Виктор Струков - Тамбовские повести

Дом же Ёшки ждал своего хозяина…

Пустыми глазницами смотрит дом на улицу, и боязно становится в сумерках или ночью проходя мимо. Вдруг покажется тебе, что кто-то смотрит из пустого дома в окошко на тебя недобро, осуждающе… Крестятся женщины, шепча молитвы, молодые парни ускоряют шаг; стар и млад проходя мимо, косятся боязливо на пустующие глазницы – окна дома… Плохо, когда на твоей улице есть такой дом. Только кот по ночам мышей гонял в нём – преданно и честно неся службу свою. Но, со временем сгинул и кот… Даже бродячая собака и та стремилась побыстрее пробежать мимо пустующего, покинутого очага…

Летело незаметно время, год за годом, десятилетие за десятилетием. Ёшка вернувшись, жил в селе. Скорби сильно изменили его: он стал суше лицом, сухощавее, неторопливее в ходьбе, больше молчал, слушая сельчан, смиренно и покорно опустив глаза свои. Дважды покидал он село, отправляясь странствовать по округе и далее, за её пределы. Оброс тёмно-русой, окладистой, пышной бородой до пояса; схоронил всех своих бывших одногодков и сам, вроде, стареньким стал. Но ещё был крепок, и как прежде силён физически – казалось, не берёт его время.

Присутствовавшего на похоронах скоропостижно скончавшегося священника, необыкновенного вида мирянина, новый батюшка села Туголуково, человек средних лет, быстро приметил, и, когда ближе сошёлся с Ёшкой, то увидел в нём не только преданного Христу человека, но и надёжного помощника. Он уговорил Ёшку петь в церковном хоре. (Прежде хору мало уделяли внимания, но при новом протоиерее положение с певчими резко изменилось к лучшему). Ёшка оказался отличным исполнителем песнопений. У него объявился на редкость даровитый голос. А когда он читал псалмы, испытанный скорбями голос его трогал прихожан до глубины души. И не было ни одного доброго христианина в храме, который бы в этот час не вспомнил о своих пред Господом прегрешениях.

Избёнка Ёшкина, построенная ещё дедом, без присмотра и ухода, почти полностью развалилась. Что было годным в хозяйстве, Ёшка разрешил брать, а сам, скитаясь по селу, всегда был с уважением и радостью принимаем любым сельчанином, в любом доме на ночлег и жительство.

Ёшка не просто жил тунеядцем на постое, а с усердием и охотой помогал неимущим в хозяйстве, не беря за работу ни гроша. В пище был прост и скромен, соблюдал посты. Не будучи выучен грамоте, Ёшка сердцем находил правильное толкование Библии, зная почти половину Писания наизусть. Единственное, что омрачало Ёшку – незаметно для самого себя привязался к нему грех винопития. На людях и на свадьбах, куда его часто приглашали сказать напутственное слово, ни-ни, а забьёт его лукавый куда-нибудь, где глаз человеческий не достанет и наливает до краёв. Очнётся погодя с ущемлённым сердцем и закручинится… А причина была проста: не мог он забыть свою щебетунью Танюшку: часто снилась она ему, и в такие дни он ходил не находя себе места. Становился, как одурманенный, ненормальный, отчего его потихоньку стали сторониться, хотя и относились к нему в такие минуты с ещё большим уважением и почтением. Не выдержав тоски, уходил Ёшка от людей в степи бескрайние один, и там, воздев руки в небо, молился долго и неистово, умоляя Господа взять его от земли. Или уходил в новое скитание, перекинув через плечо неизменную суму, для подаяний.

Последний раз не было Ёшки в селе лет пять. Сюда к морозу, когда земля матушка покрылась густо и пышно снегом, возвернулся Ёшка, грязный, как и раньше, до черноты, но весёлый, рассказывая о новом хождении в Святую Землю. Принёс кресты с Гроба Господня. Одаривал ими соседей и новых друзей, но одаривал не всякого. Батюшке подарил святой крест особо.

Пожив зиму у бедняка, однажды с сельчанами отправился на ярмарку. Разумеется, те на подводах, а Ёшка пеше, но не он отставал от подвод, а подводы отставали от Ёшки.

К его удивлению, на ярмарке все жители окрестных сёл и деревень узнали блаженного и каждый предлагал что-то своё ему в подарок за его молитвы, за его бескорыстие, а некоторые за помощь, оказанную в былые бедственные дни. Три соседские подводы нагрузил Ёшка дарами людскими. Чего там только не было: дёжки, кадушки, холсты, горшки, дуги, хомуты, валенки. Одним словом всё то, что производит народ сельский и деревенский на продажу, везя свои изделия на ярмарку. Приведя подводы в село, Ёшка раздал дары малоимущим, не взяв с них ни копейки.

Многие приходы знали Ёшку, и настоятели их дарили ему, как благому, бескорыстному мирянину кресты от своих церквей. Множество крестов висело на мощной ещё груди. Бывало иногда Ёшка, снимал со своей шеи маленький нательный крестик и вешал на грудь, понравившегося ему и отличавшегося трудолюбием, набожностью, честностью, смирением, крестьянина. То было проявление высочайшего внимания блаженного к сельчанину, и этим благословением дорожили.

Большие, дареные приходами кресты, он никому, никогда не дарил и с шеи не снимал. Разумеется, со своей груди, не каждому давал крест старец. Посмотрит внимательно, изучающе на крестьянина, своими здоровущими глазами, как бы прикидывая – честный ты человек, добрый, бесхитростный, простой жизни? Если «да», то торжественно снимет через голову нательный крестик, поцелует и наденет на достойного. «Носи, не криви душой. Сам беден? То-то! Помогай бедным, не забывай Бога, люби и бойся Владыку живота твоего. Живи правдой! Хоть и тяжко – терпи» – Так напутствовал Ёшка.

За большое счастье считалось в селе, если Ёшка кому-то оказывал честь переночевать и отужинать в ином подворье за семейным столом, в кругу домашних. Часто видели его сельчане и летом и зимой бродившем ночами по спящему селу или далеко ушедшим в степи…

Дивились его бесстрашию. Особенно зимой, когда крупная стая голодных волков бродила, рыская, со впалыми от голода животами, в поисках добычи. Диво! Ни одна самая злющая собака в степи никогда не гавкнет на странного скитальца. Голодная стая хищников сходила с тропы, когда шёл Ёшка.

Бродил он и ходил где придётся в степи и селе. Иногда подолгу стоял на коленях, на церковной паперти, ночью; воздев руки к небу, шепча молитвы. Случайно увидевшие его крестились; провожали взглядом долго и сочувственно; умолкали, задумывались о Том, в Котором была вся жизнь этого блаженного, уже стареющего христианина.

Что побудило Ёшку, что стало причиной…? Кто мог подсказать ему, но однажды заговорил Ёшка о постройке новой церкви: каменной, просторной и красивой: «Такое богатое село, а церковь деревянная, ещё прапрадедами нашими строенная. Ветшать стала, и тесно в ней, когда Великие Праздники». И пошёл блаженный ходатай по дворам сельским и все ему слово дали, что поможем всем: и средствами, и рабочей силой, потому как дело стоящее и святое. И решили на сходе – быть каменной!