левицкого, расположенному, кстати, неподалеку. По прошествии получаса он уже восседал важно в кабинете Якова Натановича и с удовольствием поглощал кошерный ужин, запивая еду крохотными глоточками коллекционного вина. Курчавый, рыжеватый олигарх лично прислуживал высокому гостю: с ловкостью профессионального лакея на-резал мелкими кусочками мясо, подливал в бокал ви-но, смахивал салфеткой со стола несуществующие пылинки…

— Садись, — покончив с трапезой, сытно рыгнул Ариэль, указывая Левицкому на стул.

— Что вы! Что вы! — холуйски залебезил тот. — Слишком большая честь! Лучше постою!

— Молодец! Уважаешь старших, — одобрительно усмехнулся масонский «генерал». — Ладно, Яша, слушай сюда. В принципе, ты неплохо работал последний год, хотя есть определенные недочеты, упущения…

Ледбитер не спеша перечислил, какие именно. Олигарх не возражал, не оправдывался и только часто, угодливо кивал, демонстрируя богатой мимикой сального угреватого лица: «Вы абсолютно правы, хозяин! Виноват! Всенепременно исправлюсь! Спасибо вам за мудрые наставления!!!»

Подобная покладистость пришлась Ариэлю по душе. «Куда приятнее вести дела с братьями по крови, чем с гойями, хоть и ручными, дрессированными, подумал старый масон. — Они (дрессированные гойи, в смысле), конечно, предали свой народ, осознанно или неосознанно отреклись от Христианства, усердно служат нам, из кожи вон лезут, но… кровь есть кровь! [22] Сионисты (для которых все неевреи — недочеловеки), готовя приход антихриста, делают главную ставку на соплеменников. И недаром! Вот что пишет по данному поводу Ю.Ю. Воробьевский: «Казалось бы, не православный это подход: прислушиваться к биологизму крови. Сказано ведь, что плоть не пользует нимало, дух животворит… Но все же есть кровь, на которую повлияло вполне духовное действие: проклятие. Точнее, самопроклятие народа, возопившего: кровь Его на нас и на детях наших! И такая кровь, которая есть в жилах, может быть, самого прекраснодушного и не склонного к каббалистике человека, рано или поздно „заговорит“… Проклятая кровь поднимает из духовного подполья и связывает крепчайшими узами самых неожиданных людей. Она выводит на арену богоборчества последние людские резервы» (см. Юрий Воробьевский. Падут знамена ада. М., 2002. С. 285–286). И нет на свете уз прочнее. Я, естественно, и раньше это знал, но сегодня получил дополнительное подтверждение. Надо как-то поощрять Яшеньку. В принципе, я догадываюсь как, но пускай сам скажет!»