Геннадий Прашкевич - Подножье тьмы

– Гениальность – не чудо, – уверенно поставил точку Врач, опять подбегая к окну и жадно вдыхая горячий дрожащий воздух. – Гениальность всего лишь формула доктора Эфраимсона!

И резко обернулся:

– Надеюсь, вы слышали о его работах?

– Наверное, – так же уверенно ответил Ежов. – Как его звали?

– Владимир Павлович. – Врач благосклонно кивнул Ежову. Интерес Ежова, несомненно, льстил Врачу. – Доктор биологических наук. Не хрен собачий. Генетик.

Ежов разочарованно пожал плечами. Имя и отчество не помогли ему вспомнить работы доктора Эфраимсона.

– Сажал я одного Владимира Павловича… – начал он было, но Врач оборвал его:

– Владимира Павловича сажали при Лысенко, не при тебе. Ты такой статьи даже не знаешь. Владимира Павловича дважды при Лысенко сажали, мог бы и помолчать…

Последнее было обращено к Ежову.

Врач, кстати, так и сказал – при Лысенко. Не при Сталине, не при Берии, а именно при Лысенко. Впрочем, даже это не помогло Коле Ежову вспомнить Эфраимсона, доктора биологических наук, генетика.

– Владимир Павлович вычислил примерное количество гениев, веками создававших общепринятый образ человека, – как бы укорил Врач Ежова. Но тут же взвился: – Их очень немного, гениев. За всю историю – порядка четырех сотен. Зато вспыхивали они в истории звездами, целыми созвездиями, наверное, в этом проявлялась некая скрытая воля судьбы, выполняющей конкретный социальный заказ. За столом Перикла, к примеру, собирались Фидий, Софокл, Сократ, Протагор…

Влажные темные глаза Врача пытливо, но и печально прошлись по сыщикам. Похоже, перечисленные имена ничего особенного им не говорили. Впрочем, Ежов вспомнил:

– Они цикуту пили.

Врач восхитился:

– О-ра-а-ва га! Совсем даже наоборот. Цикуту пьют в одиночестве. Афины нуждалось не в алкашах и горшечниках, а в настоящих ораторах, философах, полководцах. Вот они и появились. Как позже, в эпоху Возрождения, появились Микельанджело и Леонардо.

– Сажал я одного Леонардо… – начал Ежов, но теперь его остановил Роальд:

– Помолчи.

Ежов согласно кивнул.

О чем это Врач? – недоуменно подумал Шурик. – Что это? Ликбез? Новейшая политграмота? Философский семинар для частных детективов?

Он предпочел бы услышать хрипловатый завораживающий голос Симы.

Он вовсе не думал, что Сима – гений, ему такое в голову не приходило. Но ведь конец двадцатого века… Наверное, в таких вот Симах люди нуждаются… Кое-что такие Симы точно украшают…

Врач умел говорить.

Минут через десять до Шурика дошло, что, несмотря на гонения академика Лысенко, именно доктор Эфраимсон первым пришел к выводу о существовании неких биологических факторов гениальности. Сабель атласных клац… Вот почему, сказал Врач, в упор разглядывая Колю Ежова, некоторые наследственные болезни чаще всего распространены именно среди гениев.

Доктор Эфраимсон разработал пять стигм гениальности.

К первой стигме, утверждал доктор, следует относить подагру, вызываемую повышенным уровнем мочевой кислоты в крови, что, несомненно, действует на организм не менее возбуждающе, чем, скажем, кофеин или теобромин, содержащиеся в кофе и чае . Отпусти ломилицу мне для здоровья… Подагрой страдали Христофор Колумб и Томас Мор, Мартин Лютер и Борис Годунов, Иван Тургенев и Людвиг Бетховен, не мало мучила указанная болезнь Монтеня, Бэкона, Микельанджело, Ренуара…

– Они все гении? – удивился Ежов. – И Борис Годунов? Он же маленького царя убил!

В отличие от нашего, объяснил Врач, мозг гениев работает немного не так. Чтоб я зычно трепещал и дальш не знал беляжьего звона!.. Даже во злодействе гений остается гением. У тебя, Ежов, например, мозг невелик и примитивен. Только молчи! Это не должно тебя огорчать. Ты не Монтень и не Тургенев, зато тебя обошла такая болезнь, как синдром Марфана, который иногда называют синдромом Авраама Линкольна. В обычной популяции этот синдром встречается раз на сто тысяч, а то и реже, но среди гениев заметно распространен. Типичное проявление – длинные, тонкие конечности при относительно коротком, но худощавом теле, длинные, тонкие пальцы рук и усиленный выброс в кровь адреналина, являющегося мощным стимулятором интеллектуальной и физической деятельности. Последнее тебе тоже не грозит, Ежов. А вот такие люди, как сказочник Андерсен, генерал Шарль де Голль, Вильгельм Кюхельбекер – типичное проявление синдрома Марфана.

– Андерсена я читал, – сказал нетерпеливый Ежов. – Он написал, что в Китае все жители китайцы, и даже сам император китаец. – А этот Кюхельбреккер… Он кто? Полководец?

– Декабрист.

Врач погрозил Ежову длинным пальцем.

При относительно коротком, но худощавом теле верхние конечности Врача показались Шурику на удивление длинными. Лицо Врача заметно порозовело, видимо, от усиленного выброса адреналина в кровь.

– Ко второй стигме гениальности доктор Эфраимсон отнес синдром Морриса. У него есть и другое название – синдром Жанны Д`Арк, поскольку чаще всего он проявляется у красивых и стройных женщин, как правило, бесплодных, но отличающихся мощной умственной и физической энергией. Повышенное содержание половых гормонов, андрогенов, часто порождает безудержную сексуальность…

– Прямо вот так? – озаботился Ежов. Кажется он не воспринимал лекцию Врача всерьез. – Все гении в этом смысле чемпионы?

– Хотелось бы думать, но некоторые примеры настораживают, – расстроился Врач. – Кант, Бетховен, Ньютон… Их сексуальная энергия, по всей видимости, преобразовывалась в творческую… Зато Эйнштейн! Зато Рафаэль! Зато Гете – вот они настоящие чемпионы секса!

– С ума сойти, – пробормотал Ежов.

– Чтобы сойти с ума, его надо иметь. Ты крепкий парень, Ежов. Задумайся теперь над третьей стигмой. Многих гениев отличал маниакально-депрессивный психоз, чередование резких фаз настроения. Их работоспособность заметно падала весной, но возрастала к осени. Лев Толстой, например, всю жизнь страдал приступами отчаяния, Гоголь с двадцати лет был подвержен тяжелейшим депрессиям, к циклотимичному гипоманиакальному типу уверенно можно отнести Фрейда…

– Короче, Леонид, – грубо подсказал Роальд. – Все собрались. Можно переходить к делу.

Врача это не смутило.

– Ницше последние десять лет провел в сумасшедшем доме. В желтом доме покончил с собой Врубель. Явным психопатом был Леромнтов. Но как знать? Может, именно скрытые и явные болезни и стимулировали работу их мозга!

Врач с явным состраданием глянул на Вельша и Скокова:

– Обычный человек, это доказано, обычно не использует и сотой доли своих интеллектуальных возможностей.

И перешел к делу:

– Следующая стигма – высокий лоб. Имеется в виду не размер лба, а те, пока еще неясные процессы, что приводят к увеличению лобных долей мозга. Гиганты лба – Бетховен, Лист, Наполеон, Шекспир, Вольтер, Гете, Рубинштейн, Кант, Дарвин, Гюго, Сервантес, Монтень…