Анастасия Валеева - Летом в Париже теплее

* * *

– Я не знаю, что мне делать! – кричала в трубку плачущая Вероника. – Я не понимаю…

– Что случилось? – забеспокоилась Яна.

– Не могу… – послышалось в трубке истошное рыдание, – не могу гово…

– Успокойтесь, – поморщилась Яна, слегка отстранив микрофон от уха, – что произошло?

Джемма принялась поскуливать.

– Я убила его! – выдохнула Вероника. – Нет, я этого не делала, то есть, я не помню. У меня страшно болит голова, я не знаю, что…

Снова всхлипы, переходящие в рев.

– Где вы находитесь? Вы можете приехать ко мне?

– Не знаю, нет… Сирена! – испуганно вскрикнула Вероника. – Сирена воет!

– Где вы? – повторила свой вопрос Яна. – Какая сирена?

– Не знаю… хотя…

В трубке раздались длинные гудки.

Руденко вошел в комнату, где уже работала бригада экспертов-криминалистов и сел на диванчик, жалобно скрипнувший под ним. Голова слегка побаливала от выпитого в квартире Горбушкиных виски, но нужно было работать. Впрочем, здесь, кажется, все было достаточно ясным. Не понятно только, кто звонил на пульт и сообщил о двойном убийстве. Поморщившись, он скосил взгляд на постель, где среди белых кувшинок лежали два трупа, прикрытые простыней.

– Докладывай, Игорь, – Семен Семеныч поднял глаза на подошедшего сержанта.

– Когда мы подъехали, эта дамочка, – Игорь ткнул пальцем в сторону Вероники, сидевшей на стуле в дальнем углу комнаты с наручниками на запястьях, – выбежала на улицу и пыталась сесть в свой «Фольксваген». Ну, мы ее быстренько скрутили и – в дом. А здесь – парочка мертвяков. Один из них – Георгий Станиславович Шкавронский – муж этой самой дамочки. Рядом с ним, на постели, – сержант покосился на васильковую простыню, – его секретарша – Мотина Галина Александровна.

Руденко тяжело вздохнул, пожевал выпяченными губами и, достав сигареты, закурил.

– Продолжай, – он сунул зажигалку в карман и расстегнул куртку – в комнате было натоплено.

– Рядом с кроватью обнаружили пистолет Макарова, из которого было произведено два выстрела. То есть, – пояснил сержант, – я хотел сказать, что двух патронов не хватает. Сейчас с него снимают отпечатки пальцев, только тут и так все ясно – это она их прикончила. Из ревности.

– Огурцов, – недовольно одернул сержанта Руденко, – я твое мнение спрашивал?

– Да чего же здесь спрашивать, товарищ лейтенант, – глуповато улыбнулся сержант, – и так все ясно.

– Ясно, ясно, – скривившись передразнил его Руденко, – это я буду решать, что ясно, а что неясно, понял?

Не дожидаясь ответа, он махнул рукой в сторону Вероники, которая наблюдала за всем происходящим как-то отстраненно, словно из другого измерения. Шок от увиденного проходил очень уж медленно.

– Давай ее сюда, – приказал Семен Семенович, – и найди какой-нибудь стол – протокол будешь писать.

– Угу, – кивнул сержант и пошел исполнять поручение.

По мере расспросов Вероника медленно приходила в себя, и когда лейтенант задал ей очередной вопрос, она наконец начала осознавать, в какую переделку влипла. Ее задержала милиция здесь, на даче, на их с Жорой даче, которой тот так гордился. Жора лежал тут же на постели, на которой они не раз занимались с ним сексом. Но теперь он лежал не с ней, Вероникой, а с этой пышногрудой блондинкой, которую она видела второй раз в жизни.

Как она попала на дачу и что она здесь делала, Вероника не помнила и не могла вспомнить, как ни пыталась. Ей казалось, что все, что с ней происходит – дурной сон. Сейчас она откроет глаза и очнется дома в своей теплой постельке рядом с Жорой. Она прижмется к нему, проведет ладошкой по волосатой груди… Нет, ничего этого уже не будет никогда… Но теперь, по крайней мере, не нужно будет оправдываться перед Жорой, куда она дела его брюлики. А на что же она будет жить?! Вопрос застрял в голове, словно колючка в волосах. Она, конечно, может продать Жорин «Мерседес», кое-какие сбережения лежали в банке – на это можно протянуть года два-три, а дальше?

– Вы что, не слушаете меня, гражданка Шкавронская? – услышала она раздраженный голос лейтенанта. – За что вы их убили?

«Что ему нужно?», – Вероника непонимающе взглянула на Руденко. – Я ничего не помню, – произнесла она вслух.

– Вы что, сериалов насмотрелись? – доброжелательно улыбнулся лейтенант. – Не думаю, что амнезия поможет вам избежать ответственности. Лучше расскажите все как было, за убийство в состоянии аффекта вам будет послабление. Могут вообще дать условный срок. Это ведь вы их убили? Как это случилось?

«Господи, что же мне делать?», – мелькнула мысль в гудящей, как котел, Вероникой голове.

– Я говорю правду, – слова срывались с губ Вероники словно осыпающиеся лепестки цветов, – я ничего не помню.

– Так уж и нечего? – не поверил лейтенант. – Может быть, все-таки что-нибудь помните? Где, например, вы были сегодня днем, после того, как покинули Яну Борисовну?

– Яну Борисовну? – с недоумением переспросила Вероника.

– Милославскую, – подсказал Руденко, – вы ведь были сегодня днем у нее.

– Была… – кивнула Вероника.

– Зачем вы к ней приходили?

Сначала Вероника хотела соврать, но быстро поняла, что врать сейчас ей абсолютно невыгодно. А если она скажет правду, Милославская подтвердит ее показания, и тогда у нее появится шанс. Какой именно шанс у нее появится, Вероника толком не знала, но про свой визит к Яне Борисовне рассказала все без утайки.

– Куда вы поехали потом? – Руденко достал новую сигарету.

– К Ритке, куда же еще, – пожала плечами Вероника, – мне нужно вернуть свои деньги…

– Вы поехали к ней домой?

– Да.

– Она была там?

– Я не знаю, – Вероника хотела было развести руки, но наручники не дали ей этого сделать.

– Опять? – лейтенант покачал головой.

– Но я говорю правду, – чуть не заплакала Вероника, опустив руки на колени, – когда я позвонила в дверь, – торопливо заговорила она, – меня ударили по голове чем-то тяжелым, и я очнулась в каком-то доме… за городом…

– Товарищ лейтенант, – в комнату вошел один из милиционеров, его лицо украшала тонкая полоска усов над верхней губой, – там какая-то женщина вас спрашивает.

– Меня? Женщина? – Руденко удивленно посмотрел на милиционера, потом на циферблат своих часов. – В четыре ночи? Кто такая?

– Говорит, какая-то Милославская, – мент посмотрел на дверь, – гнать ее взашей?

– Нет, Валера, пропусти ее, – Руденко махнул рукой и потеребил большим и указательным пальцами свои пышные усы.

Немного подумав, он поднялся и вышел из комнаты. Милославская уже шла ему навстречу. На этот раз она была без собаки.

– Что здесь у вас случилось? – без обиняков спросила она.

– Черт возьми, Яна Борисовна, – ругнулся Руденко, – это вы у меня спрашиваете?