Марина Серова - Ее настоящее имя

Я задала себе тот же вопрос и решила, что пришел кто-нибудь из дружков Мирона. Во всяком случае, собака не лаяла. Значит, Поршень хорошо знал визитера. Это обстоятельство меня не вдохновляло. Только групповухи мне и не хватало!

Стук повторился, став более настойчивым, Мирон смачно выругался, встал, подтянул штаны и пошел в коридор, забыв вновь связать мне ноги. Видимо, решил, что я его дождусь. Идиот! Воспользовавшись моментом, я вскочила с кровати. Как же мне надоело лежать! Между тем я услышала, что открылась дверь, но никаких голосов за этим не последовало. Наверное, он вышел за дверь.

Я опрометью бросилась на кухню, увидела лежавший на столе нож и попробовала пристроиться к столу так, чтобы разрезать им бельевой шнур, связывающий мои запястья. Ничего хорошего из этого не получилось. Надо было как-то приловчиться, но меня поджимало время. Уже доносился характерный скрип половиц. Когда звук приближающихся шагов стал отчетливее, я спряталась за высокий шкаф. В тот момент мне очень хотелось ощутить в руке тяжесть пистолета, но именно потому, что «макаров» может выстрелить, я не взяла его с собой. Некто вошел на кухню, в отражении стеклянных дверей буфета я увидела мужской силуэт, но это был не Мирон. Но кто же?

– Таня, – позвал знакомый голос.

Я вышла из своего укрытия. Передо мной стоял Пинкертон.

– Я вырубил его ненадолго, – полушепотом сообщил мне Юрий Борисович и первым делом отлепил скотч, потом стал освобождать мои руки. – А где твоя юбка? Я не опоздал?

– Нет, вы как раз вовремя. Но как...

– Потом, все разговоры потом, немедленно сматываемся отсюда!

Я стояла, остолбеневшая от резкой смены декораций, и не знала, что предпринять дальше. Конечно, мне не хотелось быть ни убитой, ни изнасилованной Мироном, но ведь до конца я ничего не выяснила. Где теперь Соня? Может быть, он это знал?

– Таня, ты в порядке? – Пинкертон щелкнул пальцами перед моими глазами. – Ау! Ты меня слышишь?

– Да, слышу, – ответила я, сфокусировав свой взгляд на лице Пинкертона. Он был очень озабочен.

– Нам надо немедленно уходить отсюда. Машина моего приятеля уже ждет тебя на развилке.

– Но...

– Никаких «но»! – строго сказал Юрий Борисович и потащил меня за руку к выходу.

Я наконец-то вышла из оцепенения, поняла, что здесь действительно делать больше нечего, и покорно последовала за Пинкертоном.

– Подождите, мне надо забрать свои вещи, – вдруг опомнилась я.

– Забирай, но быстрее, – сказал Пинкертон, посмотрел на мои ноги в тонких колготках и осуждающе покачал головой.

Я нашла на кровати свалившуюся с меня юбку, точнее, лоскуток, в который она превратилась. Потом взяла со стола сумку, побросала в нее «мини-аптечку», затем сняла с вешалки куртку и обулась. В последний момент вспомнила про хозяйский мобильник, вернулась в комнату, отключила его и стала искать глазами место подальше, чтобы Мирон, очнувшись, не сразу его нашел и не смог быстро вызвать своих дружков.

– Вот так, – сказала я, забросив сотик на шкаф, и злорадно улыбнулась. – Теперь можно идти.

Юрий Борисович осторожно приоткрыл дверь и убедился в том, что Мирон все еще лежит в отключке на крыльце. Как бы не замерз, бедняга! Мартовские ночи такие холодные...

– А где собака? – спросила я у Пинкертона, вдруг испугавшись зловещей тишины.

Он махнул рукой, из этого жеста следовало понимать, что Поршень нам не страшен. Чуть позже я увидела бездыханное тело огромной кавказской овчарки. Вот уж не думала, что пенсионер дядя Юра способен так жестоко обращаться с животными!

Когда мы вышли за забор, на улицу, мой спаситель сказал:

– Этого пса давно стоило усыпить. Он в прошлом году одного мальца здорово покусал. А Миронов очухается самое раннее минут через десять. Так, давай сейчас огородами, там нас никто не увидит...

– Юрий Борисович, а как же вы? Он вас видел?

– Обижаешь! Конечно же, нет!

– Но как вам это удалось?

– У братьев наших меньших учиться надо, – глубокомысленно изрек Пинкертон.

– Не поняла...

– Как-то по молодости я был на охоте. Сидим мы в сторожке, и вдруг кто-то в дверь постучал. Мы решили, что пополнение к нам прибыло. Я пошел открывать. Распахнул дверь, за ней – никого. Подумал, что показалось... Через какое-то время снова стучат. Приятель мой открыл дверь и сделал шаг вперед, а на него с крыши рысь прыгнула... Еле спасли мужика... Вот так вот!

Мне с трудом верилось, что пенсионер уподобился рыси и забрался на крышу, но факт оставался фактом – Мирон был в отключке, а его четвероногий друг вообще коньки отбросил.

– А как же вам с «кавказцем» удалось справиться? Бедняга Поршень, по-моему, предчувствовал свою кончину, так лаял, так лаял...

– Я придушил пса его же собственным ошейником, – тихо сказал Пинкертон и сразу же перевел разговор на другую тему: – И как же ты, Таня, без юбки в гостиницу пойдешь? Срам-то какой!

– А мне не надо в гостиницу, – возразила я.

– А вещи-то?

– Они у вас во дворе, – призналась я и почувствовала, что покраснела, хотя в такой темноте это было незаметно.

– Как это? – изумился Пинкертон.

– Да вот так. Я примерно такой расклад событий предусмотрела, поэтому вышла из гостиницы со всеми своими пожитками через черный ход. – О головокружительном спуске по пожарной лестнице я из скромности умолчала. – Потом перебросила свои вещички через ваш забор. Местечко у вас там есть такое удобное – между забором и сараем... Я его срисовала, когда выходила от вас. Вы уж извините меня за это, но надежнее места я просто не нашла.

– Хитра! – только и сказал Юрий Борисович.

– Кстати, а почему у вас нет во дворе собаки?

– Умерла зимой. Старая уже была, а мы никак не можем после нее новую решиться завести... Собака, она ведь как член семьи...

– Понятно. Юрий Борисович, а как вы догадались, что я не собираюсь уезжать из Светличного, не выяснив все до конца?

– Да вот так! Глаза у тебя страстью одержимы были, а потом ты от меня вышла и направилась непонятно куда...

– Это я в аптеку...

– Видел я, что ты в аптеке была...

– Значит, я за порог, а вы за мной следить стали... А ведь я вас не заметила!

– Ну я же не зря опером был! Кое-какие навыки еще остались... Только вот у гостиницы я тебя потерял. Ты туда зашла, а обратно все не идешь и не идешь... Я ждал-ждал, а затем решил до ресторана прогуляться... Потоптался там неподалеку, а потом смотрю – ты со всей мироновской кодлой из «Азии» выходишь... Кстати, дружок-то ихний здорово на своем драндулете шандарахнулся... Лежал он, пока на него Тимофеев не натолкнулся и не вызвал «Скорую». Таня, отчаянная ты голова, ну вот скажи мне на милость, чего ты добилась? А если бы я не подоспел?

– Юрий Борисович, – сказала я, переводя дыхание. – Я узнала, что Мирон Соню не убил. Кривцова все-таки жива! Только где она, по-прежнему загадка...