Александра Маринина - Все не так

Я пытался завязать разговор. Шутил. Улыбался. Забыл о тяжело ноющей голове. Говорил комплименты. Заигрывал с пацаном. Елки-палки, чего я только не делал, чтобы оживить наше совместное сидение вокруг стола. Ничего не помогало. Елена вроде бы и слышала меня, но почти никак не реагировала на мои попытки вступить в контакт, не улыбалась, а на вопросы отвечала односложно и смотрела преимущественно на сына. Ну, если главное в ее жизни это Костик, то…

– Хочешь быть сильным и всех побеждать в драках? – спросил я мальчика.

– Хочу! – звонко откликнулся он.

– Могу научить. – Я коварно забросил приманку. – Если мама разрешит. Как ты думаешь, твоя мама нам разрешит заниматься спортом?

– Разрешит! Разрешит! Да же ведь, мама? Разрешишь?

– Надо у Михаила Олеговича спросить, – ответила Елена, по-прежнему не глядя на меня.

Ну а как же. Кто в доме хозяин? И если мне разрешено в перерывах между утренним и вечерним сеансами заниматься чем угодно, то такая свобода, по-видимому, на проживающих в квартире не распространяется. На все необходимо высочайшее соизволение. Насколько я помню, бабушка Анна Алексеевна эту идею в свое время не одобрила, но ее резоны показались мне сомнительными. Почему бы не попытаться еще раз? Кажется, у папани мозги все-таки нормальные и он в своих решениях руководствуется в основном соображениями целесообразности, а не какими-то протухшими подсчетами: кто на чьи деньги живет и кто кому что должен.

– Хотите, я сам поговорю с Михаилом Олеговичем? – предложил я. – Не думаю, что он будет против. Что плохого, если я в свое свободное время буду заниматься с мальчиком? Это же бесплатно, дополнительных затрат не потребуется, а время у меня есть.

– Хорошо. – Она кивнула и вдруг подняла голову и посмотрела на меня с такой нежностью и благодарностью, что у меня сердце зашлось. – Спросите его. Если он разрешит, то я не против.

– Ура! – завопил Костик, и Елена тут же испуганно прижала палец к губам:

– Тише, сынок. Ты что? Разве можно так кричать?

Мне казалось, что я уже на полпути к победе, но в столовой появилась мадам Лариса Анатольевна. Елена быстро схватила Костика в охапку, оставив на столе недоеденный йогурт, и ретировалась. Дабы не откладывать в долгий ящик, я немедленно завел с хозяйкой разговор о своей готовности заниматься в свободное время с мальчиком. У Ларисы это не вызвало энтузиазма, хотя – видит бог! – я не понял почему. Ну что плохого в том, что ребенок будет сызмальства приобщаться к спорту?

– Я поговорю с Михаилом Олеговичем, – сухо сказала она. – Уверена, что эту идею он не одобрит, но я передам.

Разочарованный и недоумевающий, я продолжал сидеть в столовой, потому что не понимал, ушла Юля из моей комнаты или затаилась там и ждет, когда я вернусь. Конура моя от места приема пищи довольно-таки далеко, и если там и открывалась дверь, то здесь этого не слышно. Черт бы взял эту квартирищу размером в целый этаж! Ну представьте себе: на этаже четыре квартиры, одна слева, одна справа и две в середине. Так вот столовая находилась в левой квартире, а моя комната – в правой. Пока из одного конца в другой дойдешь – состаришься.

Лариса Анатольевна быстро выпила чашку кофе, выкурила сигарету и ушла, оставив меня одного. Я тосковал над своей чашкой, снова мучаясь головой и понимая, что вот-вот настанет время заниматься с Даной и мне нужно будет при любых раскладах вернуться к себе, чтобы переодеться. Дабы не думать о неприятном, я стал вспоминать Елену, ее глаза, ее волосы, ее робкую улыбку и ее неожиданный взгляд, полный нежности и благодарности.

В принципе ничего сверхъестественного для меня в этой ситуации не было, я всегда западал на женщин сразу, мгновенно, с первого предъявления, но ни разу еще не случалось, чтобы я так долго не мог разглядеть ее. Может, авария и долгое пребывание в больнице так на меня подействовали? Да нет, вряд ли, я ведь не живу монахом, и все девушки, которые за последние месяцы побывали у меня дома, были выбраны именно так: сразу, моментально, без долгих раздумий и разглядываний.

Без трех минут пять я, в соответствии с измененным графиком, отправился переодеваться и в коридоре столкнулся с папаней.

– Ну как? Пришел в себя?

– Да так, – я пожал плечами. – Пока не очень. Извините, что так вышло. Завтра я буду в порядке.

– Надеюсь. Насчет мальчика. Это совершенно лишнее.

Я с удивлением посмотрел на хозяина. Почему лишнее? Почему он против? Может, он просто сегодня не в духе и я со своей инициативой банально попал под раздачу?

Но Михаил Олегович не выглядел сердитым или раздраженным. Наоборот, вид у него был какой-то… расстроенный, что ли. Или даже виноватый. Может, Лариса не поняла, что я не прошу денег за занятия с ребенком? Может быть, папаня думает, что его пытаются раскрутить на дополнительную оплату?

– Я имел в виду, что я мог бы заниматься с Костей бесплатно, – кинулся я в разъяснения. – И только в свое свободное время, не в ущерб занятиям с Даной. Михаил Олегович, я…

– Мне все равно, что ты имел в виду, – оборвал он мои излияния. – Я сказал: нет. И это не обсуждается.

Он повернулся и пошел по длинному коридору. Вообще-то мне было с ним по пути, но я до того оторопел от неожиданности, что застыл на несколько секунд. Что я опять сделал не так? В чем провинился? Или это не я провинился, а Лена? Или маленький Костик, которого в наказание решили лишить занятий спортом? Черт их разберет, этих Руденко. Впрочем, Лариса Анатольевна сразу заявила, что мое предложение ей не нравится. Наверное, она и мужа накрутила. Ему-то должно быть по барабану, но в этом случае папаня пошел навстречу жене, а передо мной сделал вид, что это он сам принял такое решение. Как же, хозяин, глава семьи. Ну, ясен перец, Лариса Лену не любит, потому что трудно найти человека, который бы искренне любил дальнего бедного родственника, свалившегося ему на шею вместе с ребенком. Да и папане не за что Лену любить, хватит и того, что он ее содержит. Другой бы заставил идти работать, а он – нет, Лена сидит дома, воспитывает сына, на всем готовом. Ладно, хрен с ними со всеми.

А с Леной я что-нибудь придумаю.

Из своей депрессухи я выходил долго. И чем чернее и паскуднее выглядело все вокруг, в том числе и моя жизнь, тем упорнее искал я встречи с Еленой. Я был уверен, что стоит ей хотя бы один раз посмотреть на меня так же нежно, как тогда в столовой, – и мне станет легче. Но я никак не мог уловить расписание, которым определялось ее существование в семье Руденко. Завтракала она тогда, когда я уже занимался с Даной или возил ее на тренировки по стрельбе, обедала и ужинала вообще непонятно когда. Не мог же я часами просиживать в столовой и караулить ее! Вернее, я, конечно, мог бы, но это вызовет массу вопросов со стороны хозяев. И потом, сидение в общей комнате сделает меня доступным для Юли, а я чувствовал, что ситуация накалилась, девчонка злится и уже готова спустить на меня собак, иными словами – наговорить обо мне гадостей за глаза. Оно мне надо? В тот раз, когда я вернулся к себе, чтобы переодеться, Юли в моей комнате уже не было, но я до сих пор не знаю, как она восприняла произошедшее: как проявление моего плохого настроения и самочувствия или как грубый и демонстративный отказ. Если первое, то можно еще как-то выкрутиться, но если второе – пиши пропало. Нажил я себе врага на свою же голову. Дурак.