Иван Сербин - Черная акула

– Всю?

– Всю. Но лишь в общих чертах, – повторил Максим. – Давайте теперь я запишу ее с ваших слов. Алексею пришлось еще раз рассказать все, начиная с того момента, как он набил морду Поручику, и заканчивая больничной койкой. Максим торопливо записывал.

– Много нового? – закончив повествование, спросил Алексей.

– Да нет, в общем-то я уже все это слышал. Примерно в том же виде. От Проскурина. Так, теперь я схожу за доктором, чтобы он заверил ваши показания. Максим отправился на поиски врача. Задача эта оказалась вовсе не такой простой, как представлялось. Во-первых, ему долго не могли объяснить, в каком корпусе располагается психиатрическое отделение, и он минут сорок бродил по всей больнице, одолевая врачей и медицинских сестер одним и тем же вопросом. Во-вторых, когда нужное отделение было наконец найдено, выяснилось, что большинство врачей заняты чем-то удивительно неотложным, и плюс к тому процент психиатров среди них оказался подозрительно близок к нулю. В конце концов Максим, которому осточертела эта беготня, вломился в первый попавшийся кабинет с табличкой на двери «Психиатр», вытащил из него врача и отвел в бокс номер двенадцать.

– Доктор, – стоя у дверей и загораживая выход собственным телом, сказал он, – освидетельствуйте, пожалуйста, этого человека. Мне необходимо письменное медицинское подтверждение того, что во время дачи показаний капитан Семенов Алексей Николаевич был полностью вменяем. Врач несколько секунд смотрел на Алексея, затем подсел поближе и начал задавать обычные в таких случаях вопросы. Что-то о дне недели и числе, месяце и годе, затем осведомился насчет того, не было ли в роду Алексея психически ненормальных людей, и, казалось, очень обрадовался, услышав, что нет, не было, не ударялся ли Алексей когда-нибудь головой, были ли у него сотрясения мозга. Тоже не было?

– Ну, что же, – поднялся врач. – Мне кажется, этот человек вполне вменяем и отдает отчет в собственных словах.

– Вот так и напишите, – с облегчением вздохнул Максим. – Вот здесь, пожалуйста.

– Пожалуйста. – Тот набросал в протоколе заключение и широко расписался, с завитушками, с закорючками, как-то очень красиво и округло.

– Ну, слава богу, – улыбнулся Максим. – Кстати сказать, а у вас какой профиль? Вы психотерапевт?

– Нет, я окулист, – ответил врач с достоинством и удалился. Алексей захохотал, Максим, не выдержав, засмеялся тоже. Несколько секунд в палате слышались громовые раскаты хохота.

– Ничего, – наконец пробормотал Максим сквозь слезы. – Все в порядке. Думаю, никто не станет выяснять, чья подпись на заключении – окулиста или психиатра. На первое время этого вполне достаточно. В любом случае, когда все закончится, придется проводить полноценную психиатрическую экспертизу. Алексей вдруг осекся.

– Вы ведь нашли место, где хранятся самолеты? – спросил он.

– Да. Угольно-перерабатывающий комбинат. Километрах в пяти от города. Вот. – Максим вытащил из кармана плотный черный конверт с фотографиями и положил его на тумбочку, стоящую в изголовье больничной койки.

– Что это?

– Фотографии. Их сделал очень хороший мастер. Алексей не меньше минуты смотрел на конверт, будто не решаясь взять его в руки. На лице летчика отражалась нерешительность.

– Признаться честно, – продолжал Максим, – я искал совсем другой завод. Там ведь не только самолеты, там еще и танки, и БМП.

– Много?

– Тридцать пять единиц. Алексей, не отрываясь, смотрел на конверт.

– А танки-то зачем?

– Мы тоже думали об этом. Может быть, все дело в обыкновенной жадности. В великой, несусветной жадности.

– Понятно. – Алексей наконец взял конверт и осторожно вытащил из него карточки. Он внимательно изучил первую фотографию, переложил ее в конец стопки, принялся за вторую, пробормотав задумчиво: – Действительно, очень хорошие снимки. А Валера когда будет?

– Обещался часа через три-четыре, – ответил Максим. – Так что придется еще подождать. Слушайте, товарищ капитан, – он присел на стул, – мне интересно вот что. Неужели у вас не зародилось ни малейшего подозрения, когда Сивцов изложил вам эту нелепую версию с пролетом до Ростова?

– Она не такая уж и нелепая, – ответил Алексей, рассматривая снимки один за другим. – Вполне реальная. Конечно, какое-то сомнение возникло, но я ведь военный. Отдали приказ – полетел. Отдали бы другой приказ – полетел бы куда-нибудь в другую сторону.

– Ну, а если, положим, подобное повторилось бы? Полетели бы? Алексей кивнул, даже не раздумывая.

– Полетел бы. Правда, на этот раз потребовал бы, чтобы на карте расписались еще и представитель штаба округа и заместитель командира полка по личному составу.

– Они и расписались бы. Им-то какая разница? Ведь предполагалось, что через четыре-пять часов вас уже не будет в живых.

– Я знаю, – согласился Алексей. Он переложил в конец стопки последний снимок, снова убрал фотографии в конверт и повернулся к Максиму. – Все равно полетел бы. Даже если бы не захотел. Самое паршивое в данной ситуации то, что был отдан официальный приказ. Понимаете? Мы, военные, принимали присягу и обязаны выполнять приказы, какими бы странными или нелепыми они нам ни казались. Наверное, сейчас, после случившегося, мои слова звучат глупо, но ведь дело не в тех, кто выполняет приказы, а в тех, кто их отдает. Армия похожа на полуразложившуюся рыбу. Голова уже сгнила, и тело сгнило тоже, хотя пока только наполовину. Приказами в наше время удобно прикрывать свои собственные интересы. – Алексей усмехнулся. – Но здесь все было довольно гладко. Да и момент они выбрали хороший.

– Тогда еще один вопрос, на который вы не ответили ни Проскурину, ни мне, давая эти показания. За что вы Поручику-то физиономию набили? Алексей вздохнул.

Проскурин появился часа через полтора. Выглядел он весьма довольным, чуть ли не счастливым.

– Так, ну вот, вся компания в сборе, – хмыкнул Алексей. – Давай рассказывай, чего такого интересного нарыл?

– Расскажу – не поверишь, – по привычке ответил Проскурин. – Я такую столовку откопал – закачаешься. Прямо коммунизм на тарелках, а не столовка. При случае покажу. Все есть. Как в кремлевском буфете.

– А по делу? – спросил Максим.

– А по делу… Почитал я газетки, как Ипатов советовал, и пришел к выводу, что дельный он мужик. Гад, конечно, но дельный.

– Ну что там? Не томи.

– Смотрите, ребятишки. – Проскурин плюхнулся прямо на кровать Алексея и вдруг повернулся к нему. – Как себя чувствуешь, орел?

– Хоть сейчас в пляс. – Алексей усмехнулся. – Врачи настаивают, чтобы еще неделю полежал, а я тут от скуки загибаюсь.

– Ничего. В тепле да в скуке мужают руки. – Проскурин захохотал. Алексей автоматически отметил, что взгляд майора был блуждающим, воспаленным, глаза красные от проведенной без сна ночи.