Шарль Эксбрайа - Семейный позор

- А теперь, - объявила мадам Адоль ледяным тоном, особенно резко контрастировавшим с недавней жаркой перепалкой, - я хочу знать, что все это значит. И никто здесь больше не произнесет ни слова без моего позволения. Вы сказали ужасные слова, Селестина... А мы ведь старинные друзья... Так за что вы нас так оскорбили?

- Вы не хуже меня знаете, что ваша дочь не любит Ипполита. Вы только поглядите - сущий недоносок! И доказательство - то, что его даже не взяли в армию!

Серафина подняла узкую мордочку (в этот момент она особенно напоминала землеройку) и прошипела, что ее оскорбляют и она, Серафина, не хуже любой другой могла бы нарожать красивых детей, но для этого нужен подходящий родитель. Уязвленный Доло отвесил жене пощечину, а Ипполит, защищая мать, набросился на отца. Перрин схватила парня за шиворот и усадила на место.

- Жоффруа, - предупредила она Доло, - позвольте себе еще хоть раз такое хамство - и будете иметь дело со мной! Продолжайте, Селестина!

- ...Повторяю, ваша дочь не любит Ипполита, потому что она любит моего мальчика!

Перрин покраснела от злости.

- И вы смеете объявлять при всех, будто моя Пэмпренетта способна влюбиться в легавого?

- Это неправда! - крикнула девушка.

Торжествующая мать решила окончательно доконать противницу:

- Я все понимаю, Селестина... это разочарование заставляет вас клеветать... Раз Бруно опозорил вашу семью, вам бы очень хотелось и других поставить в такое же положение! Но в семье Адоль никогда не было и не будет легавых!

Великий Маспи не шелохнулся. Всякий раз, как упоминали о позорном переходе его сына на сторону полиции, он сконфуженно молчал. Зато Селестину, по-видимому, уже ничуть не волновали оскорбления, брошенные ей в лицо.

- Вот что я скажу вам, Перрин... По-моему, Бруно совершенно прав... Он хороший мальчик и сейчас, наверное, исходит слезами из-за того, что Пэмпренетта, его Пэмпренетта, та, кого он любит с детских лет, изменила данному слову... Только вчера я видела своего Бруно, и если бы вы тоже могли на него взглянуть, Перрин, сразу перестали бы сердиться... Лицо - как у покойника... и отощал - просто ужас... А сам только и говорит, что о Пэмпренетте. "Мама, - сказал он мне, - мне лучше умереть, чем жить без нее... Я слишком ее люблю... И не позволю другому отнять у меня Пэмпренетту, иначе я готов Бог знает чего натворить!"

Мадемуазель Адоль уже не плакала, а рыдала в голос. Ипполит, вне себя от обиды, не слишком вежливо приказал ей замолчать:

- Да заткнешься ты наконец?

Мадам Адоль не могла допустить, чтобы с ее дочкой разговаривали так грубо.

- Ипполит Доло! В нашем доме женщины не привыкли к подобному обращению! А коли тебя не учили вежливости - что ж, я сама быстренько возьмусь за дело!

Жених, уязвленный явной несправедливостью и всеобщими нападками, с негодованием указал на Селестину Маспи.

- Да разве вы не видите, что эта подлая баба пытается поссорить нас с Пэмпренеттой? Маспи, видите ли, не выносят, чтобы кто-то устраивал свои дела, не спросив у них дозволения! И приходят в ярость, коли обходятся без них! Иметь в семье легавого - такой стыд, что они просто свихнулись!

Хотя ее муж продолжал безучастно наблюдать за происходящим, а свекор невозмутимо набивал брюхо, Селестина не желала идти на попятный.

- Бедняжка Ипполит, ты тявкаешь, как шавка из подворотни, но на людях ты бы не позволил себе такого нахальства!

- Совсем как вы, когда к вам пришел Тони Салисето с друзьями и малость поучил хорошим манерам?

Маспи вдруг вскочил.

- Кто тебе рассказал?

- Попробуйте угадать, а?

- Ты что, якшаешься с Корсиканцем?

- Ну и что? Лучше с Тони, чем с легавыми! Вам не кажется?

Элуа снова рухнул на стул. Только теперь он окончательно понял, что время его ушло безвозвратно. Предательство сына лишило Великого Маспи пьедестала. И сейчас он всего лишь Элуа, отец полицейского. Ему хотелось плакать от стыда... Но тут, ко всеобщему удивлению, в наступившей после поражения Маспи тишине раздался дребезжащий голос Адепи:

- При всем при том мы и не выяснили, любит Пэмпренетта Бруно или нет!

Столкнувшись со столь неожиданной противницей, Ипполит вновь утратил хладнокровие.

- Что за собачья жизнь! И чего она лезет в разговор, эта старая дура?

- Я не дурее тебя, хряк невоспитанный!

А героиня этого бесконечного сражения, где каждый высказывал свою точку зрения и лишь ей одной не удавалось вставить ни слова, наконец не выдержала.

- Замолчите! - крикнула Пэмпренетта. - Замолчите! Или вы сведете меня с ума! Да, я люблю Бруно, а Ипполита больше не желаю видеть! Пусть убирается на все четыре стороны! Мне не нужен супруг, который связался с Корсиканцем!

И Пэмпренетта бросилась в материнские объятия.

- Могла бы предупредить пораньше, до того, как мы заказали еду, - не удержалась Перрин.

Что до Ипполита, то подобный афронт окончательно лишил его остатков разума. Парень совсем озверел, и, вероятно, дело окончилось бы очень печально, но в эту секунду дверь гостиной распахнулась и вбежала девушка, специально нанятая прислуживать на праздничной трапезе.

- Мадам! Мадам! Там двое мужчин...

Прислуга не успела договорить - инспектор Пишранд, твердой рукой отстранив это хрупкое препятствие, вошел в комнату вместе с инспектором Маспи. Это по меньшей мере неожиданное явление разом утихомирило страсти. Полицейский любезно поклонился.

- Приветствую вас всех... Простите, что нарушаем такое милое семейное торжество, но мы заглянули к вам всего на минутку...

Перрин Адоль приняла вызов.

- По-моему, я вас не приглашала, месье Пишранд?

- Работа часто вынуждает нас заходить к людям без приглашения... Я хотел бы поговорить с Пэмпренеттой.

- А что вам надо от моей дочери?

- Ничего особенного, успокойтесь! Пэмпренетта!

Но девушка не слышала оклика. Они с Бруно, не отводя глаз, смотрели друг на друга. Успокоенная Селестина наконец села. Что до Великого Маспи, то он закрыл лицо руками, предпочитая ничего не видеть и особенно сына, которого так бесконечно стыдился.

- Я тебя зову, Пэмпренетта!

Девушка наконец подошла к Пишранду, и тот взял ее за руку.

- У тебя очень красивое колечко, малышка... Кто тебе его подарил?

- Ипполит.

Инспектор все так же любезно повернулся к младшему Доло.

- Может, ты объяснишь мне, где купил такую замечательную драгоценность?

- Это вас не касается!

Полицейский с жалостью поглядел на парня.

- Я с прискорбием вижу, что ты не умнее своего папаши... потому как надо потерять рассудок, чтобы подарить невесте только что украденное кольцо!.. Тебе еще не объяснили, что нам отправляют подробное описание всех похищенных драгоценностей?

- Неправда!

- Правда или неправда, а я тебя арестую, и, поверь, в твоих же интересах - не ерепениться!