Марина Серова - Одна на миллион

– Ты оделся, и вы вышли на дорогу. Стали ловить попутку, но все проезжали мимо. Только один врач не смог проехать, он остановился, оказал вам первую помощь и привез к себе в больницу, так?

– Да, так. Нам очень повезло, что мы его встретили.

– А кто вам прислал записку, что надо уходить? Абакшонок?

– Кто это? – не понял Антипов.

– Иван Кузьмич, главврач, – пояснила я.

– А-а-а, – протянул Миша. – Я не знал его фамилии. А вот кто прислал записку, я тоже не знаю... Но думаю, что она была не от Ивана Кузьмича. Там столько орфографических ошибок, что я даже не сразу разобрал, что к чему.

– Вот это уже совсем интересно. Письмецо случайно не сохранилось?

– Нет, я его порвал.

– А что было там написано, ты можешь передать дословно?

– Ну, там было написано о том, что нас ищет женщина, частный детектив из Тарасова, что утром она будет в больнице. Если мы не хотим, чтобы нас, кроме тарасовских шалостей, обвинили еще и в убийстве, то должны срочно делать ноги. Тогда произошедшее на мосту будет квалифицировано как несчастный случай и дело замнут. Татьяна, я вам поэтому все и рассказал, чтобы вы поняли, произошедшее действительно несчастный случай для того мужика. Он сам во всем виноват.

– Ну да, ну да, – сказала я и кое над чем задумалась.

Откровенно говоря, я была почти на девяносто девять процентов уверена в том, что пацана с запиской прислал в больницу Абакшонок. После Мишиного рассказа я поняла, что это не так. Главный врач кочуринской больницы не мог знать, что я приеду туда утром. Но об этом знал участковый Трунов. Он сам же мне и предложил перенести визит на утро. Я не могла понять, какой резон был ему предупреждать Антипова. Может быть, старший лейтенант заботился о криминальной статистике на своем участке? Ведь несчастный случай – это одно, а преступление – это совсем другое. А здесь вырисовывалось сразу несколько преступлений – угон, причинение телесных повреждений, попытка изнасилования или даже изнасилование... Нет, Николай не мог писать с многочисленными орфографическими ошибками. К тому же преступник погиб, с него взятки гладки... «Таня, а как же ты забыла про уборщицу?» Да, она вполне могла подзабыть правила правописания. Только какой мотив ею двигал? Может, она знала Степанченко? Откуда? Да мало ли? Пусть этот уголовник уроженец Тарасова, но каким-то образом он оказался в окрестностях Отчина. Возможно, у него там жили знакомые или родственники, та же тетя Вера, например...»

«Таня, о чем ты сейчас думаешь?! Та история уже малоинтересна. Сейчас важно только одно – где Маша Баранова. Уже одиннадцатый час, а она все еще не вернулась в гостиницу. Ладно, если просто из вредности характера испытывает Мишино терпение. Мстит ему за то, что он решил ее бросить и вернуться в Тарасов. Но не дай бог, она влипла в новую историю».

– Миша, а ты звонил Маше на мобильник? – вдруг опомнилась я.

– Да, но она сбрасывала мои звонки.

– Попробуй позвонить с городского телефона. – Я кивнула в сторону аппарата, висящего на стене.

Антипов встал и подошел к телефону. Он набрал номер и развернул трубку в мою сторону. До меня донеслись слова о том, что абонент находится вне зоны доступа. Я забила в свой мобильник Машкин номер и сказала:

– Миша, вот вы приехали в этот город, куда сначала пошли? В детский дом?

Антипов кивнул в знак согласия.

– Я так и думала. Что вам сказала Ксения Митрофановна?

– Вы и об этом знаете? Я начинаю вас бояться. Сижу тут, рассказываю вам все, а Маши все нет.

– Меня это обстоятельство тоже сильно напрягает. Итак, как вас встретили в детском доме?

– Вахтерша – грубо, но потом пропустила. Заведующая тоже сначала не обрадовалась, особенно когда Маша сказала, что хочет узнать, кто ее настоящие родители. Князева стала говорить, что не имеет права разглашать такие сведения, но потом Маша дала ей денег, много денег, и Князева попросила нас подождать. Она куда-то вышла, а потом вернулась и сказала, кто был настоящими родителями Маши.

– Даже так? И кто же?

– А вот этого я не скажу, потому что это не моя тайна.

– Ладно. Этот эпизод пока опустим. Лучше скажи, как же случилось, что вы с Машей поссорились? С чего бы это вдруг? Где ваши пути разошлись?

– Вообще-то еще тогда, когда сидел голый около речки, я впервые подумал, что все происходящее со мной после знакомства с Машей – это какое-то наваждение.

– А если ближе к теме?

– Хорошо, можно ближе. Гостиница «Монблан» первой попалась нам на глаза в этом городе, сюда мы и завернули. Потом мы зашли в этот шикарный номер, люкс, и я окончательно осознал, какая огромная пропасть между мной и Машей. В деревне я спал на самодельной кровати, в общежитии – на койке с панцирной сеткой. А Маша привыкла к другой обстановке. Она швыряла направо и налево такими деньгами, которые мне и не снились. Конечно, она помогала людям, моим родственникам дала денег на операцию, за что я ей очень благодарен...

– О да, это смягчает неприглядность некоторых ее поступков. – Я не могла удержаться от этого замечания.

– Здесь, в этом городе, я наконец-то стал прозревать, приходить в себя. Как-то сразу обнаружилась разница в наших вкусах и взглядах на жизнь. И вообще я не готов был к встрече с приключениями, которые следуют одно за другим, поэтому сломался, – чистосердечно признался Антипов. – А Маша легко приходила в себя после любых передряг, у нее какая-то неистощимая энергия и бурная фантазия. Знаете, она порой не ведает, что творит.

– Что, к примеру, она еще натворила?

– Мы пошли в ресторан пообедать, здесь же, при этой гостинице. Она там такого поназаказала! Нет, я понимаю, у нее сегодня день рождения, о чем я узнал только в ресторане... Но надо же знать меру! Официантка насчитала нам такую сумму, которую я и в руках-то никогда в жизни не держал, и спросила, обращаясь ко мне, есть ли у меня такие деньги. Что я ей мог ответить? У меня не было с собой денег даже на приличный подарок! Я потом купил Маше букетик полевых цветов, а она его выбросила. Я видел, что Баранова специально его в урну бросила, а мне сказала, что случайно где-то обронила, – сказал Антипов, и я поняла, что случай с цветами сыграл не последнюю роль в том, что он решил расстаться с Машей. Да, рыжая бестия этим поступком больно ударила по самолюбию парня, еще больнее, чем официантка. – Да, я, кажется, про ресторан говорил... Маша расплатилась за обед пластиковой карточкой, а я почувствовал себя полным идиотом.

– Куда вы пошли из ресторана?

– Мы стали просто гулять по городу, зашли в парк, и тут как раз тот случай с букетом произошел. Я сказал Маше, что нам надо серьезно поговорить. Мы сели на скамейку, я долго собирался с мыслями и все-таки сказал ей, что намерен вернуться в Тарасов. Маша психанула и даже ударила меня по лицу, обозвала слабохарактерным пай-мальчиком и послала меня к черту. Я встал со скамейки и пошел, но потом понял, что мне надо ей объяснить, что не сдам ее, что буду молчать о том, что произошло около Отчина, и про то, что она в этом городе, тоже никому не скажу. Я вернулся назад, но Маши на скамейке уже не было. Я побегал по аллеям парка, а она как сквозь землю провалилась. Мне ничего не оставалось, как вернуться в гостиницу, потом вот встретил вас.