Джон Гришем - Золотой дождь

— Делберт! — укоризненно говорит Рэндолф.

— Это кто же её обманывает? — вопрошаю я.

— Ну, пока никто, но…

— Он хочет сказать, — вмешивается Рэндолф, — что отныне дела будут обстоять иначе. Мы собрались, чтобы все обсудить, и хотим помочь маме. Только и всего.

Пока Рэндолф разглагольствует, я пристально слежу за мисс Берди — лицо её сияет. Сыновья приехали, переживают за нее, интересуются житьем-бытьем, наконец права качают, защищая мамочку. Одним словом, хотя обеих невесток мисс Берди на дух не выносит, выглядит она сейчас счастливой и умиротворенной.

— Чудесно, — говорю я. — Но меня, пожалуйста, оставьте в покое. И держитесь подальше от моего жилья. — С этими словами я поворачиваюсь и испаряюсь, оставляя за спиной кучу невысказанных слов, а заодно и вопросов, которые мне не успели задать. Я запираюсь в своем логове, уписываю сандвич и, сидя в темноте, слышу их голоса, доносящиеся со двора.

В течение нескольких минут я пытаюсь восстановить картину. Вчера из Флориды нежданно-негаданно нагрянули Делберт и Вера. Каким-то образом в руки им попал последний вариант завещания мисс Берди и, увидев, что старушка стоит двадцать миллионов баксов, они всерьез озаботились её благосостоянием. Потом они прознали, что мисс Берди сдает курятник неведомому адвокату, и это озаботило их ещё сильнее. Делберт позвонил во Флориду Рэндолфу, и тот во всю прыть кинулся сюда, волоча за собой свою упакованную в пластик потаскушку. Весь сегодняшний день они пытали мамашу и наконец пришли к выводу, что отныне и впредь будут с неё пылинки сдувать.

Лично мне на все это наплевать. Хотя в глубине души даже немного забавно. Интересно, что случится, когда они выяснят правду?

Но пока мисс Берди счастлива. И мне остается только порадоваться за нее.

Доктор Уолтер Корд назначил мне встречу на девять утра, но я приезжаю раньше. А мог бы и не торопиться. Битый час я жду, листая медицинскую карту Донни Рэя, которую давно уже выучил наизусть. Постепенно приемная заполняется онкологическими больными. Я стараюсь не смотреть на них.

В десять за мной приходит медсестра. Я следую за ней по лабиринту коридоров в строгий, без единого окна, смотровой кабинет. И почему из всех медицинских профессий Корду понадобилось выбрать именно онкологию? Впрочем, должен же кто-то потчевать этих страдальцев.

Да и почему, например, кто-то юриспруденцию выбирает?

Я усаживаюсь на стул с папкой в руках и терпеливо жду ещё четверть часа. Снаружи слышатся голоса, потом дверь распахивается. В кабинет стремительно входит молодой человек лет тридцати пяти.

— Мистер Бейлор? — спрашивает он, протягивая руку. Я встаю, и мы обмениваемся рукопожатием.

— Да.

— Уолтер Корд. Я очень спешу. За пять минут уложимся?

— Надеюсь.

— Тогда давайте сразу к делу, — торопит он, выдавливая улыбку. — Меня пациенты ждут. — Я прекрасно знаю, что врачи адвокатов терпеть не могут, но почему-то не виню его.

— Спасибо за вашу справку. Она очень пригодилась. Мы уже взяли показания у Донни Рэя.

— Замечательно. — Корд выше меня дюйма на четыре, и взирает сверху вниз, как на остолопа.

Стиснув зубы, я цежу:

— Я бы хотел, чтобы вы выступили свидетелем.

Он реагирует на мои слова, как и все врачи. Они ненавидят судебные процессы лютой ненавистью. И даже иногда соглашаются принести под присягой письменные показания, лишь бы не выступать в суде. Впрочем, согласия у них можно и не спрашивать. В случае отказа, адвокаты порой прибегают к убийственному оружию — повестке. Во власти адвоката вызвать повесткой кого угодно, и в том числе врачей. Так что, в определенном смысле, юристы имеют над врачевателями власть. Отчего те ещё больше ненавидят нашего брата.

— Мне некогда, — сухо говорит Корд.

— Я знаю. Но это не мне нужно, а Донни Рэю.

Он хмурит брови и напряженно сопит. Потом бурчит:

— За дачу свидетельских показаний моя такса — пятьсот долларов в час.

Я к этому готов, поэтому в обморок не падаю. На лекциях нам рассказывали, что некоторые эскулапы берут и больше. Но я здесь с протянутой рукой.

— Мне это не по карману, доктор Корд. Я всего полтора месяца работаю, а, уплатив такую сумму, пойду по миру. Пока это мое единственное стоящее дело.

Поразительно, как важно порой говорить правду. Это малый, наверное, зашибает миллион баксов в год, но моя прямота его обезоруживает. Вижу, как в глазах зарождается сочувствие. Несколько мгновений он ещё колеблется, возможно, сопереживает Донни Рэю, которому бессилен помочь, или меня жалеет. Трудно сказать.

— Хорошо, тогда я выставлю вам счет, — говорит он. — Оплатите, когда будете в состоянии.

— Спасибо, док.

— Поговорите с моей секретаршей и выберите время. Можно провести эту процедуру здесь?

— Разумеется.

— Вот и прекрасно. Ладно, я побежал.

По возвращении в контору, я застаю у Дека клиента. Это довольно дородная и прекрасно одетая женщина средних лет. По приглашению Дека, я захожу в его кабинет. Меня представляют миссис Мадж Дрессер, которая желает развестись с мужем. Глаза её распухли от слез и, стоило мне облокотиться о стол Дека, как мой компаньон подсунул мне блокнот, на котором накарябано:

«Она набита деньгами».

Целый час мы выслушиваем Мадж, и история её крайне печальна. Муж-выпивоха, колошматит её, падок до женщин, продувается в карты, да и дети подкачали, а вот сама она — просто золото. Два года назад, когда она впервые подала на развод, муж метким выстрелом высадил стекло в кабинете её поверенного. Обожает, стервец, оружие, всех застращал. Тут я мельком посматриваю на Дека, но тот не спускает глаз с клиентки.

Она вносит шестьсот долларов аванса и обещает заплатить еще. Завтра же мы возбуждаем дело о разводе. Она правильно поступила, обратившись в контору Руди Бейлора, заверяет Дек. Здесь её дело в надежных руках.

Не успел её след просохнуть, как звонит телефон. Мужской голос спрашивает меня. Я представляюсь.

— Здравствуйте, Руди, это Роджер Райс, поверенный. Мы с вами не знакомы.

В поисках работы я, кажется, перевидал всех юристов Мемфиса, но Роджера Райса не припоминаю.

— Да, похоже. Я совсем недавно варюсь в этом соку.

— Ну да. Мне пришлось позвонить в справочную, чтобы разыскать вас. Послушайте, ко мне сейчас заглянули братья Берди — Рэндолф и Делберт, со своей матерью, Берди. Кажется, вы их знаете.

Я попытался представить, как Берди, сидя между сыновьями, глупо улыбается и бормочет: «Да, я так рада!»

— Да, с мисс Берди я хорошо знаком, — непринужденно отвечаю я.

— Вообще-то они сейчас сидят в моем кабинете, а я отлучился в конференц-зал, чтобы позвонить вам. Дело в том, что я занимаюсь её завещанием и… словом, речь идет об очень крупных деньгах. Говорят, вы пытались изменить её завещание.