Сергей Распопов - Ещё не вечер. Рассказы. Новеллы. Повести

– Степан Михалыч, вот ваш подследственный Киреев! – ввел в комнату допросов дежурный изолятора Коржов по-мальчишески робеющего писателя, за ночь постаревшего на десять лет.

– Ну, здравствуй, творческая душа! – приветливо и многообещающе протянул руку Сергею следователь. – Впредь повнимательнее выбирай себе знакомых! Ты признан непричастным к делу. Ты свободен!..

Сергей Распопов

Игорь Фатхуллин

Снег повалил сильнее. Пронизывающий до костей ветер гнал по небу свинцовые тучи. Вот он, налетев с шаловливой резвостью, нарушил извечную тишину старого кладбища. От отогнутых прутьев ограды тянулись припорошенные снегом следы, которые заканчивались у могилы. Снег с надгробия был сброшен, и на мраморной поверхности его четко выделялась своим рельефом хризантема. Мужчина, стоящий возле могилы, зябко поежился, поднял воротник пальто.

«Прости, милая!» – произнес он тихим голосом, грустным взглядом окинул скорбного ангела и положил на белый мрамор плиты дюжину алых роз. Затем широким шагом направился прочь. Та женщина, к которой он приходил, снова осталась в одиночестве: мертвое – мертвым живое – живым. На гробовом ее памятнике значилось: Маркина Инна Васильевна, 1964 – 2002. Только одно имя осталось от человека – маленькая горстка пыли в безбрежном океане памяти.

Не дойдя до кладбищенских ворот, Маркин опустился на скамейку, что стояла под большой елью, снял шляпу, развязал галстук. Щемящая тоска сдавила его сердце. Он достал из кармана сигареты и глубоко вдохнул в себя ароматный дым «Мальборо».

«Никуда не годится так раскисать!» – подумал Валерий, хотя его не покидало ощущение близкой катастрофы. Это тревожное чувство угнетало его всю первую половину сегодняшнего дня. А сейчас оно сделалось еще острее. Маркин поймал себя на мысли о смерти. Он думал о ней все предыдущие три дня. С того самого звонка в входную дверь его квартиры. Это был очень странный звонок.

В пятницу утром, в семь часов, он брился в ванной, когда в дверь позвонили. «Кто это может быть в такую рань?» – раздраженно подумал Валерий. Его друг Митька Морковников, такой же, как он, художник, перебивающийся от заказа к заказу, свободная личность, богемный острослов, не мог к нему прийти. Это он знал точно. Потому что неделю назад Димка, споткнувшись на крыльце дачи очередного заказчика, у которого он расписывал стены в стиле «модерн», сломал лодыжку и сейчас он лежал на вытяжке на ул. Пирогова в земской больнице. Тогда кто же мог к нему заявиться в такую рань?

Выскочив с намыленным лицом из ванной, он спросил: «Кто там?» В ответ ни звука. Это его насторожило. Он бросился в спальню и достал из ящика трюмо наган. Дрожащими руками вставил обойму. На его лице выступил мелким бисером пот. Маркин не был трусом, но не минуло и месяца с того дня, как был застрелен Яков Поляков, преуспевающий тридцатилетний бизнесмен, живший с Валерием на одной лестничной площадке. Поздним вечером, за час до полуночи, Яша подъехал к дому на своем шикарном «мерсе». Ничего не предвещало драмы. Не дойдя до собственной квартиры нескольких ступенек, Поляков был буквально нашпигован свинцом, выпущенным киллером.

И все-таки Валерий рискнул открыть дверь. С наганом чувствуешь себя если не героем, то по меньшей мере нормальным человеком. За порогом – ни души! Возможно, посетитель просто не дождался. Ушел….

Жизнь после кошмара с Поляковым вошла в свое естественное русло. Но тревога не исчезала, а, наоборот, стала его истошной болью. Вчера ему ночью опять приснилась Инна, она его звала, о чем-то предупреждала. И сегодня он поспешил на свидание с ней. Он не посещал могилы жены, почитай, с похорон Полякова. Яшка покоится здесь недалече. Думал ли он о смерти? Предчувствовал ли ее? Говорят, что те люди, кому суждено покинуть этот мир, предощущают свой уход. Но только правда ли это? Может, все пустая фантазия? Досужий вымысел? Говорят, что человека охватывает невыносимая тоска, он мается, не находит себе места, суетится. За все берется и тут же начатое бросает. Так ли? Что переживала Инна в последние дни своей жизни? Спешила, как и все, жить? Маркин горько усмехнулся. Теперь, когда прошлое оживало перед ним со своей повседневной суетой, он все чаще вспоминал старую поговорку: «Время – лучший лекарь!»

…Он довольно быстро охладел к жене. Его интересы и ее были слишком различны. Он полностью посвятил себя работе, мозг его постоянно находился в творческом горении, свершениях, творческих поисках. Жена была совершенно другого склада.

Она была той бабочкой, которую прельщает только внешняя сторона окружающего мира. Она стремилась видеть в жизни один праздник и погибла потому, что реальная изнанка жизни груба, очень схожа с дерюгой, которою укрываются от холода в студеные зимние ночи. Как часто он слышал набившую оскомину фразу: лодка любви – разбилась о быт. Они продолжали делать вид, что в их жизни все в порядке, все по-прежнему. Но, оставаясь вдвоем, а это случалось все реже, старались не смотреть друг другу в глаза. Валерий мучился про себя, но упорно не хотел жену как женщину. Они продолжали спать вместе, в одной постели, но между ними не существовало ни физической связи, ни тем более духовной близости. «У тебя, муженек, все что осталось от мужчины – это усы!» – пыталась уязвить его Инна, когда находилась не в настроении. В последние дни перед смертью у жены появилась скверная привычка вымещать свое мелкое раздражение на нем. В тот раз он не вытерпел и ударил ее. Влепил звонкую оплеуху. Ему стало обидно за себя, за свой неудавшийся брак, что разваливался на глазах у обоих не по дням, а по минутам. «А ты, б…, не имеешь никакого права меня судить!» – кричал он в бешенстве.

Конечно, в этом бедламе были виноваты оба. Это стало ясно сейчас, по про-шествии полутора лет, а тогда он во всем обвинял жену – так легче жить, если рядом есть кто-то, на ком можно безбоязненно свалить собственную вину. Теперь он был уверен, что поступал так скорее для оправдания собственной совести. Же= на лицом и телом была хрупким ангелом. Она всегда отличалась непредсказуемым характером и какой-то болезненной ревностью, и это притом, что он сквозь пальцы смотрел на ее измены на стороне, на постоянный флирт с другими мужиками. Ему было наплевать, с кем она в постели.

Они все чаще ходили в гости или приглашали гостей к себе. «В свое уютное семейное гнездышко» – смеялся он, откупоривая очередную бутылку. Он приучал себя пить. Возможно, от безысходности, от безвыходного положения….Однажды он пригласил в гости Бориса и Ольгу – молодую чету.