Валерий Барабашов - Изувер

Охо-хо-о… Конечно, Наталья Алексеевна, я с вами согласна: какая это семья? Мучают только друг дружку. Поверите, сердце кровью обливается, как начну об этом думать. Все глаза выплакала. Думала: может, я Паше мешаю? Может, они без меня лучше бы жили?.. Поскорей бы убраться на тот свет, что ли… Зажилась, хватит.

— Скажете тоже, Вера Ивановна! Только и пожить теперь, внуков понянчить. Помочь надо молодым.

— Да какая же из меня помощница?! Господи! На пенсию живу, и ту по три-четыре месяца не выплачивают. Хоть в петлю лезь!..

Вот так и поговорили соседки, разговор этот мог быть бесконечным, как сама жизнь.

Ушла разведчица Наталья Алексеевна практически ни с чем, если не считать баночки соли в руках да признаний Веры Ивановны в том, что зять ее очень скрытный человек, с Людмилой живут плохо, и вообще он может убить…

Для оперативников это была нужная информация, изучался характер Паши, его привычки, поведение. Для аналитиков такая информация просто необходима.

Оперативники сделали вывод: ни с Верой Ивановной, ни с женой Павла, Людмилой, говорить откровенно, доверять им хотя бы часть тайны — нельзя!

…Сам случай помог сделать обыск в квартире Волковых, у отца Павла.

Сошлись интересы управления ФСБ и местного РУОПа на Дмитровском рынке. ФСБ подбиралась к Паше через его родителя и жену, а РУОП свое молотил: раскручивалось крупное хищение на кондитерской фабрике — через ворота предприятия уплыла «налево» большая партия дорогих конфет, целая фура. И вот коробки с этими конфетами и появились на Дмитровском рынке. Директор фабрики обратился в РУОП (у него было давнее знакомство с его начальником, генералом Колесовым), тот — хотя дело и было не совсем по профилю серьезного этого учреждения — приказал своим парням поработать…

Естественно, что офицеры обоих управлений — ФСБ и РУОП — знают друг друга: Омельченко с Брянцевым повстречали на рынке оперативников генерала Колесова, поговорили, выкурили по сигаретке. Разумеется, ни те, ни другие подлинного своего интереса к территории рынка не выказали, но своему непосредственному начальству доложили — так, мол, и так. При этом Мельников предложил своему генералу Николаеву хорошую идею: под видом поиска конфет сделать обыск на квартире Волковых. Через руки грузчиков, как выяснилось, партия коробок прошла, грузили эти коробки Волков-старший, Жорик, Володя… Словом, вся компания.

Николаеву идея пришлась по душе, он снял трубку, переговорил с Колесовым, попросил помочь. Всех карт не раскрыл, но в РУОПе тоже сидят умные головы, объяснять подробности им вовсе не обязательно.

Короче, офицеры РУОПа нагрянули на квартиру Волковых с обыском, отец Павла и Валентина собирались на работу, а Павел ночевал-поживал в тот день у Марины.

Конечно, и Волков-старший, и Валентина появление милиции восприняли с большой тревогой — им было отчего беспокоиться. Но по ходу обыска оба постепенно успокаивались: их не спрашивали ни о братьях Махарадзе, ни о пропавшем «КамАЗе». Сыщики искали… конфеты, о них и спрашивали.

Ну, гора с плеч. Тут у Волковых было все в порядке. Во-первых, ничего компрометирующего в квартире не было. Во-вторых, к хищениям на кондитсрской фабрике Волковы никакого отношения не имели, шабашка по перегрузке конфет подвернулась им совершенно случайно (офицеры РУОПа это знали). В-третьих, у Волковых искали совсем не то, что их могло бы по-настоящему обеспокоить.

Офицеры РУОПа не знали о прошлогодней истории, связанной с грузинскими предпринимателями, они искали оружие…

— Наркотой не балуешься, хозяин? — простецки спросил один из сыщиков РУОПа, когда довольно-таки детальный обыск был произведен.

— Водки хватает, буду я еще себя этой гадостью травить, — вполне резонно и честно отвечал Волков-старший. — Но ты ищи, ищи, полы можешь поднять, штукатурку порушить… Может, где тайник у меня замурован.

Совет насчет полов был правильным, но теперь излишним, так как офицеры тщательно и незаметно для хозяев осмотрели каждый его сантиметр: краска везде была нетронутой, давней.

А вот что касается мебели, то вся она была осмотрена от и до. И особенно в комнате, где жил Паша.

Пистолеты не обнаружили.

Сдав ларек сменщице, Надежде, Марина стояла на остановке у Дворца шинников, ждала автобус.

Был уже вечер, девятый час, ветрено и холодно, неуютно после теплого киоска, не спасало даже длинное, из тонкой кожи крэк пальто.

Выбираться из этого «медвежьего угла» в такое время весьма проблематично, вечером общественный транспорт ходит через пятое на десятое, ждать автобус приходилось и по часу, и Марина решила, что возьмет машину, черт с ней, с десятитысячной. Заработает. К тому же в автобус, судя по собравшейся толпе, ей не влезть, первыми там окажутся вон те, в кожанках и блатных кепочках, а что касается женщин… Ну что тут говорить, российские нравы известны.

Стоило Марине только выйти на проезжую часть, как к ее ногам подкатили «Жигули», дверца в машине распахнулась и из дохнувшего теплом салона позвали: «Садитесь, Марина!»

Она наклонилась, заглянула.

— А, это вы! — сказала без особой радости.

— Садитесь, садитесь, нам по пути. — Брянцев хлопал рукой по заднему сиденью, где сидел и сам.

«Ждали, — поняла Марина. — Знают, когда я меняюсь. Да ладно, чего теперь!»

Залезла в машину, подобрав длинные полы пальто, поздоровалась. В салоне был рай: тепло, играла музыка. Приятный голосок Надежды Кадышевой распевал знакомую песню:

Вел «Жигули» Омельченко. Отъехав от остановки, приглушил магнитофон, притормозил у кромки тротуара. Спросил, обернувшись к Безугловой:

— Как настроение, Марина?

— Да как… работаю. Не ждала вас, если честно.

— Ну, мы иногда являемся без приглашения, — Андрей улыбнулся. Смотрел он на нее открыто, дружелюбно, с интересом.

«А ничего мужик, — подумала Марина. — Была бы другая ситуация, можно было с ним и любовь закрутить. Хотя они, эти чекисты, все закомплексованные, следят друг за дружкой. И водку, поди, не пьют, и на хороших баб не заглядываются. Служба превыше всего, звездочки. А интересно, чего они своим бабам в постели говорят?

Про шпионов, наверное, рассказывают, про погони, да про нас, грешных дурочек. Вот, мол, знаешь, дорогая, подловили мы тут одну…»

— Дома как дела? — спросил Брянцев.

— Нормально. — Марина не знала, что именно интересует ФСБ в ее домашних делах, не стала уточнять, и они свой вопрос не развернули. Значит, просто так спросили, лишь бы не молчать.

— Ну что ж, хорошо, — Омельченко включил лампочку над головой. В машине стало светлее и как бы просторнее. Марина шевельнулась, почувствовала, что сейчас состоится какой-то важный для нее разговор, внутренне приготовилась к нему. От ее движения по салону поплыли ароматы — она любила дорогие духи, умело пользовалась ими, знала, что все эти «Шанели» и «Д'Ореаль-Париж» хорошо действуют на Павла в сексуальном плане, вообще, на мужчин, и потому «дорогой водички» не жалела. Марина следила за собой, за своим телом и бельем, почитывала всякие откровения в «самой массовой газете России» — «СПИД-инфо» с толстенно-округлым пенисом на обложке, составленным из заглавных букв названия, вылавливала то, что нравится мужчинам в женщинах и что им не нравится. Почитывал газету и Павел, когда бывал у нее, довольно быстро при этом заводился, разглядывая голые задницы красоток либо их крутые грудибулки, меж которыми маньяк-фотограф помещал то все тот же фаллос, то боевую гранату «Ф-1»…