Сергей Плеханов - Дорога на Урман

— А чего он-то тебе мешает? — простодушно спросил Иннокентий.

Кабаков скрипнул зубами и стукнул себя кулаком по колену.

— Я бы его… Давай, говорит, по продуктовым складам, по баржам… Золото золотом, а продукты да шмотье еще нужней…

— Зачем ему?…

— Много будешь знать — скоро состаришься. Покамест я тут вопросы задаю. Поработай на меня сначала, а потом… До какого прииска от райцентра семьдесят два километра?

Стахеев понял, почему Кабаков так резко переменил тему — видимо, сказал лишнее. На минуту задумавшись, Иннокентий коротко ответил на поставленный вопрос:

— До Огонька.

Кабаков озадаченно наморщил лоб и сказал:

— Далековато…

— И до Романовского! — хлопнув себя по лбу, воскликнул Стахеев.

— Что до Романовского?

— Тоже семьдесят два.

Кабаков помрачнел. После недолгого раздумья спросил:

— А на какой из них последнее время за золотом ездили?

Стахеев пожал плечами:

— Наш наряд ни на одном не был.

— А другие? — настаивал Василий.

— Вот не соврать бы, — раздумчиво произнес Иннокентий. — Как будто на Романовский ездили…

В кабинете Боголепова было душно. Жуков в расстегнутой гимнастерке, без ремня расхаживал вдоль стены, обмахиваясь газетой. Гончаров, оседлав стул и опершись локтями на его спинку, сидел у карты района, то и дело утирая платком испарину со лба и шеи.

— Все делаем, как школяры, — ни к кому не обращаясь, с горечью говорил начальник штаба ББ. — Вон сколько брошенных приисков мне Николай Семенович назвал — и ни один на карту не был нанесен. А еще за бандой взялись гоняться.

— Это ты прав, — кивнул Боголепов, сидевший на подоконнике у раскрытого окна. — Давно надо было старичков собрать да вместе с ними карту подправить. Где шахта была, где старатели золотишко мыли — пусть лето простояли, а все какая-нибудь хибара осталась.

— Собираетесь весь год в кошки-мышки играть? — ядовито спросил Вовк, также ни к кому конкретно не обращаясь. — А что, я считаю, что операция проводится с полной безответственностью! Послали одного на аэроплане летать, другого в Золототрест под видом ревизора бумажки перебирать. Теперь мало того, что отдел ослабили еще и утечка информации неизбежна… Я подам рапорт!

— Не кипятись! — Боголепов флегматично махнул на него рукой. — Тебе бы только рапорты писать…

Но Вовк явно еще не выговорился. Губы его подрагивали от возбуждения. Рубя воздух ребром ладони, он забегал по кабинету.

— Да и вообще затея со знаками для самолета!.. Детский сад какой-то. В шпионов играем. Что с воздуха увидишь?…

— Погоди, Федор. — Жуков резко повернулся. — Сначала насчет того, что людей разбазариваем… Тебе, как и всем, прекрасно известно, что с самого начала операции начались регулярные облеты района и для наблюдения выделили сотрудника…

В спор вмешался Нефедов:

— Товарищи, я вижу, у вас какие-то давние разногласия…

— Начальник отделения службы считает, что на банду работает кто-то из отдела, — с ядовитой усмешкой пояснил Гончаров.

Встретившись с требовательным взглядом Нефедова, Вовк отвел глаза и глухо сказал:

— Береженого бог бережет…

— Вы кого-нибудь подозреваете, Федор Григорьевич? — бесстрастно спросил Нефедов.

— Нет пока…

— Тогда давайте больше не будем поднимать эту тему… — Нефедов помолчал, потом спокойно спросил, будто никакой размолвки не было: — А почему вам кажется, что с самолета ничего не увидишь — напротив, любой предмет правильной формы бросается в глаза.

— Да ведь в районе больше сотни брошенных приисков, зимовок, рудничных разработок…

— Опять за рыбу деньги, — раздраженно вставил Боголепов. — Никто и не отрицал сложность задачи… Если даже Стахееву не удастся выложить знак, он может на крайний случай сбежать потемну из банды и сообщить нам о ее пристанище.

Вовк хотел что-то ответить, но тут заливисто затрезвонил телефон. Нефедов снял трубку.

— Райотдел. Сейчас.

Передал трубку Боголепову.

— Слушаю, — сказал тот и через секунду начал лихорадочно строчить на листке бумаги. Хмуро бросил:

— Держите в курсе.

Положив трубку, объявил:

— Нападение на обоз с мукой…

Наступило долгое молчание. Его прервал Жуков.

— У меня никаких сомнений: они уничтожают продукты и промтовары, чтобы оставить прииски на голодном пайке, заставить прекратить работу…

Гончаров медленно покачал головой и с сомнением сказал:

— А почему им не уничтожать захваченное на месте? Мы не видели никаких следов этого — ни кострищ с остатками мануфактуры, ни рассыпанного сахара и соли…

Нефедов тряхнул свернутыми в кольца телеграфными лентами и сказал:

— А ГУББ требует от нас определенности. Проводим операцию, не до конца уяснив цели противника.

Все пристыженно молчали.

— Что телеграфировать прикажете: просим снять дивизию с укрепрайона для проведения войсковой операции по прочесыванию?…

— Да тут десяти дивизий не хватит, — бросив взгляд на каргу, сказал Боголепов. — Две Бельгии…

Солнце стояло в зените. Склоны сопок, обступавших котловину, в которой лежал брошенный прииск, дрожали в горячем мареве. Стахеев сидел возле камелька и с выражением безмерной скуки на лице оглядывал окрестности. Он уже во всех деталях изучил все эти полуразвалившиеся строения и заросшие кустарником мостки.

Чуть в стороне местность была словно изрыта гигантскими кротами отвалы пустой породы чередовались с шурфами, над ними поднимались в небо деревянные журавли-подъемники. На некоторых болтались тяжелые рассохшиеся бадьи.

Перехватив взгляд Иннокентия, сидевший с ним Куклим заметил:

— Преисподня, да и только. Будто бес какой изрыл…

Стахеев согласно кивнул головой и лениво поднялся. Сказал:

— Пойду еще хворосту принесу…

Он уже несколько раз пытался выложить из палок какую-нибудь правильную геометрическую фигуру. Старенький биплан дважды проносился над пустырем, но знак каждый раз не был готов. А потом Иннокентию самому приходилось разбрасывать разложенные хворостины, когда Желудок как-то слишком назойливо начинал вертеться рядом.

Сегодня за первую половину дня Стахееву удалось вытянуть в прямую линию несколько валежин. Оставалось приладить еще две палки, чтобы получилась стрела, указывающая прямо на барак.

Сделав несколько шагов, Иннокентий почувствовал на себе пристальный взгляд. Резко обернулся. В дверном проеме барака мелькнула серая кепка Желудка.

"Глаз не сводит, скотина", — подумал Стахеев и сделал вид, что зацепился штаниной за ветку.

Возвращаясь к камельку, он как бы невзначай уронил одну из палок, подправил ее ногой. Чуть отойдя, неприметно оглядел полянку — вдоль всего края вытянулась ровная линия, выложенная из хвороста. Еще один заход, и знак будет готов.