Лен Дейтон - Только когда я смеюсь

У жителей Месопотамии существует древнее высказывание: «Между правдой и ложью расстояние всего лишь в четыре пальца». Приложив ладонь к лицу, вы обнаружите, что это расстояние между глазом и ухом.

В 1925 году некий чешский аристократ на простом бланке министерства почты и телеграфа Франции объявил торговцам металлоломом о продаже 7000 тонн металла, известных под названием Эйфелева башня. Его успех был настолько велик, что, поспешно покинув Париж, он вернулся месяцем позже и продал ее снова.

Не далее как в 1966 году Колизей поменял хозяина. Какой-то западный немец сдал древний памятник в аренду на десять лет за 20 000 000 лир в год (плата вперед и наличными) одному американскому туристу, который собирался открыть ресторан на верхней площадке исторических развалин.

В 1949 году южноафриканская компания приобрела в Англии целое летное поле за 250 000 фунтов стерлингов, заплатив задаток человеку в форме капитана военно-воздушных сил Великобритании.

В 1962 году предприимчивый поляк в Неаполе собрал 90 000 долларов задатка за корабли американской военной флотилии.

В 1963 году ирландец из Керри продал скандинавский рыболовецкий флот консорциуму английских бизнесменов, предварительно слетав с ними в Берген и продемонстрировав впечатляющую картину стоящих на рейде кораблей.

В 1965 году два бортпроводника английской авиакомпании взяли аванс в размере 20 000 долларов за не совсем новый Боинг, находящийся на трехдневной стоянке в Токио.

Именно этим людям – на суше, на море и в воздухе – посвящается настоящая книга.

На генеральное сражение мы прибыли за восемь с половиной минут до начала. На этот раз мы застряли в пробке на пересечении Лексингтона и Пятнадцатой стрит. Центр Манхэттена в пятницу после обеда не для тех, кто спешит. Я сунул водителю такси две долларовые бумажки, получил пятьдесят центов сдачи и дал ему две монетки на чай. Сайлас и Лиз выбрались из машины, и тут же Лиз, тихо чертыхнувшись, послюнявила палец и приложила его к стрелке на чулке.

Сайлас никого не ждал; с зонтом в одной руке и чемоданом в другой он проследовал в сверкающий вестибюль «Континуума». Не менее элегантная Лиз поспешила за ним. Я нацарапал в своей бухгалтерской книжке: 1,75 дол., запихнул ее в карман и побежал за ними. Улицы Нью-Йорка напоминают ярмарочную площадь: мерцающие огни, гудки автомашин, свистки полицейских и куча деловых людей в тонких белых рубашках с суровыми раскрасневшимися лицами, так спешащих в никуда, что их фланелевые костюмы провисают на коленях. Дело близилось к вечеру, и в «Континууме» было относительно спокойно. В тишине сверкающего вестибюля раздавались только наши шаги. В левой части фойе находились кафетерий и киоск, где продавали газеты и табак, в правой части открывался вход в банк. Там тоже было затишье, но на этот счет у нас имелись свои соображения.

На мне был рабочий комбинезон. Поставив на пол, я открыл стеклянную крышку, вынул вывеску «Сдается» и вместо нее поместил табличку со сверкающими белыми буквами «29-й этаж. Амальгамированные минералы». Хлоп. Я закрыл стеклянную дверцу и огляделся. Никто не обратил на меня внимания, и я поспешил за остальными в лифт. Мик нажал кнопку двадцать девятого этажа, Лиз украдкой взглянула на стрелку на чулке, Сайлас понюхал гвоздику в петлице. Вжик – помчался лифт.

– Опять двадцать девятый, – сказал Мик.

– Вот именно, – ответил я, незаметно для себя подхватив его протяжный акцент.

– Вы увидите большую заварушку.

– Увидим, – согласился я.

– Этот парняга никак не успокоится. – Мик покачал головой.

Сайлас с укором посмотрел на меня.

– Опять беспокоят близнецы О'Райли? – спросил я Мика.

– Их Громила даже не появлялся, – сказал Мик. – Я знал, что мой брательник Пат все уладит в момент, но не хотелось беспокоить его по мелочам.

Сайлас оглядел нас обоих и неожиданно спросил Мика:

– И что же сделал твой братец Пат?

Мик подозрительно посмотрел на Сайласа, явно не одобряя его британское произношение. Лифт остановился. Мик наклонился к Сайласу и прошептал:

– Храни вас бог, сэр, он переломал им ноги.

Он помедлил мгновение, прежде чем нажать кнопку, и, когда дверь открылась с тихим шорохом, добавил:

– Переломал им задние ноги.

Мы вышли. Из своего тяжелого чемодана я достал табличку «Амальгамированные минералы. Приемная» и повесил ее возле лифта. Мы шли по коридору, и Сайлас включал по дороге свет.

– Кто это, черт возьми? – спросил Сайлас, поежившись.

– Мик, лифтер.

– А ты откуда знаешь о его друзьях и семье?

– Однажды слышал, как он разговаривал с кем-то. И теперь всегда говорю: «Опять беспокоят близнецы О'Райли, Мик?», или «Как поживают близнецы О'Райли?», или…

Сайлас фыркнул. Он шел по коридору, закрывая двери пустых комнат. Бенц, бенц, бенц.

Вслед за Сайласом и Лиз я вошел в офис, который оборудовал для нас привратник. Из-за стеклянных дверей донесся голос:

– Я уже почти закончил.

На подстеленную на пол газету упал последний кусок шпатлевки, и стеклянная панель с облупившейся надписью «Приемная генерального директора» плавно опустилась. Из-за нее показалось уродливое лицо привратника:

– Я прогнал всех уборщиков и обставил оба офиса мебелью, которую вы выбрали. Она такая тяжелая…

Практически не сбавляя хода, Сайлас сунул ему в зубы сотню долларов десятками. Эта пасть могла вместить еще тысяч пять.

Сайлас и Лиз торжественно проследовали во внутреннее помещение. Привратник установил новую стеклянную панель, на которой роскошными золотыми буквами было написано: «Амальгамированные минералы, Инкорпорейтед. Нью-Йорк. Вашингтон. Сиэтл. Лондон. Стокгольм. Приемная сэра Стивена Латимера, президента».

Вы же знаете, что все нью-йоркские служащие начинают с общей камеры. Затем они получают повышение и перебираются в комнату без окон, затем туда, где окна выходят в колодец, и если они действительно делают карьеру, то в конце концов получают офис с видом на улицу. Это было угловое помещение с тремя окнами. Привратник, должно быть, действительно обшарил все здание: ковры под плинтус, рабочие столы от Кнола, четыре телефона. Стулья от Ми ван дер Роу, высоченный книжный шкаф от Хеплвайта, забитый изданиями Нэшнл джиографикс. Я подошел к окну: вид был, как на рекламном плакате авиакомпании. На крыше здания Пан-Америкэн разогревался вертолет, собирающийся отправиться в аэропорт Кеннеди: тах-тах-тах, тах-тах-тах. Ярко-голубое небо, небоскребы и далеко внизу разноцветные машинки, прижимающиеся к тротуару, чтобы пропустить воющие пожарные машины, несущиеся к Уоллстрит.

Сайлас, кашлем напомнив о своем существовании, протянул мне широкополую шляпу, дал зонтик Лиз, и все это с таким видом, будто собирался обосноваться здесь на всю жизнь.