Тесс Герритсен - Лихорадка

Клэр и Ротстейн сели по обе стороны микроскопа и склонились над окулярами.

– Ну, что видите? – поинтересовался Клевенджер, прямо-таки пританцовывая от нетерпения.

– Скопление клеток, – сообщил Ротстейн. – Похоже, астроциты. И еще что-то, напоминающее рубцовую ткань.

– Так, хорошо для начала. Доктор Эллиот, а вы видите что-либо, заслуживающее внимания?

Клэр отрегулировала окуляр и вгляделась в предметное стекло. Она могла идентифицировать большинство клеток, благо еще не забыла лекции по гистологии, прослушанные в медицинском университете. Она распознала звездочки астроцитов, присутствие макрофагов – своеобразных чистильщиков, которые наводят порядок в организме после вторжения инфекции. Увидела и то, что успел заметить Ротстейн: завитки гранулированной ткани, или рубцевание – возможно, последствия сильного воспаления.

Повернув предметное стекло, она стала рассматривать следующую группу клеток. Перед глазами возник необычный рисунок – завиток фиброзного вещества толщиной в несколько клеток образовывал микроскопическую тканевую оболочку.

– Я вижу здесь инкапсуляцию, – доложила она. – Слой рубцовой ткани. Может, это киста? Какой-то инфекционный процесс, который иммунная система сумела оградить защитной стенкой?

– Уже теплее. Помните его компьютерную томограмму?

– Да. В мозге были обособленные массы с кальцинозом.

– После того как пациент был доставлен к нам, ему сделали магнитно-резонансную томографию, – добавил Ротстейн. – Она показала примерно то же. Обособленное инкапсулированное поражение ткани с кальцинозом.

– Верно, – одобрил Клевенджер. – А то, что сейчас идентифицировала доктор Эллиот, и есть защитная стенка. Иммунная система организма сформировала рубцовую ткань, которая обособила очаг воспаления.

– Каким же микроорганизмом была вызвана инфекция? – поинтересовался Ротстейн, отрываясь от микроскопа и глядя на Клевенджера.

– Вот в чем загадка, верно?

Клэр медленно переместила препарат. И то, что она увидела на этот раз, потрясло ее.

– Что это такое, черт возьми? – произнесла она.

Клевенджер издал возглас почти детского восторга.

– Вы нашли его!

– Да, но я не знаю, что это.

Ротстейн снова прильнул к микроскопу.

– Бог мой. Я тоже не знаю, что это.

– Опишите его, доктор Эллиот, – попросил Клевенджер.

Клэр молчала, крутя ручку перемещения препарата. То, что она видела, напоминало причудливую архитектурную форму, частично обызвествленную.

– Похоже на выродившуюся ткань. Даже не знаю, можно ли это назвать артефактом, – такое впечатление, будто какой-то микроорганизм сжался в гармошку, а потом окаменел.

– Отлично. Отлично! – воскликнул Клевенджер. – Мне нравится это определение – «окаменел». Словно ископаемое.

– Да, но какое?

– А вы уменьшите изображение и взгляните на общую картину. Клэр снизила степень увеличения, пытаясь поймать общий вид.

Микроорганизм приобрел более четкие очертания, и стало видно, что он как будто скручен в спираль. Клэр в недоумении посмотрела на Клевенджера.

– Это какой-то паразит, – предположила она.

– Да! И разве это не чудо?

– Какого черта делал паразит в мозге моего пациента? – удивился Ротстейн.

– Похоже, он пробыл там много лет. Проник в серое вещество, вызвав временный энцефалит. Иммунная система запустила ответную реакцию на воспаление. Произошел мощный выброс лейкоцитов, эозинофилов и прочих клеток. В конце концов организм пациента берет верх и окружает паразита защитной стенкой, заключает его в грануляционную ткань, обособляет. Паразит погибает. Происходит его обызвествление – или окаменение, если угодно. И вот, по прошествии многих лет, он предстает перед нами в таком виде. – Он кивнул на микроскоп. – Мертвый паразит, упакованный в рубцовую ткань. Возможно, он-то и является причиной приступов. Капсула, содержащая мертвого червя, влияет на мозг.

– О каком паразите идет речь? – осведомилась Клэр. – Мне известен только один вид, проникающий в мозг, – это цистицерк.

– Совершенно верно. Я не берусь с точностью идентифицировать этот образец – он уже выродился. Но почти с уверенностью могу сказать, что мы имеем дело с болезнью под названием цистицеркоз, вызываемой личинкой Taenia solium . Свиным цепнем.

Ротстейн был поражен.

– Я всегда считал, что Taenia solium встречается только в слаборазвитых странах.

– Чаще всего. Его можно встретить в Мексике, Южной Америке, иногда в Африке и Азии. Поэтому я так и разволновался, когда увидел этот срез. Встретить случай цистицеркоза здесь, в северном Мэне, это просто сенсация. Она определенно заслуживает публикации в «Медицинском журнале Новой Англии». Но прежде нам нужно выяснить, когда и где пациент мог подцепить личинку этого паразита.

– Судя по всему, по заграницам он не ездил, – сказала Клэр. – Говорит, что всю жизнь прожил в этом штате.

– Тогда это тем более сенсация. Я проведу анализ на антитела, чтобы подтвердить диагноз. Если это действительно Taenia solium , он даст положительный результат при иммуноферментном анализе на сыворотку и цереброспинальную жидкость. А есть в истории болезни отметка о первичной реакции на воспаление? Может быть, какие-то симптомы, которые подскажут нам, когда он заразился?

– Какие именно симптомы? – уточнил Ротстейн.

– Ну, скажем, развившийся менингит или энцефалит. Или первый приступ эпилепсии.

– Эпилептический припадок впервые случился, когда ему еще не было восемнадцати лет.

– Это тоже подсказка.

– А какие еще симптомы могли проявиться?

– Возможны какие-нибудь едва уловимые признаки. Он мог симулировать опухоль головного мозга и целый спектр психических расстройств.

По спине Клэр побежали мурашки.

– Насильственное поведение? – подсказала она.

– Возможно, – согласился Клевенджер. – Я, правда, не встречал упоминания об этом в справочных материалах. Но агрессивность вполне может быть вызвана обострением болезни.

– Когда Уоррену Эмерсону было четырнадцать лет, – сообщила Клэр, – он убил своих родителей.

Мужчины в ужасе уставились на нее.

– Я этого не знал, – пробормотал Ротстейн. – Вы никогда не упоминали об этом.

– Это не имело отношения к его клиническому состоянию. По крайней мере, я так думала. – Клэр снова посмотрела в микроскоп, на паразита, образ которого врезался в ее память. «Первичная инфекция, вызванная личинками паразита, с последующей симптоматикой энцефалита. Раздражительность. Даже жестокость».

– Я очень давно окончила университет, – призналась она. – И уже мало что помню про Taenia solium . Каков жизненный цикл этого организма?

– Taenia solium относится к классу цестодов, – пояснил Клевенджер. – Обычно живет в желудочно-кишечном тракте хозяина. В организм человека попадает со свининой, зараженной личинками. У личинки есть присоски, которыми она закрепляется на внутренней стенке тонкого кишечника, и там обживается, питаясь поступающей пищей. Личинки могут жить в кишечнике десятилетиями, не вызывая никаких побочных симптомов, их длина может достигнуть трех метров! Иногда черви выходят наружу, изгоняются. Можете себе представить, каково это – проснуться однажды утром и обнаружить рядом с собой в постели такое чудище.