Никита Воронов - Огненный лис

— Ну? Что скажешь?

— А что? — ответил вопросом на вопрос Тимур.

Обычно, взгляды разнообразных начальников он выдерживал без особых проблем. И с хозяином кабинета общался не то, чтобы на равных, но, скорее, как младший со старшим партнером по бизнесу — ведь повязаны они были не службой, не дружбой, а неразрывной, невидимой нитью преступного сговора. Но сегодня Тимур ясно понял: нет у него больше даже иллюзии независимости.

Слишком уж далеко все зашло. Слишком далеко…

— О чем задумался?

— Да вот, странно… сколько я под Булыжником ходил, а имени-отчества его не помню.

В том, что рано или поздно обоим питерским преступным «авторитетам» предстоит переместиться из мира живых в мир иной, который считается лучшим, у Курьева никаких сомнений не было — пожалуй, он ждал этого с тех самых пор, когда впервые прикоснулся к тайне сокровищ князя Святослава. Сначала по указанию Бойко устранили конкурентов, Заболотного и Спиригайло, теперь вот пришла очередь и недавних союзников…

— Все, — голос Антона Эдуардовича звучал сухо, по-деловому. — Теперь кто кого! Или мы твоего Циркача достанем, или он нас…

Тимур стиснул зубы. Страшный шрам на лице, полученный им некогда в яростной драке от Виктора Рогова, носившего тогда фамилию Левшов и тюремное прозвище Циркач, сразу вздулся, набух, покраснел — казалось, он вот-вот начнет кровоточить. Мало кого Тимур ненавидел так сильно и так искренне, как этого бывшего бывшего лейтенанта железнодорожных войск, отсидевшего срок за умышленное убийство… Но слишком много сильных мира сего было заинтересовано в Циркаче, и для окончательного расчета между давними врагами время ещё не наступило.

— В общем-то, пока все идет по плану, — продолжил хозяин кабинета. Циркач уже в Светлогорске. А те, кто его туда отправил, уже никому ничего не расскажут… прости, Господи!

— А дружки Циркача? Ройтман и этот, как его… стукач ваш?

— Ерунда! — Отмахнулся полковник. — Ройтман вторую неделю в психушке, зеленых чертиков по стенкам ловит. А Ян Карлович… Он же ведь ни черта не знает. И до сих пор уверен, что смерть старика Пиккельмана на нем повисла.

— Это хорошо.

— На днях был у меня. За бугор просился. На совсем.

— Отпустили?

— А почему нет? Пусть катится. Какие-то у него там, за океаном, дяди-тети нашлись.

— Чуть ли не в Аргентине… врет, наверное. Просто, шкуру свою спасает, — полковник Бойко пожал плечами и переменил тему:

— Переживаешь, что в поезде Циркача упустил?

— Промашка вышла, — оскалился Тимур. — Ну, никак не думал я, что он меня бутылкой по башке саданет!

— А, может, все и к лучшему… Никуда твой Витек от нас не денется. В Светлогорске он прочно осесть решил. Булыжник, царствие небесное покойничку, толковую «маляву» для тамошней братвы накалякал. И деньжат Циркачу на обустройство подкинул… Кстати, твоими он ведь тоже не побрезговал?

Тимур Курьев, кажется, не заметил издевки в голосе Антона Эдуардовича:

— Падла позорная! Выгреб все, пока я в отключке валялся.

— Ну, так не все же тебе по его карманам шарить… Помнишь, как вы его всей шоблой прихватить пытались? А он вас — сабелькой своей ржавой… и от ментов ушел красиво. Помнишь, не забыл?

— Давайте по делу, Антон Эдуардович! — Тимур полыхнул глазами и непроизвольно потер раскрасневшийся шрам на лице.

И в то же мгновение перед внутренним взором его промелькнула картина: ночь, костры, печенеги с болгарами, налетевшие на дружину Святослава. Режут, колют, секут… а среди разоренных шатров корчится от боли печенежский предводитель Куря, которого достал своим длинным мечом княжеский воевода Левшов. Достал — и умчался на коне в ночную степь.

Тимур Курьев стряхнул наваждение и взял себя в руки:

— Давайте по делу…

— Вижу, не забыл, — Антон Эдуардович удовлетворенно откинулся в ресле:

— Ладно. Давай по делу. Да ты обижульки-то не строй! — Полковник не понял, но почувствовал перемену в настроении собеседника. — Лучше выводы сделай. Виктор — паренек не простой, у него за плечами прошлое офицерское, да ещё «зона». Тоже, знаешь ли, неплохая школа жизни.

— А мне-то что?

— А то, что в Светловодск все равно тебе ехать придется.

— Зачем?

— Разберешься на месте. Поглядишь, что к чему. Как дружок твой Витя устроился, как с деньгами у него, как со здоровьем…

— Когда выезжать?

— Погоди. Надо будет ещё кое-что здесь уладить, — Антон Эдуардович встал и подошел к окну. — Завтра с утра займешься похоронами прежних своих «отцов-командиров». Деньги я дам, если сложности будут со всякими там ритуальными службами или с кладбищем — звони. Решим вопрос. Пусть все будет по высшему разряду, пристойно и благородно. Люди должны понимать, что мы здесь не при чем. И даже наоборот…

— Хорошо, — кивнул Курьев.

— Тогда на сегодня все. Давай пропуск, я отмечу…

Очутившись на Литейном проспекте, Тимур торопливо направился в сторону клуба «Олимпия», перед которым была припаркована его машина. Шел он быстро, размашисто, но, свернув за угол, неожиданно остановился — что-то странное, необычное привлекло внимание Курьева в поведении маячившего на противоположном тротуаре инспектора ГИБДД.

Вот, строго взмахнув полосатым жезлом, милиционер зачем-то остановил проезжавшую мимо шикарную машину «мерседес» с тонированными стеклами и непростыми номерами. Но как только она с ленивой покорностью сбросила скорость и замерла в паре метров от автоинспектора, тот почему-то направился не к водителю, а в противоположную сторону.

В следующее мгновение он нырнул в парадную ближайшего дома, а из-за неработающего газетного киоска выскочил ещё один человек в милицейской форме, который сноровисто вскинул на плечо гранатомет.

Оставляя за собой длинный, растрепанный след пороховых газов, сорокамиллиметровая граната перелетела через проспект и ударилась в бок «мерседеса». Не дожидаясь случайных осколков, Курьев бросился на асфальт и прикрыл голову сумкой-«барсеткой»..

В левом крыле «буйного» барака, у третьего с краю окна, гордо скрестив на груди, стоял напичканный успокоительными препаратами прапорщик погранвойск Павел Симонович Ройтман. Умудренным, немного застенчивым взглядом изучал он летний пейзаж за стеклом.

Особенно душу его ничто не тревожило. Погода удалась на славу: светило солнышко, стройные тополя трепетали на ветерке, тихо переговариваясь между собой о том, что ещё день-два и облетят они белым, мягким пухом. Словно снежное одеяло укроет тополиный пух ровные дорожки в парке, припорошит скамеечки — и все будет совсем уж прекрасно. Время будет и далее медленно истекать, безвозвратно сползая куда-то в небытие… Короче, полный порядок.