Марина Серова - Все продается и покупается

– Татьяна! А не кажется ли вам, что мы могли бы поговорить на более приятные темы?

Это прозвучало настолько неожиданно, что я не сразу поняла, куда он клонит, а разобравшись, не смогла удержаться от улыбки. Он, обрадованный, продолжал уже более уверенно:

– Ну, что это такое, машина, запах бензина, заснеженная дорога! Романтика, согласен, но... Как у вас с планами на сегодняшний вечер?

Аркадий пошел в лобовую атаку без всякой дипломатии, и я отступила столь же бесхитростно.

– Согласна! – ответила я, перешагнув еще через один вопрос, который обязательно последовал бы за уже заданным. – Только время и место назову сама, хорошо? Ресторан «Тройка». Девять часов вечера.

Я открыла дверцу «уазика» и вылезла на дорогу, цепляясь плащом за какие-то крючки и выступы внутри машины. Аркадий с другой стороны выпрыгнул тоже.

– Вы удивительная женщина! – одарил он меня комплиментом, открывая дверцу «девятки».

Конечно, расхожая мужская лесть, но слушать приятно. И ему приятно, что я приняла ее без отповеди. Итак, нам обоим приятно. Что дальше? И как? Сейчас продиктую я ему ближайший ответ на этот вопрос. Пусть принимает.

– Аркадий, – обернулась я к нему перед тем, как сесть в свою машину, – хочу предупредить сразу, чтобы вы потом не настаивали и не обижались. – Он погрустнел, а мне стало от этого весело. Быстро же он представил логичный, с его точки зрения, финал наметившегося приключения. – В ресторане не пытайтесь за меня платить, хорошо? Этого я никогда никому не позволяю.

– Хорошо! – улыбнулся он в третий раз за время встречи и взял меня за руки. Не тут-то было, господин торопыга!

– До вечера! – попрощалась я и оказалась за рулем раньше, чем он успел что-либо ответить.

– Виктор Сергеевич, вас хочет видеть Кутузов.

Слегка измененный аппаратурой интеркома голос секретаря прозвучал мягко, но с четко выделенными шипящими согласными, именно так, как нравилось хозяину кабинета.

Виктор Сергеевич положил ручку на стол, внимательно перечитал последнюю фразу на исчерканном вдоль и поперек листе бумаги и только после этого нажал на кнопку переговорника.

– А Суворов с Барклаем тоже с ним? – пошутил он устало.

– Нет, Кутузов пожаловал к вам один, – доложил секретарь после короткой, с готовностью выданной усмешки. – Евгений Кутузов, так он отрекомендовался.

Виктор Сергеевич переключил интерком в режим постоянной связи, решительно скомкал исписанный бумажный лист и бросил его в корзину.

– Жаль, – отозвался он, откидываясь на высокую, удобную спинку кресла. – Его сиятельство не сообщил, с каким вопросом пожаловал?

– Он попытался, но я, извините, плохо его понял. У него не все благополучно с фразеологией.

– Процитируйте основные моменты, – потребовал Виктор Сергеевич и повертел на безымянном пальце кольцо вороненой стали, инкрустированное золотом – приз кадисского казино за проявленное во время игры рыцарство, полученный им во время прошлогоднего круиза по Средиземноморью.

– Что-то о костяных недоедках, каким-то образом связанных с неким Трегубовым. Простите, но это все, что мне удалось запомнить.

– Где сейчас полководец? У вас в приемной?

– Нет. Он пожелал дожидаться в коридоре.

Виктор Сергеевич надолго задумался, пощипывая кончики седых тонких усов. Его светлые глаза стали похожи на льдинки, четче обозначилась морщина между бровями и выдался вперед острый подбородок.

– О-о, кретины! – прошептал Виктор Сергеевич одними губами и, повернув голову в сторону микрофона, проговорил с прежней насмешкой: – Проводите полководца... – Он представил себе, как привстал сейчас секретарь, готовый мчаться и гнать в шею необычного посетителя, и закончил: —...Ко мне, пожалуйста.

Стихарь вошел в кабинет Генерала на цыпочках, прикрыл дверь, медленно повернулся лицом к хозяину и замер, неловко держа перед собою большие руки.

Виктор Сергеевич быстро оглядел его с головы до ног – темные, неподвластные расческе лохмы, сытое, одутловатое лицо, джинсовая куртка на меху, теплые спортивные штаны с тройными белыми лампасами по бокам, высокие сапоги. Не потрудился Кутузов одеться соответственно месту, куда пришел. Не догадался, что ли? Или не подозревает, что его одежды где-то могут показаться неподходящими?

– Проходите, полководец! – пригласил Виктор Сергеевич и кивком указал на ровный ряд стульев у стола для совещаний. – Обеспечьте мне пять или десять минут покоя, – проговорил он в сторону микрофона и, не дожидаясь подтверждения секретаря, отключил интерком.

– Итак, ты явился в мой кабинет...

Эта простая, произнесенная будничным тоном констатация факта заставила присевшего было на краешек стула Стихаря встать.

– Я не хотел, правда, но по мобильному вы не отвечали, городского номера у меня нет. А дело такое, что...

– Садись, садись, – перебил его Виктор Сергеевич и, дождавшись исполнения, заговорил сам: – Итак, как ты выразился, костяные недоедки? Остроумно. Неожиданно остроумно. Что же это за недоедки такие обнаружились, как я понял, в хозяйстве Трегубова?

От глаз-льдинок и скривившихся губ Генерала Стихаря обдало жаром. Вместо ответа на вопрос языком, ставшим вдруг непослушным, он неожиданно выдал собственное мнение, совсем не интересующее хозяина кабинета:

– Я знал, что рано или поздно мы на этом проколемся.

– Мы? – брови Виктора Сергеевича дрогнули. – Нет. Ты заблуждаешься, полководец. Они – да. В первую очередь – они. Во вторую – вы. Но уж никак не мы.

Стихарь осторожно потянул носом и проклял свою потливость: тяжелый запах пошел из-под куртки. Ему только и оставалось, что потеть и соглашаться. И помалкивать. Не такой уж он дебил, как считает хозяин. Помнит Стихарь услышанное от кого-то умное высказывание, что чем больше молчишь, тем умнее кажешься. Он и сам употреблял его не раз, когда к месту было.

– Кем и когда обнаружены останки? – негромко спросил Генерал.

– Череп, – округло повел перед собой руками Женечка.

– Я не спрашивал – что обнаружено!

Единственный раз проступило раздражение сквозь ледяное спокойствие Виктора Сергеевича.

– Мальчишки нашли, местные, в овражке. – Стихарь деликатно откашлялся, прочистил захрипевшее горло. – А тут я подоспел. Ехал к Губаст... к Трегубову проверить, как там и что... Вы ведь так распорядились. Отобрал, конечно. Хорошо так отобрал, вежливо. Даже объяснил, что он мне нужен – домой, для крутости.

– Заплатил?

Женечка задумался, будто припоминая, и, причмокнув, пожалел:

– Не догадался.

– А я тебе четыре раза в месяц платить догадываюсь? Когда это случилось?

– В субботу, – Женечка опустил глаза. – Поздно в субботу. Снег валил.

– Почему не сообщил сразу? – Глаза Виктора Сергеевича из ледяных превратились в мертвые. – Два дня прошло. За это, малопочтенный, тебя сгноить мало.