Шарль Эксбрайа - Самый красивый из берсальеров

- А что в нем странного, Анджела?

Старуха наморщила лоб, пытаясь выразиться как можно точнее, но так и не нашла нужных слов. Наконец, устав от бесплодных потуг, она пожала плечами:

- Не знаю... Не похож он на здешних... во всяком случае, сегодняшних...

- Что ты хочешь этим сказать, моя добрая Анджела?

- Ну... вроде как он смахивает на префекта, что приезжал к нам в тринадцатом году...

"К нам" означало маленькую пьемонтскую деревушку неподалеку от Криссоло, у подножия горы Визо. Анджела плохо разбиралась в перипетиях нынешней жизни, зато обладала удивительной памятью и говорила о самых незначительных событиях пятидесятилетней давности так, словно они произошли только вчера и потрясли весь мир. Дом Марино очень любил Анджелу. Не строя никаких иллюзий насчет умственных способностей старой служанки, священник ценил ее потрясающее умение хранить в памяти прошлое.

- Ну что ж, Анджела, проводи ко мне этого пришельца из былых времен.

Странные фантазии служанки развеселили священника, но при виде гостя он невольно вздрогнул. Тот и вправду казался щеголем начала века, и дом Марино с недоумением разглядывал пикейный жилет, гетры и пышные усы.

- Дом Марино?

- Он самый, синьор... синьор?..

- Тарчинини... Ромео Тарчинини... Ромео - в честь молодого человека, который умер в Вероне, потому что слишком сильно любил свою Джульетту!

Дом Марино предупреждающе воздел руку.

- Знаете, синьор, светская любовь чужда и моему сану, и возрасту... Во всяком случае, в той мере, в какой выходит за пределы моих пастырских обязанностей, ибо мне надлежит заботиться, дабы она развивалась в нужном русле и в соответствии с волей Господней. Так чем могу вам служить, синьор?

- Например, дать адрес девушки, с которой мне очень хотелось бы побеседовать подальше от нескромных глаз и ушей. Вы меня понимаете?

- Боюсь, что даже слишком хорошо, синьор! - сухо отозвался священник. И это ко мне, ко мне вы посмели обращаться с подобными просьбами? Чудовищно!

Не ожидавший столь бурной реакции Тарчинини на мгновение опешил.

- И однако в Вероне я всегда поступаю именно так!

- Довольно, синьор, вы кощунствуете! Вы бросаете тень на моих веронских собратьев! Я прошу вас уйти, и радуйтесь, что я не вызвал полицию!

Ромео рассердился:

- Ma que, padre! Зачем звать полицию, если я уже здесь, а?

- Как раз потому, что вы здесь, синьор! Уходите!

Тарчинини не отличался ангельским терпением, особенно когда переставал понимать собеседника.

- Меня предупреждали, что вы, пьемонтцы, малость тронутые, потому что живете слишком близко к горам, но я даже не подозревал, до какой степени!

Дом Марино выпрямился во весь рост (а он был на редкость высок и аскетически худ) и сверху вниз поглядел на кругленького коротышку.

- Вы можете не уважать меня, синьор, но обязаны с должным почтением отнестись к моему сану! Иначе я сейчас же отведу вас к комиссару!

- Ma que! Клянусь Святым Дзено, но я же и есть комиссар!

Теперь уже священник остолбенел от изумления.

- Что?

- Ну да, я комиссар Тарчинини, временно прикомандированный к управлению уголовной полиции Турина! Именно в этом качестве я и прошу вас помочь правосудию, сообщив мне нужный адрес!

- Что ж вы мне об этом раньше-то не сказали?

- О чем?

- Что вы полицейский!

- Простите, падре, просто упустил из виду.

- Охотно прощаю, синьор комиссар. Садитесь и расскажите, чем вам может помочь пастырь не слишком послушного стада.

- Я разыскиваю одну девушку... Кажется, ее зовут Стелла...

Как всегда в минуты затруднений, дом Марино начал пощипывать кончик носа.

- Знаете, в моем приходе не один десяток Стелл...

- Очень возможно, падре, но, я думаю, не у каждой из них был роман с берсальером Нино Регацци?

- А, так вам нужна Стелла Дани!

- Я вижу, вы в курсе, дом Марино?

Священник воздел руки к небу:

- В курсе, синьор комиссар? Скажите лучше, что из-за этого берсальера я потерял сон и покой!.. И чем я прогневил Господа, чем заслужил, что Он наслал на мое стадо этакого донжуана? Господь-то ведь знает женщин лучше меня и ведает все их слабости... С тех пор как проклятый берсальер появился в нашем приходе, все эти дурочки словно взбесились! Каждую или почти каждую неделю какая-нибудь сумасбродка является умолять меня склонить берсальера к узам брака! А как с ним поговоришь, с чудовищем? Бежит от меня, как нечистый от ладана! Но бросить Стеллу я ему не позволю! Сделал ей ребенка - пусть женится! А не захочет - я сам отправлюсь в казарму и за шиворот приволоку парня к самому подножию алтаря!

- Нет, падре.

- Нет? Вы плохо меня знаете, синьор комиссар!

- Туда, где теперь красавец берсальер, вы не сможете за ним пойти...

- Правда? И где же он, скажите на милость?

- В морге.

- Иисусе Христе!.. Вы имеете в виду, что он... он...

- Да, дом Марино, Регацци мертв. Ему всадили нож в сердце.

Горестный стон священника пробудил под сводами ризницы зловещее эхо.

- Бедняга... Ничего другого с ним и не могло случиться в наше паршивое время, когда торжествуют нечестивцы и бандиты! Будем же усердно молиться, чтобы там его пожалели... Подумать только, еще вчера он бегал тут франт франтом... несчастный! И даже не догадывался, что смерть уже цепляется за плечи!

- Так вы вчера вечером видели берсальера? - с самым небрежным видом осведомился Тарчинини.

- Случайно... Увидев меня, Регацци попытался удрать, но опоздал. Я как раз хотел потолковать с ним насчет Стеллы... Он вел себя трусливо, синьор комиссар, трусливо, как человек, не желающий взять на себя ответственность... да еще и подло, потому что обещал дать Стелле сколько угодно денег, лишь бы она оставила его в покое. Счастье еще, что брат девушки этого не слышал!

- Брат?

- Ну да, Анджело Дани.

И дом Марино бесхитростно описал Тарчинини встречу Анджело с Нино.

- То, что вы мне сейчас рассказали, очень серьезно, падре, - вкрадчиво заметил комиссар.

- Серьезно? Ma que! Это еще почему?

- В шесть или семь часов вечера Анджело угрожает убить Нино... а в полночь полицейский патруль находит бездыханное тело берсальера...

- Надеюсь, вы все-таки не думаете, что парня прикончил Анджело Дани? Я знал его еще ребенком, от меня он принял первое причастие. Да это же самый славный малый во всем приходе!

- Все преступники когда-то были очень милыми детьми, падре. А где живут Дани?

- На виа Леванна... дом сто семьдесят девять... Но вы же не...

- Пока я хочу просто поговорить с ними, падре... Вы думаете только о человеке, выросшем у вас на глазах, и хотите его защитить. Я же не могу забыть тело берсальера, распростертое на мраморном столе... и все это очень невесело как для вас, так и для меня.

Дом Марино протянул веронцу руку.

- Простите, но и дожив до седин, я все никак не привыкну к человеческой мерзости... Анджело так и не женился, чтобы как следует опекать сестру... Смешно, правда? И еще тянет на себе такой тяжкий крест, как старая тетка, совершенно выжившая из ума бывшая учительница, - парень категорически отказывается отдать ее в приют для умалишенных... А родители у них давно умерли. Да, Анджело очень хороший мальчик, синьор комиссар.