Олег Ярков - Слева от Азии

– Может такое быть, что, ну…. Петрович думает, что ты знаешь, где деньги и приведёшь его к ним? А я нужна для страховки. Для того чтобы ты посговорчивее был, понимаешь?

– Понимаю, но я не знаю, где деньги. Их вообще здесь может не быть. Их, может быть, давно отдали тому в законе, который над Лесником. А эта поездка только для того, чтобы было понятно, кто есть кто в деловой колоде Лесника. И вот ещё что…. Может, я слишком хорошо о себе думаю, но я не верю, чтобы Лесник отправил нас первыми на минное поле. Я рассчитываю на то, что он просто не успел что-то главное мне сказать. Вот не верю я, что он меня как пушечное мясо… не верю.

– Давай не играть в викторину. «Верю, не верю»…. Я думаю вот что, с нами ничего серьёзного не произойдёт до тех пор, пока они не получат деньги или не поймут, что ты ничего о них не знаешь. Какой у нас выход?

– Тянуть время.

– Когда Валера обещал приехать?

– Когда всё образуется с Лесником.

– То есть не скоро. Тогда будем тянуть время. Тебе страшно?

– Настолько, что я сейчас пойду в туалет. И надолго.

– Иди. А я попробую заснуть.

Утро началось намного хуже, чем кончился вчерашний вечер. Жена просто убила меня своим вопросом.

– А кто тебе должен был передать банковскую карточку?

– Мужик с красным пакетом в руках. На пакете надпись «Пенни»…. Твою мать!!!

– Ты мою мать не трогай. Ты своей спасибо скажи за свою дырявую башку. У этого Лёхи был пакет?

– Ни хрена у него не было… не было! Вот это мы попали!

– Это ты попал, голубчик, и тебе же нас вытаскивать отсюда, уяснил? А теперь пойди и помолись о том, чтобы они вчера не подслушивали твой монолог. Я пока пойду, помою зубы.

Как же так могло случиться? Я же помнил о главной примете встречающего…. И что мне теперь делать в этой мышеловке, в которую даже сыр не положили? Собственно говоря, уже не имеет значения, что в ней делать, важно, как из неё выбраться? Вот это я лоханулся!!! Страх и отчаяние этой минуты просто свели на нет страхи вчерашнего вечера.

Из ванны вышла жена.

– Ну, что Плейшнер, кусай свой воротник с ядом и бросайся со второго этажа.

– Представляешь, засмотрелся на заграницу и даже не снялся с ручника. Меня сбило то, что он назвал нас по именам.

– Поздно каяться. Иди, умывайся. Сейчас покойник придёт.

Умывался я кое-как. Щётка упорно размазывала пасту по щекам, вода из смесителя текла то холодная, то обжигающе горячая. Устав бороться с утренней гигиеной, я намочил в воде полотенце и вытер им лицо. Им же протёр и зубы. Но прийти в себя не получалось.

Вернувшись из ванной комнаты, я застал в комнате Вову. Он был потрясающе немногословен.

– Пора.

– Что пора? Куда пора? Кто из нас куда спешит, а? Ты торопишься куда-то к открытию? Так езжай! Я не тороплюсь, это раз. Мне здесь не нравится, но я здесь останусь и выпью кофе, это два. Или мы под арестом? Где Петрович?

Вова смотрел на меня так, как будто прицеливался.

– Пей и поехали.

– И буду пить.

Сердитый на всех и на вся, я, громко топая ногами, именно потопал, а не пошёл, на первый этаж. Включив чайник, я посмотрел в окно. На тротуаре около дома, как раз напротив кухонных окон, стоял пожилой мужчина. Он, пряча от ветра зажатую в ладони зажигалку, старался прикурить. На кисти его левой руки висел красный пакет. На надпись я старался не смотреть. И так было понятно, что жёлтыми буквами, как обвинение в моей беспечности и глупости, было написано «Пенни-маркет».

Я, не мигая, смотрел на мужчину. Ему, наконец-то удалось подкурить на ветру. Он затянулся, выпустил дым в воздух и, как мне показалось, посмотрел не в окно, около которого я стоял, а прямо мне в глаза. Этот зрительный монолог продолжался минуты две, после чего мужчина, то ли с сожалением, то ли с осуждением покачал головой. Он сложил пакет несколько раз до размера записной книжки и засунул в боковой карман. Дальше было ещё интереснее. Я вообще-то не знал, видит он меня, или нет, поэтому на всякий случай оглянулся. Чистюля на кухне ещё не появился. Я снова впился глазами в мужчину. Указательным пальцем левой руки он легонько постукал себя по кончику носа, а из правой руки, лежащей на заборе, уронил клочок бумаги в открытый почтовый ящик. После чего снова постучал себя легонько по носу. Затянувшись, мужчина пошёл дальше по улице. Представление для меня закончилось.

Судя по этому спектаклю, это и был мой несостоявшийся встречающий. Настоящий.

А что он уронил в почтовый ящик? Налив кипяток в чашку, и схватив сигарету, я, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие хотя бы в походке, я вышел за порог.

– Ты куда? – ударил в спину вопросом Чистюля.

– Курить. На воздух. Покурю и поедем.

Едва не сорвавшись на бег, я дошёл до забора и облокотился на него, уткнувшись животом в почтовый ящик. Затягиваясь и не ощущая крепости дыма я, вроде случайно, заглянул в него. Там лежал многократно сложенный листок бумаги и старый, прилипший к стенке ящика рекламный проспект. Одним движением вытащив и то и другое, я вернулся в дом

– Нам письмо, – сказал я, показывая Вове проспект.

– Нам пора, – со злостью буркнул Чистюля, вырывая бумажку у меня из рук и швыряя её на пол.

Через пять минут мы уже сидели в машине.

Это только сейчас, спустя какое-то время, я могу понять и рассказать, куда и как мы ехали, а тогда мы опять попали под очарование другой страны – красивой, чистой и равнодушной к нам. За окном машины мелькали городки, которые мы проезжали минуты за три-четыре. Названия этих городков не ложились на слух совершенно, поэтому легко запоминались – Трова, Глинско, Ждяр. Вова ехал, пользуясь картой, в которой он разбирался… в которой он не разбирался вообще. Потом по карте я проследил наш маршрут, мы ездили практически по кругу, успев дважды заехать в городок, под названием Гавличков Брод. В результате в нём мы и остановились, выбрав пансионат «У золотого льва». Вещи из машины Вова не разрешил брать, поэтому заселились в номер налегке.

Пообедали мы плотно, но не вкусно. Чтобы не лишний раз не дразнить Чистюлю, мы поднялись в номер. Только там удалось достать бумажку, которая от моего нетерпения уже начала жечь бедро.

На бумажке были написаны девять цифр. Гадать не пришлось, что эти цифры означают. Поставив жену на вахту, я набрал эти цифры на телефоне. Третий гудок отзвучал не полностью и хриплый голос в моей трубке сказал:

– Слушаю.

– Это я….

– Кто я?

– Вы мне оставили записку с этим номером сегодня утром в почто….

– Не надо мне рассказывать, что я делаю по утрам, я это и сам помню. Почему ломанулся с тем быком с серьгой? Почему не посмотрел по сторонам?

– У меня… нет ответа.

– Тебя ведь предупреждали, а ты повёлся, как лох на напёрстки. Ты же всё дело завалил!