Марина Серова - Все продается и покупается

– Наташ, что ты там про взамоотношения Лариона с друзьями говорила? – спросила я, подливая в кружку ее чайной бурды.

– Сболтнула, не подумав, – попыталась женщина уйти от ответа, но это ей не удалось. Я мягко, но с приличным нажимом потребовала от нее ответа.

– Совсем рядом с нами, вон там, – она показала в сторону двери, – псарня. Нет, какая же милицейская, если у нее хозяин есть? Ларик с ее хозяином, а в последнее время особенно, как на ножах живут. Какие-то деньги делят, что ли. Ой, да не знаю я толком! Никогда не интересовалась чужими делами, просто слышала, как они по телефону переругивались, да раз или два Аркашка этот сам сюда приезжал.

– Аркадий? – перебила я ее. – Трегубов?

– Не знаю, не знаю, сколько он там «губов», а только каждый раз их разговоры лаем заканчивались.

– Наташ, я прошу тебя, припомни все, что сможешь! Как выглядел этот Аркашка, о чем они разговаривали, кто ссориться начинал? Это важно!

– В глаза-то, так чтобы рассмотреть, я его видела всего-то однажды. Недавно совсем, уже холода стояли. Мужчина как мужчина. В пальто, правда, не в куртке, но сейчас многие так ходят. Особенно кто побогаче или казаться таким хочет. Длинное пальто, до пят почти, с во-от такими плечами и широкими рукавами. Темное. И еще, без шапки он был и нараспашку, несмотря на холод. Шарф на шее. Длинный, до колен, с бахромой на концах.

Она задумалась, припоминая.

– А ведь не старый он, но какой-то... – подумав еще, определила, нашла она нужное слово: – Бывалый. Ларион по сравнению с ним мальчишка. Говорили они здесь, за стенкой, потому и слышала, особенно как орать начали. Ларик орал, а тот лишь бурчал и крикнул только в самом конце. Не получишь, мол, в этом месяце нисколько и не надрывайся, никто тебя не боится. И в будущем, мол, посмотрим на твое поведение, платить ли! Ларион тогда аж взвился! На визг перешел, ей-богу. Аркашка же смеялся, басом так, громко.

Наталья усмехнулась пренебрежительно и заела все ложечкой помидорного варенья, как жизнь подсластила.

– О чем же они так круто поговорили? За что Аркадию платить-то надо было?

– Не знаю, Танюш, и не спрашивай. Что знала – все досконально выложила, не сомневайся.

– А по телефону Ларик часто неприятные разговоры вел? С руганью, криком?

– Случалось, – она пожала плечами. – Не помню точно. Давно. И с тем же Аркашкой. А то, бывало, и на него орали, а он молчал или вякал что-нибудь непонятное. Особенно когда с самим хозяином разговаривал или с его прихвостнем. А когда и ничего, тихо договаривались.

– Разве не Илларион здесь хозяин? – спросила я осторожно.

– В теплицах-то? Он. Он здесь царь, не сомневайся. Но ведь и над царем бог есть, правда?

Неужели эта простушка, Наташенька, знает больше Ольги об этой иерархии? Или у той язык лучше за зубами держится?

– Наташ, а о боге этом ты что-нибудь знаешь? О прихвостне его?

– И в глаза не видывала, сколько живу здесь. Писание о нем еще не написано, – она рассмеялась. – Зовут его Виктором. То ли Степановичем, то ли Сергеевичем. Ты, Тань, не подумай, что я подслушивала Ларика. За стенкой его комнатка, ну вроде кабинета, а перегородка-то фанерная. А здесь, кроме меня, днем редко кто бывает. Вот Ларион и не стеснялся... Чайку налить еще?

Нет, не могла я больше даже дипломатии ради глотать это пойло!

– Ну, не хочешь чая, ешь тогда варенье, не стесняйся. Наварила я его как на Маланьину свадьбу, нам с Надюшкой ни за что не съесть столько. Я тебе еще и с собой дам.

Не слушая возражений, Наташа достала из шкафчика литровую банку, закрытую полиэтиленовой крышкой, полную густой, темно-красной массы, обтерла тряпочкой и поставила передо мной.

– Ничего, на машине везти, не в кармане нести. Да и потом, своя ноша не тянет.

Деликатес. И предложен от души. Я положила на банку руку.

– Ты знаешь что? – вдруг спохватилась она на прощанье. – А не с того ли случая Аркашка Ларику платить стал, когда Марию его собаки покусали?

Я вновь навострила уши и временно оставила банку в покое.

– До того случая его кобели часто к нам сюда наведывались, но как-то все благополучно сходило, хоть и цепные они у него, злющие, чисто звери. А это прошлой зимой случилось. Затемно уже было. Мария из оранжереи вышла, домой собралась, тут на нее и насел один из них. С ног сбил, шубку в клочья разметал и саму в двух местах сумел достать. В больнице ведь Маша лежала после этого, на операции. Аркашка тогда и лечение оплатил, и Лариону дал, чтобы шума не поднимали, и ей деньги отвез. Только Маша после страха такого к нам возвращаться больше не захотела. А жаль, работница была золотая. И с землей работать любила, растения знала. Тогда, Таня, я в первый раз и узнала, что Аркашка Лариону платит.

– Это был единственный раз, когда собаки здесь кого-то покусали? – спросила я на всякий случай, потому что получать деньги регулярно в течение по крайней мере года за одно происшествие такого рода невозможно.

– Что покусали – да. А так бывает, что их псы здесь околачиваются. За Надюшку свою я постоянно опасаюсь. Да что там за Надюшку, сама ужасно боюсь, правда! Ты бы их видела, от таких зверюг палкой не отмахнешься! И злющие, как волки. Держат их впроголодь, что ли? По округе шляться отпускают.

Разговорилась Наталья, не остановить. Сменив тему, принялась рассказывать про здешних работниц, об их взаимоотношениях с четырехлетней Надюшкой, росшей, как цветочек, в оранжерее Иллариона...

Все это было интересно, но не по теме и уже съедало мое время. Поэтому, улучив момент, я поспешила откланяться и сделала это так, что радушная хозяйка не обиделась на меня.

С банкой варенья в руках и с последней информацией, дополнившей рассказ Ольги, я вышла на улицу и уже у самой машины задала провожавшей меня Наталье последний вопрос:

– Наташ, прости за бестактность, но вот Ольга почему-то уверена, что Ларион погиб. Ты, я вижу, относишься к делу более оптимистично. Почему?

Она как-то замялась, и тогда я спросила прямо, без обиняков:

– Погиб Ларион, как ты думаешь?

– Кто его знает, – вздохнула она. – Все может быть. Оля говорила, что в самый снегопад он сюда поехал, да пьяный. Может, и замело где. Сюда еще вон с той стороны попасть можно, через поле, по проселку. Так даже короче. Его бы, Ларика, там с собаками поискать, пока снег не слежался... Ой, Тань, а может, и у бабы какой запьянствовал. Хотя, конечно, раньше с ним такого не случалось. Погоди, объявится сам, – закончила она со здравым оптимизмом.

Такой вариант тоже был не маловероятен, и расстались мы с Наташей на этой вполне жизнерадостной, поднимающей настроение ноте.

Информации к размышлению теперь у меня было сколько угодно, и крутиться было можно, даже если вариант с бандитами не оправдает надежд. Ум, интуиция и гадальные кости, была я уверена, приведут меня к цели.