Сергей Распопов - Ещё не вечер. Рассказы. Новеллы. Повести

– Ваши гостьи наверняка Вас заждались. Ступайте же к ним, прошу Вас…

– Да-да, конечно, – писатель вышел в коридор.

Через пару минут дверь кабинета распахнулась и в нее как на крыльях влетел Киреев с тремя белокурыми симпатичными барышнями.

– Представляете, Степан Михайлович, вот эти три грации, эти три юные создания написали чудесные стихи в мою честь, хотите послушать? Да, знаете как их зовут? Вот эта с карими глазами Надежда, с голубыми Вера, а с зелеными…

– Подождите, – прервал его Воронцов, – попробую сам угадать… наверняка ее зовут Любовь?

– А вот и попались, не угадали, не угадали, – засмеялась вся четверка. – Помните, у бессмертного Пушкина в «Онегине»?

– «Итак, она звалась Татьяна…» – продолжил рассказывать развеселившийся в шумном женском обществе Киреев.

Все трое были как и ожидал Воронцов блондинками, причем, маленькая Татьяна наверняка натуральная. Она щебетала без умолку. Было видно, что она влюблена в Киреева, однако в отношениях учителя и ученицы чувствовался некоторый холодок. Была заметна определенная дистанция, шестое чуство подсказало следователю, что несмотря на все старания маленькой поэтессы ее чувство никогда не перерастет в роман, к которому так стремилась ее неразвитая душа.

Наговорившись вволю, пересказав все свежие новости и сплетни, три шумные болтушки собрались уходить.

– А это не твоя? – провожая девушек, спросил Степан Михайлович Таню, поправляющую длинные белокурые волосы перед старинным зеркалом. Он протянул ей массажную расческу, найденную в квартире Зеленова.

– Да нет, у меня своя, – брезгливо сморщилась блондинка.

«Все Вы женщины брезгливы и капризны в отношении личной гигиены, – подумал следователь, – чужой расческой чесаться не станете, не то что мужики. В Армии бывало перел утренним осмотром вся рота чешется одной гребенкой или одним бритвенным станком весь наряд скоблится перед караулом. Значит, ты не та которую я ищу.»

– До свидания, был очень рад, – бросил вслед уходящим девушкам Степан Михайлович.

Оставалось ждать еще одну блондинку…

Коллекционные часы наперебой наполнили квартиру мелодичным звоном.

– Ну вот, – весело проговорил Воронцов, – время свидания пришло. И тут же, в под тверждение его слов все присутствующие в квартире расслышали звонок в дверь. «Легка на помине…» – подумал он. Взволнованный Киреев, напуская на себя гостеприимный вид, пошел открывать.

– Здравствуйте, сердечно рад с Вами встретится, – сказал Воронцов, подавая руку Светлане, – когда оба, она в синем костюме с золотым кулоном и Киреев, вошли в кухню. – Мы только что о Вас с Сергеем вели речь и, честно говоря, его рассказ так заинтриговал меня, что я сознательно пошел на неучтивость, решил остаться чтобы с Вами познакомиться, надеюсь я не совершил грубой ошибки, – он обезоруживающе улыбнулся ей, – и Вы, Светлана, поймете и простите меня… вашего покорного слугу.

Невозможно было обидеться всерьез на него, именно в эту минуту, после этих, приятных для каждого человека слов. То положительное впечатление, которое он хотел произвести на нее еще до того момента как их познакомит Киреев, должно было принести свои плоды, кажется, он был всегда неплохим психологом и тот положительный импульс, исходящий сейчас от него, дал свой результат.

Светлана недоуменно посмотрела на Сергея, молча спрашивая его, кто этот импозантный чудак, так галантно встретивший ее.

– Это Светик, досточтимый Андрюша Попов, – соврал Киреев, указывая на Воронцова, – мой однокурсник по журфаку, о котором я тебе много рассказывал… Его интересные статьи о лисьей охоте неоднократно печатались в различных журналах, в том числе и в «Огоньке», да ты и сама их читала.

– А-а… – протянула Светлана, – вспоминая и одновременно подавая руку Воронцову.

Степан Михайлович, начавший свою профессиональную юридическую деятельность с расследования половых преступлений и приучивший себя сохранять хладнокровие в любой ситуации, сейчас ощущая на себе то огромное плотское тепло, исходившее от этой весьма очаровательной представительницы прекрасного пола, как ни странно, почувствовал сильную истому, разливающуюся по всему телу. Хотя надо сказать, полуночной, напряженный образ жизни следователя заметно для его сорокалетнего возраста сказывался на его интимных отношениях с законной супругой. «Вот это женщина! – подумал следователь. – Нимфа, как еще сказать.»

– Спокойствие, только спокойствие, – стал мысленно сопротивляться Степан Михайлович дурманящему воздействию Светланы. – Надо сделать вид, что я во власти ее очарования, и, пока Сергей готовит кофе, уединиться с ней в его опочивальне и немного пошушукаться.

– Светочка, – елейным тоном пропел Степан Михайлович, – давай не будем отвлекать Сережу от приготовления волшебного напитка, он вот вот закипит. Иначе он вспенится и расплескается по всей плите, а это плохая примета.

– Ха-ха! Давай.

Степан Михайлович встал, вышел из кухни и жестом увлек Светлану в спальню писателя. Войдя в спальню специально первым, Степан Михайлович сразу, как бы невзначай, плюхнулся в пухлое глубокое кресло, стоявшее возле ночного столика. Светлану он галантно пригласил присесть в кресло напротив. Затевая непринужденный разговор о всякой ерунде и вставляя в него ежесекундно безобидные шутки в адрес Сергея и Светланы, не забывая и себя, Степан Михайлович, закинув ногу на ногу и то и дело смакуя затягиваясь сигаретой, игриво скосив глаза, раскрутил, точно ребенок играет с волчком, лежащую на ночном столике массажную расческу, давно ожидающую свою неизвестную хозяйку. Изящная вещица закрутилась, застрекотала на гладкой поверхности столика, словно лопасти пропеллера, так быстро, аж зарябило в глазах.

– А, Вы, шалун! – улыбаясь, заметила Светлана.

– С детства мечтал стать вертолетчиком, или нет пилотом геликоптера! – заносчиво поправился Степан Михайлович, рисуясь перед очаровательной блондинкой.

– Хва-стун! – весело отмахнулась Светлана, любуясь стремительным вращением. – Все Вы мужики одинаковы.

– Бах-бах-бах, – загремела, завибрировала по столику расческа, замедляя свое вращение.

– А вот и кофе! – по-хозяйски бесцеремонно вторгся в спальню Сергей, держа в руках серебряный поднос с дымящимся в чашках напитком. – Ай-яй-яй! Не успел я заняться кухней, как они уже в уединении воркуют как голубки, – иронично заметил он.

– Ой, Сережа, а я обыскалась! – вдруг побледнела Света, уставившись в сторону ночного столика. – Это же моя любимая расческа, подарок мамы, – соврала она последние два слова. Губы ее затряслись, от нее повеяло холодом, в глазах появилась ненависть, которые как бы говорили, что окружающие мешают ей совершить спасительный, пусть даже дьявольский обряд. Она судорожно протянула руку. Но следователь Воронцов, внимательно наблюдающий за ней, опередил ее. «На ловца и зверь бежит», – мелькнуло у него в голове. Теперь спасительная вещица была в его крепких руках.