Иван Сербин - Гилгул

– Га-Шем, не оставь его, – прошептал он одними губами. А Урия, стоя на коленях в своем шатре и закрыв глаза, просил Господа о том, чтобы тот послал освобождение его жене, Вирсавии, которую хеттей любил больше всего на свете. Легионер не стал просить за себя. В своем будущем он уже не сомневался. Урия даже не знал, к кому обращается, и лишь в одном не усомнился ни на секунду: это был не Га-Шем. В какой-то момент ему вдруг стало легко и спокойно. Он понял, что услышан. Нет, никакого знака не было, просто Урия это почувствовал. Он поднялся, взял меч и вложил его в ножны, а затем вышел из шатра. Шатры его воинов стояли позади офицерских. К ним и направился хеттей. Его солдаты уже надевали латы и шлемы, пристегивали ножны, примеряли к руке щиты. Заметив приближающегося офицера, тысяченачальники и командиры манипул отдали приказ солдатам, и те вытянулись в строй. Урия прошел вдоль плотных, широких шеренг.

– Тысяченачальники, отойдите в сторону, – приказал он спокойно. – Я буду говорить не для вас. Ночная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием костров, позволяла ему не слишком повышать голос.

– Сразу за второй сменой начнется штурм, – медленно сказал Урия. – Силой двух манипул я должен захватить ворота Раббата после того, как аммонитяне снимут со стены свободных стражей, чтобы отразить ложные атаки с юга и востока. – Он выждал, старясь уловить настроение солдат. Строй хранил бесстрастное молчание. – Мы дрались бок о бок не в одном бою, – продолжал Урия серьезно, – и привыкли доверять друг другу. Я не стану лгать и теперь. Те две манипулы, что пойдут со мной, погибнут. Остальных, скорее всего, оставят в лагере. Те, кто хочет уйти, пусть выйдут из строя. Я вернусь через полчаса. Он ушел в темноту. Солдатам проще принимать решение, когда они не видят глаз командира. Урия не хотел принуждать ни одного из них. Смерть – это слишком серьезно. От нее не отмахнешься, как от москита. Каждый из тех, кто останется в строю, должен почувствовать, понять, даже не умом, – кто знает что-нибудь о смерти? – а душой, на что они соглашаются. Жаль, он не смог сказать им этого день назад. Избыток времени способствует принятию верных решений. Когда Урия вернулся, строй заметно поредел, но и теперь в нем осталось не меньше трех когорт. Слишком много. Четверть часа ушло на то, чтобы отобрать из полутора тысяч сотню самых верных.

– У вас есть четверть часа на молитву, – сказал им Урия. – Это мало. Но больше я дать не могу. Нам надо готовиться к бою.

Штурм начался, когда меняли стражу на стенах. Тысяченачальник царской когорты, проверявший караулы, первым заметил тени неподалеку от акведука. Бой вспыхнул сразу с двух сторон. Поднятые по тревоге арамеи разбирали оружие и рассыпались по стенам, готовясь к отражению атаки. Раббат ожил. Зажглись в окнах светильники. По всему периметру стен вспыхивали факелы, окружая город огненным кольцом. Отплясывали на стенах домов причудливые тени. Всполохи огня, подобно ножам, вонзались в усыпанный звездами небосклон. Дробь шагов и крики воинов растекались по городу. Взбегали на стены отдыхавшие после караула стрелки-еламитяне и пращники. Ударили в ночное небо первые тучи стрел. И каменный дождь обрушился на иегудейских пехотинцев. Адраазар, застегивая на ходу ремни лат, бежал к воротам, выкрикивая:

– Всадников и когорты Разона к воротам! Моего коня! Быстро! На востоке иегудеям удалось подобраться довольно близко. Черная шевелящаяся масса, в темноте напоминающая термитник, катилась к стене, держа над головой штурмовые лестницы. Стрелы обрушивались на эту бескрайнюю человеческую реку и поглощались ею в один момент. Те, кто падал, оказывались под ногами идущих. Со стороны акведука было легче. Воду защищали самые опытные, отборные стрелки. Сейчас они растянулись по всей длине стены и выбивали иегудейских пехотинцев одного за другим. Им удалось погасить первую, самую мощную, волну. Остальных убивали на подступах к акведуку. Горожане подносили от военнохранилища заготовленные стрелы и снаряды для пращей. У ворот тремя широкими колоннами выстроились пехотинцы Разона. За ними – четыре сотни всадников. Все они горели желанием кинуться в бой, но Адраазар выжидал. Он хорошо представлял себе расстановку сил и понимал: ошибка может обойтись им слишком дорого. С востока над гребнем стены выросли лестницы. Стрелки расступились, пропуская вперед мечников. Железо, высекая искры, ударилось о железо. Солдаты налегли на лестницы, отталкивая их от стен. Первая волна захлебнулась. Мечники приготовились ко второму штурму, но, к их удивлению, иегудеи спешно отступили, растворившись в темноте. Это было странно. Тысяченачальник царской когорты недоумевающе вглядывался в ночную мглу.

– Они уходят! – закричал он, повернувшись к воротам. – Иегудеи уходят!

– Ворота! – скомандовал Адраазар. Урия и солдаты двух его манипул еще не знали, что остались без поддержки.

– Вперед! – закричал хеттеянин, вытаскивая из ножен меч. Солдаты, обнажая клинки, молча побежали к стенам Раббата. От города их отделяло не больше стадии, когда створки ворот внезапно распахнулись и навстречу им вывалились пехотинцы Разона во главе с Адраазаром. Несколько секунд арамеи и иегудеи стояли, ничего не предпринимая. Урия медленно поднял меч. Адраазар, глядя на него, поднял свой.

– Смерть иегудеям! – рявкнул арамей. Сотня иегудейских пехотинцев сошлась с тремя когортами арамеев. Урия дрался так отчаянно, как не дрался еще ни разу в жизни. Вокруг хрипло дышали, рычали, выли от боли. Хеттеянин бил мечом направо и налево. Он чувствовал, как с хрустом входит клинок его меча в человеческую плоть. Иегудейских легионеров становилось все меньше. Урия продолжал драться, даже когда его обступили со всех сторон. Первым ударом его ранили в бедро. Укол нанесли со спины, и он не успел защититься. Урия развернулся, и в эту секунду воин, оказавшийся за спиной, разрубил его наплечник правее шеи. Силы удара не хватило, чтобы убить хеттеянина, но рука повисла плетью. Урия перебросил меч в левую руку. Теперь удары следовали один за другим. Арамеи просто развлекались, заставляя его крутиться, словно собаку. Некоторые удары он успевал отбить. Но большую часть пропускал.

– Оставьте его! – прозвучал властный голос. Пехотинцы расступились, и Урия увидел всадника в медных доспехах и в белом плаще царя. Хеттеянин узнал его. Адраазар. Царь Сувы. Урия опустил меч. Залитый кровью, с трудом удерживающийся на ногах. На боку, на груди, на спине кожаные латы его превратились в лохмотья. Плащ сорвали во время боя. Адраазар оглядел его:

– Ты знаешь, кто я, Хеттеянин?

– Мне известно, кто ты, Царь Сувы, – ответил хрипло Урия, выпрямляясь.