У. Баллард - Трое за те же деньги

– Неприятных вопросов? Мне скрывать нечего. Разве я виновата в том, что моя глупая сестра вышла замуж за Пита Цилмена и произвела на свет такого подлеца?

Я покачал головой.

– Прекратите этот спектакль. В конце концов, это вы вместе с Диком провернули в Кливленде пару делишек.

Однако это не произвело на нее никакого впечатления.

– Да, верно. А этот мерзавец стащил у меня драгоценности и смотался с ними. Я не видела его все эти годы, пока не пришла в тот вечер в «Флорентину», где он стоял у стола. Он не очень-то обрадовался, узнав меня, можете поверить. Если вы распорядились доставить меня сюда, думая, что я оплачу его похороны, то вы глубоко заблуждаетесь, лейтенант.

– Не для этого я вас вызвал. Что бы вы не говорили о Цилмане, он убит, и наша задача – найти убийцу.

– Так ищите его. – Она выпустила в меня через письменный стол облако дыма.

Я с трудом сдержался.

– Этим мы и занимаемся. Мы предполагаем, что его убийство связано со смертью «Француза».

– Я не верю. Фрэнчи его терпеть не мог. Он с ним даже не здоровался.

Я сменил тему.

– Что Вы знаете о «Датче» Дитмаре и Оскаре Френде?

– А кто они такие?

– Двое жуликов из Бостона.

– Бостон, фи. Слишком высокомерный город, я его никогда терпеть не могла.

– Но Дик знал их обоих.

– Пожалуй, он мог знать и папу римского. Я же говорю вам, что за последние двенадцать лет не обменялась и дюжиной слов с этим малым. Я не знаю, что он здесь делал, и как долго жил. Я на ваши вопросы ответила?

Звучало это довольно убедительно. Я ее отпустил. Потом пригласил сотрудника, которому поручили ее охранять.

– Что делала эта женщина до настоящего времени?

– Ничего. Большей частью сидела перед телевизором. Вчера она смотрела ящик до двух часов ночи.

Я велел ему продолжать наблюдение и пошел в кабинет Ортона. Ортон тоже выглядел не слишком счастливым. Он сообщил:

– Дитмара и Френда сегодня утром выпустили.

– Кто их вызволил?

– Бенни Стейдж.

Стейг – один из наших самых известных адвокатов.

– Откуда он вообще узнал, что мы их задержали?

– Не спрашивай, я понятия не имею.

– Где они?

– Снова в «Флорентине». Я предупредил, что они не должны покидать город. А они ответили, что и не собирались этого делать. И вели себя весьма заносчиво.

Я опять поехал в «Флорентину». Но зашел не к Дитмару и Френду, а к Баку Пангуину.

Тот даже не стал притворяться, что рад меня видеть.

– Я знаю, почему вы пришли. Хотите что-то узнать о Хобарте. Так вот, лейтенант, я вообще ничего не знаю об этом убийстве.

– А об убийстве Ковски?

Он выругался.

– Должно же хватить у вас ума, чтобы понять, что такие дела нашему отелю совсем не к лицу. За какие-то две недели – три убийства… – Он вытер бледный лоб вышитым платком. – Почему, черт возьми, все должно было случиться именно здесь?

– Потому что вы взяли на работу «Француза».

– Что вы этим хотите сказать?

Я объяснил ему.

– Смерть «Француза» вызвала своего рода цепную реакцию. Не знаю, что явилось причиной, но если вы что-то знаете и не говорите, то тем самым только вызовете еще большие неприятности. Конечно, если вы сами тут не замешаны.

– В этих убийствах?

– Мы с вами беседуем не на прогулке в парке. Хочу задать прямой вопрос: вы знаете, за что убили «Француза»?

– Когда он умер, я еще понятия не имел, что его убили. Я думал, что это был сердечный приступ.

– Но теперь вы это знаете.

– Потому что мне сказали ваши люди. Только потому.

У меня было ощущение, что он что-то скрывает. Я не мог бы это доказать, но его поведение несколько изменилось.

– Мистер Пангуин, – сказал я, – это не шутка. Предупреждаю: если вы что-то знаете, что может нам помочь, и не сообщите нам, я сделаю все, что в моих силах, чтобы выжить вас из Лас-Вегаса.

Пангуин взглянул на меня с каким-то мучительным выражением, которое я у него никогда прежде не замечал. Он был похож на осужденного, который знает, что пойдет на эшафот, если не скажет, а если скажет, его настигнет кара, как только он выйдет из тюрьмы.

– Я ничего не скрываю.

– У вас здесь два милых гостя: Дитмар и Френд. Скажите им, что вам нужен их номер.

– Но послушайте, так никто не делает…

– Это вы послали Стейджа их выручать?

Он не ответил.

– Кто сказал вам, что они сюда приезжают? Кто велел о них позаботиться?

Внезапно он разозлился. Ни жестом, ни звуком он не выдал своей ярости, но она ощущалась в атмосфере. Это была горькая, жгучая ярость.

– На эти вопросы я вам отвечать не буду, – бросил он с надменным превосходством. – Я не знаю, что делают в Лас-Вегасе Дитмар и Френд, и мне это безразлично. Если вы можете доказать, что они преступили закон, докажите мне это, и я стану с вами сотрудничать. А пока не можете, меня это совершенно не интересует.

Пангуин был как стена, прочная и неприступная.

– Если вы хотите так, пожалуйста. Но ведь вы живете на проценты, верно? Тогда я скажу вам вот что: в этом деле вы определенно потеряли свою долю.

Из машины я по радиотелефону связался с управлением. Дежурный сержант попросил минуту подождать, со мной хотел говорить Эл Фрид.

– Есть письмо для вас, лейтенант, – возбужденно сообщил он. – Вернее, оно адресовано вам или кому-нибудь другому в управлении.

– От кого? – спросил я, подумав о Китти, которая захотела сообщить мне, как у них с Джо прошла поездка. Но Фрид сказал:

– От Доры Ковски.

– Что-нибудь важное?

– Думаю, да. Я прочитаю вслух. Здесь написано:

«Дорогой лейтенант, я сегодня утром приехала в Новый Орлеан и нашла у моей тети прилагаемое письмо. Оно было адресовано Майку. Я его вскрыла и отправляю вам. Надеюсь, оно поможет в ваших поисках. С дружеским приветом, Дора Ковски.»

– И что там?

– Один момент. Теперь я прочитаю вам упомянутое письмо:

«Если я паду жертвой преступления, то виновником будет Роб Хобарт, старший посыльный из отеля „Флорентина“. В тот вечер, когда умер „Француз“, я помогал ему отнести старика в номер на первом этаже. В тот момент Француз был хотя и без сознания, но наверняка еще жив. Хобарт сказал Дэниельсу, что Француз пьян и ему просто нужно проспаться. Когда я опять вернулся к игорному столу, мне пришло в голову, что Мэлмен уже стар и явно болен, и я подумал, что нужно еще раз на него взглянуть. Потому в свой следующий перерыв я пошел обратно. И как раз хотел открыть дверь номера, когда услышал внутри голоса. Я приложил ухо к двери, но не мог ничего разобрать. Тогда быстро выбежал на улицу и обошел вокруг. Окна первого этажа снабжены ставнями и окружены кустами. Я протиснулся через кусты к окну номера Френчи; оно было закрыто неплотно, потому я мог слышать, о чем говорилось внутри. Ставни тоже были прикрыты не очень плотно, и я смог через щель заглянуть в комнату. Хобарт, держа что-то в руке, склонился над кроватью. Это выглядело как длинная игла. Я слышал его слова: „Даю тебе еще один шанс сказать мне, где ты спрятал деньги. Я не шучу. Сейчас речь идет о моей голове или о твоей. Ребята начинают нервничать“. Я не слышал, что ответил Француз, его голос был слишком слаб. Но я видел, как Хобарт уколол его этой иглой, и слышал, как вскрикнул Француз. Затем Хобарт пробормотал: „Черт возьми, да он же умер“. Я не думаю, что он хотел убить старика. Он лишь хотел узнать от него о деньгах. Что мне делать, я не знал. Ничего доказать я бы не смог. Всего лишь мое слово против его слова. Однажды я видел, как он в городе тратил много денег. И потому я ему позвонил. Сказал, что все видел, и что он должен ждать меня у себя дома, приготовив десять тысяч долларов. Однако я не доверяю этому негодяю. Если кто-то читает сейчас это письмо, значит он меня достал».