Эд Макбейн - Дело принципа

– Я знаю, что они у вас. А как насчет отчета?

– Ну а это уже совсем другое дело.

– Что вы имеете в виду?

– Дэнис-то сейчас в отпуске.

– Какой еще Дэнис?

– Дэнис Беннел, заведующий лабораторией.

– И что из того?

– А то, что он не оставил никаких указаний насчет этих самых ножей. Вот…

– Но ведь кто-то должен был остаться вместо него? Или что, стоит только одному человеку уйти в отпуск, как вся ваша контора дружно бросает работу?

– Ничего подобного. Вовсе нет. И вообще, мистер Белл, не нужно злиться. Мы всего лишь выполняем свою работу.

– Ваша работа – провести исследование тех ножей. Так когда я получу отчет?

– Я всего лишь исполнитель, мистер Белл. Так что высказывая мне свои претензии, вы напрасно теряете время.

– А кому, по-вашему, я их должен высказать?

– Сейчас соединю вас с лейтенантом Канотти. Может быть, он сможет вам помочь.

Харди прикрыл трубку рукой. Хэнк нетерпеливо ждал, постукивая ножом для бумаги по столу.

– Канотти слушает, – раздался в трубке хриплый голос.

– Говорит помощник окружного прокурора Белл из отдела по расследованию убийств. Я просил предоставить мне отчет экспертизы орудий убийства по делу Рафаэля Морреса. У меня его до сих пор нет. Ваш сотрудник только что сказал мне, что мистер Беннел…

– Лейтенант Беннел. Да?

– ..ушел в отпуск. Так каким образом мне теперь можно заполучить этот отчет?

– Достаточно просто попросить, – ответил Канотти.

– Уже прошу.

– Ладно. А почему такая спешка?

– Суд через три недели. Я представляю обвинение. Отсюда и спешка. Послушайте, а в чем, собственно, дело? Что за шутки такие?

– Хорошо, мистер Белл, я поручу кому-нибудь срочно провести экспертизу ваших ножей.

– Большое спасибо. А когда я получу отчет?

– Как только он будет готов.

– И когда этого можно ожидать?

– В настоящее время у нас не хватает людей. Очень многие находятся в отпуске, а, к вашему сведению, мистер Белл, убийства в нашем прекрасном городе по-прежнему случаются каждый день. Я, конечно, понимаю, что для вас выступление в суде по уже раскрытому делу куда важнее, чем раскрытие всех прочих преступлений, вместе взятых, но полицейское управление придерживается иного мнения на этот счет. Мы не можем удовлетворить всех разом, мистер Белл. Мы вкалываем как проклятые, делаем все, что только в наших силах. Однако что-то мне подсказывает, что наши внутренние проблемы вас совершенно не трогают.

– Как и ваша ирония, лейтенант. Так могу я получить отчет к началу следующей недели?

– Конечно. Если он будет готов к тому времени.

– Должен честно признаться, лейтенант Канотти, мне бы очень не хотелось жаловаться на вас самому окружному прокурору.

– Мне бы тоже очень этого не хотелось, мистер Белл. Тем более сейчас, когда на нашу голову свалился очередной проект из городского совета. Вы понимаете меня, мистер Белл?

– Понимаю. Но если утром в понедельник у меня не будет отчета, то я снова напомню вам о себе.

– Было очень приятно с вами поговорить, – сказал Канотти и положил трубку.

Хэнк с остервенением швырнул трубку на рычаг. Как, черт возьми, он в одиночку должен докапываться до сути вопроса, если ни помощи, ни содействия в этом не дождешься ни с какой стороны? Каким образом, спрашивается, он сможет наглядно представить начало, середину и конец убийства без…

До тех пор, пока человечество не сможет точно определить, где начинается сам акт убийства, ни о каком правосудии не может быть и речи…

Вспомнились слова судьи. Довольно необычное заявление для человека, занимающего такую должность.

Но нет, он, окружной прокурор, не может позволить себе мыслить вселенскими категориями. Не может! И что бы там ни говорил судья, а перед ним, Хэнком, стоит вполне конкретная задача: представить обвинение по делу в соответствии с обвинительным актом Большого жюри. Об убийстве первой степени. И точка. Или, может быть, ему следует обвинить весь город Нью-Йорк? Или взять еще шире? Весь штат? Всю страну? Весь мир? Границы ответственности можно расширять бесконечно, простирая их за пределы нашего времени и пространства, и в конце концов договориться до того, что виноваты все, а следовательно, ответственность не несет никто. Значит, убийцы будут по-прежнему преспокойненько разгуливать по городским улицам, а на смену цивилизации придет паника и всеобщий хаос.

Нет!

Он знал, что делать. Представить дело. Изложить конкретные факты. Осудить троих убийц.

Хэнк решительно придвинул к себе папку с психологическим отчетом на Энтони Апосто. Это было письмо из больницы Беллвью, адресованное судье Аврааму Луису Сэмелсону, по представлению которого туда и был направлен Апосто для прохождения обследования. И этот документ гласил следующее:

Вниманию судьи Авраама Луиса Сэмелсона, суд квартальных сессий.

В ответ на Ваш запрос от 25 июля 1958 года относительно Энтони Апосто направляем результаты его психологической экспертизы, проведенной 28 июля 1958 года штатным психологом отделения PQ-5, магистром гуманитарных наук Чарльзом Эддисоном:

Проведенные тесты:

1. Оценка интеллектуального развития по шкале Векслера – Беллвью.

2. Тест Роршаха.

3. Графический тест Маховера.

4. Визуально-координационный гештальт-тест Бендера.

Тест Векслера – Беллвью:

Определяется 3 показателя: коэффициент развития речи, коэффициент умственного развития и общий сравнительный коэффициент.

Шкала вербального развития (восприятие информации, словарный запас, арифметические навыки, абстрактное мышление, навыки общения и память) – коэффициент вербального развития: 59.

Шкала умственного развития (расположение картинок в заданном порядке, завершение рисунка, сборка модели из деталей конструктора, цифровая символика) – коэффициент умственного развития: 82.

Полная шкала (приблизительное усредненное значение показателей вербального и умственного развития с поправкой на возраст) – общий сравнительный коэффициент: 67.

Тест Роршаха:

Пациентом дано крайне мало ответов, большинство из которых являются типичными и наиболее распространенными. К выполнению задания отнесся небрежно, много крайне неудовлетворительных ответов, что указывает на неспособность к адекватному восприятию и объективной оценке реальности. Слабый эмоциональный контроль, предпочтение чистым цветам и однозначным ответам.

Тест Маховера:

Рисунки примитивные, типичные для ребенка десяти лет, т.е. гораздо младшего возраста, чем испытуемый, и характерные для пациента, страдающего слабоумием. Полученные рисунки также указывают на плохой мотивационный контроль.