Шарль Эксбрайа - Семейный позор

- Мало того, что ты смеешь в моем присутствии расспрашивать этого типа о мальчишке, которого я проклял и выгнал из дому, нет, ты еще позволила себе в лице этого злосчастного полицейского передать поцелуй мерзавцу, ставшему позором нашей семьи! Негодяю, из-за которого я больше не выхожу на улицу, боясь, что на меня станут показывать пальцем и хихикать! И этот неблагодарный сын, это чудовище, рядом с которым самый закоренелый убийца сущий ягненок, не довольствуется тем, что так подло нас опозорил, а еще и позволяет себе оскорблять старика отца! Так, значит, по его мнению, я сделал тебя несчастной? Да не умей я владеть собой, сейчас же бы отправился к этому Бруно, плюнул бы ему в физиономию и придушил бы собственными руками!

На Пишранда пылкая речь Элуа не произвела никакого впечатления.

- К счастью, вы прекрасно владеете собой, - только и заметил он.

- Вот именно, месье Пишранд! Я не желаю стать убийцей того, кто когда-то был моим сыном!

- Не говоря уж о том, что вряд ли он позволил бы себя убить.

- Вы что, намекаете, будто он способен поднять руку на отца?

- И даже опустить!

Дикий вопль Великого Маспи вывел Селестину из оцепенения.

- Что тобой, Элуа?

- А то, что я предпочитаю умереть, чем стерпеть побои от родного сына! Все, решено, я умру!

Селестина, как всегда, тут же уверовала в слова мужа и, уже чувствуя себя вдовой, в свою очередь истошно закричала:

- Нет, не умирай, Элуа!

- Умру!

- Нет!

- Да!

Инспектор иронически наблюдал за этой сценой.

- Да не мешайте же ему умереть, коли так хочется, мадам Маспи, посоветовал он. - Я бы даже с удовольствием взглянул, как он примется за дело!

Элуа возмущенно расправил плечи.

- И вы воображаете, что я стану умирать при постороннем? Нет, месье Пишранд, у меня есть чувство собственного достоинства! И моя агония - дело сугубо личное, месье Пишранд!

Полицейскому все это стало изрядно надоедать.

- Прекратите валять дурака, Маспи! - совсем другим тоном проговорил он. - Ну, так вам по-прежнему нет дела до убийства Ланчало?

- Черт возьми! И почему оно должно меня волновать? Да пусть Салисето или любой другой бедняга из той же компании перережут хоть всех итальяшек от Марселя до устья Роны! Мне на это чихать и наплевать!

Пишранд улыбнулся.

- Спасибо за наводку, Маспи, за мной не заржавеет!

- За какую такую наводку?

Но полицейский ушел, не ответив. Элуа тупо уставился на жену.

Однако прежде чем она успела высказать свое мнение, в гостиную снова заглянул Пишранд и, все так же улыбаясь, обратился к супруге Маспи:

- Будьте любезны, мадам Селестина, верните мне, пожалуйста, часы.

Наступила тишина. Селестина попыталась было отнекиваться, но под суровым взглядом мужа опустила голову и, вытащив из кармана часы, смущенно протянула инспектору.

- Простите... это я случайно, - пробормотала она.

Элуа пристыдил жену:

- Ну как тебе не стыдно, Селестина? Это же наш гость!

И, вернувшись к полицейскому, он с умилением добавил:

- Вечно шалит, как девчонка...

- От старых привычек не так просто избавиться.

Оставшись вдвоем с женой, Великий Маспи со слезами на глазах заметил:

- До чего ж ты у меня еще молодая, Селестина!

- Надо думать, именно поэтому ты и обозвал меня скорпеной, хотя раньше говорил, что твой соловушка!

Элуа обнял жену.

- Хочешь, я открою тебе один секрет, Селестина? В моем возрасте я куда больше люблю рыбу!

* * *

Такая же нежная сцена происходила в это время у фонтана Лоншан. И однако, расставшись с Фелиси, Пэмпренетта твердо решила не ходить на свидание с Бруно. Во-первых, она его больше не любит (ибо разве может девушка из такой семьи питать нежные чувства к полицейскому?), а во-вторых, почти дала слово Ипполиту, и тот не замедлит явиться к ее родителям официально просить руки мадемуазель Адоль. Короче, хорошая заваруха в перспективе!

Но, так или иначе, сама не зная каким образом, ровно в одиннадцать Пэмпренетта оказалась у фонтан Лоншан и тут же упала в объятия поджидавшего ее Бруно. В этот миг перестали существовать и полицейский, и Ипполит, и грядущие неприятные объяснения - мадемуазель Адоль, как три года назад, прижималась к тому, кого всегда любила и никогда не сможет разлюбить. Наконец они слегка откинули головы и долго смотрели друг на друга.

- Ты совсем не изменился... - заметила Пэмпренетта.

- Ты тоже! Все такая же красавица!

И влюбленные снова обнялись. Проходившая мимо женщина с двумя малышами недовольно заворчала:

- Неужели нельзя вести себя поприличнее, а? По-вашему, это подходящее зрелище для детей?

- Но мы ведь любим друг друга! - простодушно отозвалась Пэмпренетта.

Матрона с жалостью пожала плечами.

- Ох, бедняжка! Все мы одним миром мазаны! Я тоже когда-то верила красивым словам и обещаниям...

Она сердито ткнула пальцем в двух насупившихся малышей и с горечью подвела итог:

- А вот что от всего этого осталось! Да еще стирка, уборка, готовка... Эх, девочка, удирайте пока не поздно, если у вас есть хоть капля здравого смысла!

И с этими словами мамаша удалилась, что-то недовольно бормоча себе под нос - наверняка ругала последними словами весь сильный пол вообще и своего мужа в частности. Но Пэмпренетта чувствовала себя слишком счастливой и не могла допустить даже мысли, что еще чья-то любовь начиналась точно так же. Наконец, когда они с Бруно вдоволь нацеловались, намиловались и нагляделись друг на друга, девушка задала мучивший ее вопрос:

- Бруно... почему ты так поступил со мной?

- Как?

- И ты еще спрашиваешь, чудовище? Ну, отвечай, почему ты меня бросил?

- Я? Но ведь это же ты...

- Я? О Матерь Божья! Чего только не приходится выслушивать! Может, это я, обесчестив и себя и свою семью, пошла работать в полицию?

- Нет, это ты с детства бесчестишь себя, таская чужое добро!

- Бруно! И ты смеешь утверждать, будто я не порядочная девушка?

- Конечно, не порядочная!

- О!

Пэмпренетта задыхалась от гнева, обиды и полного непонимания.

- И тем не менее ты хочешь на мне жениться? - с трудом пробормотала она.

- И даже очень!

- Но почему?

- Потому что я люблю тебя, Пэмпренетта, и никогда не смогу полюбить другую.

И они снова обнялись, забыв о логике и думая лишь о переполнявшей обоих нежности. К полудню Пэмпренетта и Бруно окончательно решили, что теперь они жених и невеста. Девушка согласилась вести праведную жизнь вместе с Бруно и во имя любви решительно и бесповоротно перейти во враждебный всем ее родным и близким клан. Домой мадемуазель Адоль возвращалась веселая, как жаворонок весной, и совершенно забыв, что некий Ипполит Доло собирается просить ее руки.

Покидая улицу Лонг-дэ-Капюсэн, инспектор Пишранд не сомневался, что, сам того не желая, а может, и нарочно (разве поймешь этого старого черта Элуа?) Великий Маспи подтвердил его подозрения насчет виновности Тони Салисето в убийстве Ланчано. Однако при всей своей уверенности инспектор не питал ни малейших иллюзий, что ему удастся найти мало-мальски серьезные улики против каида. Салисето был признанным главой наиболее опасных марсельских преступников, и его все боялись. Любой, кто вздумал бы сболтнуть лишнее, тут же подписал бы себе смертный приговор. И Пишранд прекрасно понимал, что Ратьер ничего не добьется от своих обычных осведомителей, поскольку Салисето они боятся куда больше, чем полиции. Поэтому инспектор решил устроить в стане врага небольшой переполох, пустив в ход далеко не самый честный прием. Впрочем, для него цель вполне оправдывала средства.