Эд Макбейн - Беглец

За спиной прогремел еще один выстрел, потом другой, но к этому времени он почти уже протиснулся за руль. Низко пригнув голову, он почти рухнул на него и с силой вдавил в пол педаль газа. Машина прыгнула вперед, затрещали выстрелы — быстро и совсем не страшно, будто стреляли из игрушечного ружья. Вокруг, словно злые осы, запели пули, с резким щелканьем впиваясь в борта машины.

Джонни вдруг услышал, как первый коп, очухавшись, принялся колотить по тротуару своей дубинкой. Это почему-то было куда страшнее, чем гремевшие над головой выстрелы. Наконец одна из пуль попала-таки в колесо. Машина резко накренилась и завиляла, как пьяная, но Джонни крепко держался за руль. Нога его все так же давила на газ. Послышался страшный скрежет, когда он свернул, — это обод зацепил за асфальт и с визгом высек из него целый сноп искр. Джонни выскочил на дорогу, которая пересекала город из конца в конец. Выстрелы стихли — видимо, полицейский пытался вставить новую обойму. Джонни возликовал — к тому времени, как ему это удастся, он будет уже далеко, а этот идиот может палить сколько хочет — в конце концов, у него ведь не базука! Он вихрем промчался вниз до самой Плезант-авеню, гадая, не включить ли сирену. Теперь он уже не чувствовал страха — осталось лишь приятное волнение от всего пережитого. Он чувствовал себя так, словно шампанское ударило ему в голову. Странное ощущение бесшабашной дерзости переполняло его.

Припарковавшись, он незаметно выскользнул из машины и, крадучись, пробрался на Первую авеню, срезав большой угол. Добравшись до Сто шестнадцатой, Джонни наконец остановился и принялся гадать, что же делать дальше. Куда теперь? Назад, домой? Ни за что! Туда они кинутся в первую очередь. К Синди? Нет, это небезопасно. Они наверняка появятся и там.

На мгновение он замер, прислонившись к углу и внимательно вглядываясь в Третью авеню и раздумывая. Только заметив белую патрульную машину, промчавшуюся по Второй авеню, Джонни наконец решился. Надо было что-то предпринять, притом быстро.

На этот раз он и не думал бежать. Впрочем, делать этого было нельзя. Он шел по улице размеренной походкой человека, который никуда не торопится, лениво разглядывая витрины магазинов и не глядя на дорогу. Миновав большую церковь, Джонни прошел мимо огромного кинотеатра на углу Третьей авеню и продолжал идти, чувствуя себя на редкость неуютно. Со всех сторон его окружали одни белые, которые, казалось, ни на секунду не спускали с него глаз, только и подстерегая момент, когда он бросит взгляд в сторону белой женщины. Наконец Джонни свернул направо, на Лекс, и двинулся вперед, пока не оказался на углу Сто двадцать пятой улицы. Там он остановился и бросил быстрый взгляд в сторону Третьей авеню, затем свернул налево и двинулся в обратном направлении, в сторону Парк-авеню, миновал ее, оставил за собой Мэдисон-авеню и парк Маунт-Морриси, пересек Пятую, с каждым шагом все дальше углубляясь в Гарлем.

Добравшись до Ленокс-авеню, он снова свернул направо. Теперь он шел осторожно, кидая по сторонам настороженные взгляды — ведь это как-никак была его территория, а значит, именно здесь и будут в первую очередь его искать. Джонни замедлил шаги. Он изо всех сил старался казаться обычным прохожим, но глаза, подозрительно обшаривавшие каждый закоулок, выдавали его. Джонни был начеку — в любую минуту из-за угла могла с воем вывернуть полицейская машина. Наверняка копы уже сбились с ног, разыскивая его. Перед зданием синагоги на Сто двадцать седьмой стояла большая толпа, но, сколько он ни вглядывался, полицейских рядом не было. Стало быть, какой-то митинг, с облегчением вздохнул Джонни и двинулся дальше. Он шел и шел, сначала свернув на запад, пока не оказался на Сто тридцать четвертой улице, потом свернул на Сто тридцать пятую и вышел к зданию публичной библиотеки.

Теперь он был уже неподалеку от Вэлли... и по-прежнему не знал, куда идет. Ему казалось, нет такого места, где его не станут искать. Миновав гарлемскую больницу, Джонни вяло подумал, уж не туда ли отправили Луиса, и тут же сам удивился — с какой стати везти мертвеца в больницу?

И тут наконец со всей ясностью понял, что Луис и в самом деле мертв, а копы гонятся за ним по пятам, потому что уверены, что это сделал он, Джонни. А ему приходится бежать, если он хочет спасти свою жизнь.

Свернув на Сто тридцать седьмую улицу, он зашагал в сторону Седьмой авеню.

Сколько он себя помнил, на Седьмой авеню, между Сто тридцать седьмой и Сто тридцать восьмой улицами, располагалась корсетная лавка. Само собой, так ее называли в округе. Это название не имело ничего общего с тем, что красовалось над входом, рядом с огромной витриной, — «Нижнее белье». Но местные упорно именовали ее корсетной лавкой, в которой правила тоже известная всем и каждому Гусси по прозвищу Корсетная Леди.

Джонни незаметно юркнул в лавку. Вся передняя комната была сплошь заставлена безголовыми манекенами в кокетливых бюстгальтерах и поясах для чулок, корсетах и эластичных поясах и... и в чем-то таком, чему он и названия не знал. Много лет назад он работал на Гусси, тогда он был еще совсем зеленым, четырнадцатилетним подростком, — разносил по домам покупки тем толстухам, кому неохота было тащить их с собой. И каждый раз втихомолку хихикал — этим дамочкам, утягивавшим в корсеты свои пышные телеса, скорее подошли бы палатки с «молниями» вместо застежек! Вот и сейчас он услышал знакомое с детства стрекотание швейной машинки где-то в задней комнате. Осторожно выглянув на улицу, Джонни прикрыл дверь, потом раздвинул гардины и исчез за ними.

Гусси недовольно подняла глаза от швейной машинки. Это была высокая женщина слегка за сорок, с большими темно-карими глазами и полными, чувственными губами. В отличие от местных обитателей, она не была темнокожей, скорее бронзовой. Кожа ее имела теплый оттенок густого свежего меда. В Гарлеме поговаривали, что она была родом из Вест-Индии, где ее семейство занимало довольно известное положение. Но Гусси упорно твердила, что негритянкой, дескать, родилась — негритянкой и помрет, и, похоже, ничуть не стеснялась своей темной кожи. Одевалась она со вкусом, носила только собственноручно сшитое нижнее белье, которое подчеркивало ее привлекательность. Вот и сейчас на ней был один из ее знаменитых корсетов, соблазнительно приподнимавший пышную грудь так высоко, что она едва не вываливалась из выреза платья — точь-в-точь как у героини на обложках любовно-исторических романов, которые она обожала.

— Ну и ну, — протянула она, увидев Джонни. — Никак, за тобой кто-то гонится?

— Копы, — быстро ответил Джонни.

Она весело улыбалась, но при этих словах улыбка мгновенно сползла с ее лица, будто Гусси сама испугалась того, чем обернулась ее незамысловатая шутка. Нога, нажимавшая на педаль швейной машинки, остановилась. Стрекотанье стихло. И в комнате сразу же повисла напряженная тишина.