Никита Воронов - Огненный лис

Тимур недоверчиво прищурился, но гость выдержал его взгляд:

— Не гони порожняк. Никто тебя не разводит.

— Хотелось бы поконкретнее.

— О Циркаче беспокоишься? Напрасно. Он последние две недели, как челнок-мешочник, с дружками своими на остров мотается — поле мое конопляное стережет. Дурачок…

— На чем мотается?

— Сначала на Гарпушиной лодке, но она для плохой погоды не подходит, опасно. Море, все-таки. Так что, теперь они яхтой обзавелись.

— Откуда роскошь такая?

— Муля Папич на прокат взял, у знакомых. Он ведь с детства в городском клубе парусами увлекался. Даже диплом какой-то имеет. Ну, и мы помогли, через десятые руки.

— Надо Циркача и на острове пасти! — Загорелся Курьев. — На острове! Случись что, он оттуда и свалит. Ищи тогда, свищи…

— Может, и надо бы за ним там присмотреть. А может, и не надо… Смотря, как для кого.

— Ты о чем, Шурэн?

— По мне, пусть бы и сваливал Циркач. Да подальше! И чтобы менты — вслед за ним.

— Все равно не понимаю, — наморщил лоб Тимур.

— Проще простого. Циркач нам уже не нужен.

— Кому это — нам?

— Мне. И тебе.

— Нашел? — Подался вперед Тимур Курьев. От накатившегося волнения губы его пересохли окончательно. — Нашел, что ли?

— Думаю, да, — Шурэн с достоинством выдержал паузу. — На ловца и зверь бежит. Круг на прошлой неделе сводку наружного наблюдения давал, помнишь?

— Помню.

— Менты засекли Циркача, как он к родственнику ходил… помнишь?

— Ну!

— Оказалось — все в цвет! Между прочим, родственничек его потом сам ко мне приперся.

— Зачем? — Куря все ещё не восстановил до конца способность соображать.

— Приперся прямо в салон, да ещё икону с собой притащил: дескать, то да се, вещица есть старинная, дорогая, дайте цену… кстати, денег запросил будьте нате! А там у меня, сам знаешь, Гарпуша сидит. Оценил, прикинул. Наобещал с три короба. В общем, застолбил тему, как положено. И сразу мне сообщил. Я — туда, взглянул на «дерево». По писанию, вроде, она.

От избытка чувств на голове у Курьева даже зашевелились волосы. Значит, все-таки не бред сивой кобылы… Значит, все, о чем говорил перед смертью Спиригайло — правда? И отец Виктора не соврал? Икона существует?

— Существует, — будто прочитал его мысли гость. — Да ещё как!

Шурэн придвинулся ближе и горячо зашептал прямо в ухо Тимуру:

— Я сам видел, понимаешь? Сам, своими глазами! И никто больше. Ни Круг этот легавый, ни Бойко твой… Пусть они все за Циркачом гоняются, сколько угодно! А про икону незачем им знать. Мы её сами возьмем. Знаешь, сколько такая стоит? Тысяч двести пятьдесят. Долларов! А может, и больше… Слушай, я её нашел, так? А ты — спихнешь. Я знаю, у тебя нужные связи есть, каналы за границу. Ведь есть связи, а?

— Есть, — кивнул Тимур, глядя на перекошенное алчностью лицо Шурэна.

«Господи, какой же он лох, — подумал Курьев. — Если бы только это „авторитет“ районного масштаба мог догадываться… нет, даже просто предположить, сколько эта икона стоит! Сколько крови на ней, сколько судеб загублено…»

— Ну? — Ждал Шурэн. — Чего думаешь-то?

— А Гарпуша?

— Что — Гарпуша?

— Он ведь тоже видел.

— Этот не при делах, — отмахнулся Шурэн. — Ему все равно — икона, подсвечник, или там что еще…

— Но в ценах на антиквариат он, все-таки, наверное, разбирается? Хоть немного?

— Его дело — свинячье, — отрезал Шурэн. — Он на место свое поставлен, чтобы мне сообщать обо всем интересном, а дальше сидеть, и помалкивать в тряпочку. С Кругом он контактов не имеет, с другими тоже. Так что…

— Как табаш дербанить-то будем?

— Пятьдесят на пятьдесят! — Твердо и сразу ответил Шурэн. — Икону-то все-таки я нашел.

— Согласен, — не стал торговаться Тимур и решительно потянулся за брюками:

— Прямо сейчас поедем.

… Спустя всего три дня на небе вновь весело заулыбалось солнышко, однако в самом конце улицы Багуна, в доме Лагно, безраздельно властвовал тяжелый, холодный полумрак.

Казалось его не способны были рассеять даже люстры, включенные на полную мощность, потому что не глазами, а душой этот полумрак воспринимали печальные люди, молча собравшиеся во дворе. Родственники, друзья, близкие соседи и просто знакомые — в основном, пожилые, в очках и с палочками, одетые старомодно и просто.

Мимо прошмыгнул местный батюшка, возле ворот по-сиротски притулился жиденький, запыленный оркестрик. В доме, на стульях — гроб, крышка откинута. Люди прощаются, один за другим: духота, теснота, запах ладана…

Все замечают, что лицо покойного изменилось. Какое-то восковое стало лицо, не естественное. Чужое лицо.

Чужого хоронить легче.

А вот на траурной фотографии покойный молод. Задорный взгляд, лукавая улыбка.

Тем временем, люди идут и идут. Кто чмокнет в лоб, кто рукой прикоснется…

Хоронят Лагно.

— Умер, Царствие ему небесное…

— Какой это Лагно?

— Да бывший зампред.

— Говорят, зарезали?

— Не знаю.

Возле гроба тихонько плачет вдова, Ольга ивановна. Утирает слезы мятым носовым платочком и все приговаривает, приговаривает:

— Убили деда, убили… убили родненького.

— Ну что ты, Ольга, — пытается успокаивать кто-то из родственников. Назад не вернешь, зачем так-то уж… Ведь авария.

— Убили… — не унималась вдова, раскачиваясь и комкая в руке платок. Убили деда. Он же в Кременчуг ехал… цены-то не дали.

Виктор молча стоял в прихожей, обтирая выбеленную известью стену хаты. Пиджак весь испачкал… да, плевать на пиджак! Рядом переминались с ноги на ногу приятели — Муля Папич и Данила.

— Пойду, гляну? — Не то спросил, не то предложил кто-то из них. — Может, пора уже на кладбище ехать?

Виктор не ответил. Он думал.

Знакомые инспектора ГИБДД отвечали на вопросы неохотно. В общих чертах, их описания дорожно-транспортного происшествия сводились к тому, что покойный, пересекая на своей «Победе» развилку, не заметил из-за попутной машины несущийся слева «Камаз». Затормозить он уже не успел, удар пришелся в водительскую дверь — и Лагно убило сразу. В сущности, сам виноват…

— Убили, — все так же шептала Ольга Ивановна. — Убили деда. Бедный, бедный… из-за Божьей Матери убили…

— Что? — Сначала Виктор подумал, что вдова просто заговаривается от горя. — О чем вы?

— Икону дед вез в Кременчуг…

— Какую икону? Зачем?

— Здесь цену не дали. А дед корову хотел…

— Ой, не слушай её, — все тот же родственник оттеснил Виктора от Ольги Ивановны. — Не в себе она, сам не видишь?

— А ведь и впрямь, иконы-то в доме нет…

На всякий случай Виктор прошел по всем комнатам, посмотрел в кладовой, заглянул под кровать. Нет иконы. Исчезла. Неужели, эта та самая Божья Матерь, о которой знал Паша Ройтман? Рисунок в тетради, смерть капитана, теперь вот — Лагно…