Филип Керр - Друг от друга

Но пришел я на встречу, герр Эйхман, не для того чтобы угрожать вашему фюреру. Германия не империалистическая страна, вроде Британии. И в прошлом она не вредила ни одному арабскому или мусульманскому государству, а во время войны была союзником Оттоманской империи. Я и сам служил в оттоманской армии. Германия всегда воевала с нашими империалистическими и сионистскими врагами: с французами, британцами, русскими, американцами. И за это мы испытываем к вашему народу благодарность и восхищаемся его военными талантами. Только, герр Эйхман, не надо больше присылать к нам евреев.

Я прочитал великую книгу фюрера. В переводе, конечно, но льщу себя надеждой, что понял умонастроение автора. Он ненавидит евреев из-за поражения, которое они принесли Германии в тысяча девятьсот восемнадцатом году. Он ненавидит евреев, потому что еврей Хаим Вейцман [2] Хаим Вейцман (1874–1952) — профессор химии, с 1903 г. до окончания Второй мировой войны жил в Англии. Один из лидеров сионистского движения, сумевший добиться поддержки сионизма со стороны английского правительства. Первый президент Государства Израиль (1948–1952) изобрел ядовитый газ, от которого фюрер пострадал в войну — временно ослеп. Он ненавидит евреев, потому что именно еврей вовлек Америку в войну на стороне британских сионистов и помог нанести поражение Германии. Все это, господа, мне понятно и близко, потому что я тоже ненавижу евреев по многим причинам. Но больше всего — за их гонения Христа, который был пророком Аллаха. А потому для мусульманина убить еврея означает обеспечить себе немедленное блаженство в раю в величественном присутствии Всемогущего Бога.

Евреи не только ярые враги мусульман, они — угроза миру. Признание этого факта стало величайшим открытием фюрера. Действовать в соответствии с этим открытием, я считаю, — его великая миссия. Действовать жестко, потому что еврейскую проблему не решить, высылая евреев в Палестину. Необходимо найти другое решение, радикальное. Передайте это своим начальникам. Лучший способ расправиться с еврейской проблемой — это осушить поток беженцев из Европы. И я даю фюреру торжественный обет: я стану помогать ему в уничтожении Британской империи, если он пообещает ликвидировать все еврейское население Палестины. Все евреи повсюду должны быть уничтожены.

Даже Эйхмана покоробили речи великого муфтия. А Хаген, делавший записи, рот раскрыл в изумлении от откровенной жестокой простоты предложения муфтия. Рейхерт тоже оторопел. Но они все-таки сумели взять себя в руки и пообещали Хадж Амину, что точно передадут его мысли своим начальникам в Берлине. Обменялись официальными письмами, и Эйхман закончил беседу заверениями, что они обязательно встретятся еще. Никаких важных соглашений заключено не было, но у меня осталось чувство, что суждения муфтия произвели на обоих чиновников СД весьма сильное впечатление.

Когда великий муфтий с сопровождающими покидал номер «Националя», его араб-переводчик напоследок с улыбкой заметил: англичане твердо убеждены, что все еще крепко держат Хадж Амина запертым в ловушке в мусульманском районе Иерусалима (хотя они конечно же не осмеливаются вторгаться туда для его розысков).

Мы переглянулись, закурили и удивленно покачали головами.

— Никогда не слыхал подобного бреда, — заметил я, подходя к окну и глядя, как Хадж Амин и его люди загружаются в неприметный бронированный автофургон. — Сумасшествие чистейшей воды. Этот тип вконец спятил.

— Да, — согласился Хаген. — И все-таки в его безумии проглядывает некая незамысловатая логика, как считаете?

— Логика? — чуть недоверчиво повторил я. — Что ты имеешь в виду?

— Я согласен с Гюнтером, — вступил Рейхерт. — Мне тоже все это представляется настоящим безумием. Что-то вроде крестового похода. Не поймите меня неправильно, я не поклонник евреев, но нельзя же уничтожать целую расу!

— Сталин уничтожил в России целый класс, — возразил Хаген. — Если подумать, даже два или три класса. Расправившись с буржуазией, кулаками и крестьянами, он мог бы нацелиться и на евреев. Последние пять лет Сталин занимается тем, что вынуждает украинцев умирать голодной смертью. А почему нельзя уморить голодом евреев? Конечно, это порождает множество проблем. Так что по сути мое мнение остается неизменным: нам следует и дальше высылать их в Палестину. Ну а что уж тут с ними произойдет — это не наша забота.

Хаген тоже подошел к окну и закурил.

— Хотя я считаю, что учреждению независимого еврейского государства в Палестине нужно всячески препятствовать. Это я понял после того, как приехал сюда. Такое государство вполне сумеет проводить дипломатическое лоббирование против правительства Германии — склонить Штаты к войне с нашей страной, например. Этому следует помешать.

— Я надеюсь, что все же никто не отрицает необходимости куда-то высылать мерзавцев? — спросил Эйхман. — На Мадагаскар бессмысленно. Туда евреи ни за что не поедут. Так что или сюда, или… ну, как Хадж Амин предлагает… Хотя не думаю, чтобы кто-то в СД согласился на такое решение проблемы. Это уж через край.

Рейхерт взял письмо муфтия. На конверте было написано: «Адольфу Гитлеру».

— Как думаете, он высказывает нечто подобное и в письме?

— Без сомнений, — ответил я. — Вопрос в другом: как вам поступить с письмом?

— И речи быть не может о том, чтобы не передать его начальству! — Мысль о возможности утаить письмо великого муфтия шокировала Хагена больше, чем высказывания этого фанатика. — Просто нереально! Это дипломатическая корреспонденция.

— Но не дипломатичная, — обронил я.

— Тем не менее письмо обязательно требуется доставить в Берлин. Отчасти ради этого, Гюнтер, мы и приехали сюда. Нам нужно предъявить какие-то результаты нашей миссии. Тем более теперь, когда мы знаем, что за нами следит гестапо. Плутовать с расходами — одно, а прокатиться в Палестину попусту — совсем другое. Это выставит нас дураками в глазах генерала Гейдриха и уничтожит возможность карьеры в СД.

— Разумеется, про это нечего и думать, — поддержал Эйхман, у него желание выдвинуться любыми способами было не меньше, чем у Хагена.

— Гейдрих, может, и негодяй, — заметил я. — Но негодяй умный. Он слишком умен, чтобы, прочитав письмо, не понять, что муфтий — совершеннейший псих.

— Все возможно, — сказал Эйхман. — К счастью, адресовано письмо не Гейдриху, верно? А фюреру. И ему лучше знать, как реагировать на…

— Один безумец другого всегда поймет, — перебил я. — Ты это хочешь сказать, Эйхман?

От ужаса Эйхман чуть не задохнулся:

— Ничего подобного! И в мыслях такого… — Побагровев до корней волос, он беспомощно оглянулся на Хагена и Рейхерта. — Господа, пожалуйста, поверьте мне. Ничего такого я не имел в виду. Я безмерно восхищаюсь фюрером!