Марина Серова - Свадебный кастинг

– Думаю, что Кореец ему в этом деле пособил, – предположил Кирьянов. – Не сам, конечно, но людей дал. Только сколько мы Алексея ни кололи, а он пошел в глухой отказ: я не я и лошадь не моя. И сам ни в чем не сознался, и других не сдал. А доказательств у нас, хоть плачь, не было ни одного, кроме твердой уверенности в том, что именно он все это и сделал!

– Но вы же его все-таки посадили, – напомнила я.

– Да оружие мы ему подбросили, вот за это он и сел, – отвернувшись, буркнул Киря и тут же начал оправдываться: – Танька! Да ты знаешь, какой тут у нас шум стоял? Генерала чуть ли не каждый день на ковер вызывали! Вот он и объяснил, что раз нельзя за одно посадить, так пусть за другое срок отмотает!

– Ясно. Галочку вы поставили и руководство успокоили, – хмыкнула я.

– Да! Только защищал его опять Кац, и срок Алексей получил небольшой, – кивнул Киря.

– А вот вернулся с зоны уже не Алексей Иванов, а Орел! – покачала головой я и спросила: – Ну, и где теперь эта птица? Опять в клетке сидит или на воле летает?

– А тебе зачем? – встрепенулся Володя.

– Да вот хочу с ним встретиться, – будничным тоном ответила я.

Кирьянов сначала вытаращился на меня во все глаза и тут же поперхнулся дымом, а потом, откашлявшись, хриплым голосом возопил:

– Ты что, Танька, с дуба рухнула? Ты уже совсем с ума сошла? Да как тебе такое только в голову пришло? Ты крышу-то поправь, пока окончательно не снесло, и мозги на место верни! Или что там у тебя вместо них? Ты соображаешь, куда ты лезешь? Да к тигру в клетку безопаснее войти, чем с Орлом без его желания встретиться! Ты же, дура, жизнью рискуешь!

– Володя! Успокойся! Я ничем не рискую! – примиряющим тоном сказала я. – Ты пойми, он бабушку Ани как родную любил! Деньгами, продуктами и лекарствами помогал. За свой счет похоронил и поминки справил. Да если он узнает, что я ищу ту сволочь, которая ее до срока в гроб вогнала, он мне еще и благодарен будет!

– Танька! Не вяжись с криминалом! – предупредил меня Володя. – Сама знаешь, коготок увяз – всей птичке пропасть!

– Брось! – отмахнулась я. – Хоть ты и сомневаешься в существовании мозга в моей голове, но не окончательная же я дура!

– И в том и в другом сильно сомневаюсь. И имею на это очень веские основания, и более того, у меня еще и неоспоримые факты твоей невменяемости есть! – тут же отреагировал Володя.

– Думай обо мне что хочешь, но скажи только, где мне Алексея найти? – попросила я и предупредила: – Учти! Я ведь и сама могу это выяснить, хотя не так быстро и безопасно, как мне и тебе хотелось бы!

– Нет! Ну что ты с ней поделаешь? Тебе, мать, хоть кол на голове теши, а тебе все по фигу! – заорал он.

– Володя! Не тяни время! – попросила я. – Итак, где мне его искать?

– Черт с тобой! Тебя не переупрямишь! – махнул рукой он. – Орел, как с отсидки вернулся, от Корейца откололся и свою банду организовал. Так что сейчас «Ваньки» Затон держат и весь прилегающий к нему район!

– Это я и сама знаю, но где мне его там найти? – настаивала я.

– Я с тобой поеду! – решительно заявил Володя.

– Черта лысого! Ты лицо официальное, а я – частное! Если тебя там увидят, разговора у меня с Алексеем не получится! – возмутилась я.

– Ладно! – сдался он. – По вечерам Орел обычно сидит в кафе «Татьяна», что на самом берегу Волги, его там все знают!

– Вот за это спасибо! Сейчас-то я туда и отправлюсь! – обрадовалась я.

– Да ты хоть позвони, когда оттуда выйдешь, чтобы я не волновался, – устало попросил он. – И учти, если у Алексея шрам начинает багроветь – это первый признак опасности, а уж когда он начнет мочку правого уха теребить, то можешь считать, что твоя песенка спета! Кафе-то он не зря на берегу построил! Оттуда многие не по своей воле вплавь до Астрахани отправились!

– Я обязательно тебе позвоню, как только выйду оттуда и сяду в машину, – заверила его я.

– Ну, ни пуха тебе ни пера! – обреченно сказал Кирьянов, на что я, как и положено, ответила ему как можно более веселым тоном:

– Пошел к черту!

Несмотря на мою показную бодрость, рассказ Володи меня довольно сильно озадачил, потому что Затон, или Воруй-город, или Воронья слободка, был тот еще район. Название свое он получил благодаря Затонскому оврагу, где черт знает с какого времени селились те люди, кого добропорядочные тарасовцы категорически не желали видеть в своем городе. Это были воры, разбойники и прочий лихой люд, промышляющий делами неправедными, склонность к которым унаследовали и их потомки. Мне как-то довелось побывать там по служебным прокурорским делам, и впечатление у меня осталось самое тягостное. Впрочем, милицию в Затон за всю историю его существования вызывали всего несколько раз, потому что его жители предпочитали решать свои проблемы без вмешательства извне, в узком, так сказать, семейном кругу, благо Волга была под боком и особых хлопот с трупами не было и концы в буквальном смысле этого слова прятали в воду.

Спокон веков в Затоне на общем собрании выбирался старший, слово которого было законом, и он руководил жизнью населения и урегулировал все вопросы с властями и прочими организациями. Вот поэтому-то деятельность участкового в этом поселке была сплошной синекурой – ему достаточно было просто встретиться со старшим, а уже тот решал все проблемы: например, затонские мальчишки, от которых стоном стонала ближайшая школа, сотворили что-то уж совсем из ряда вон выходящее, и тогда они были показательно пороты и на некоторое время, вплоть до следующего раза, становились паиньками.

Застроен же был этот поселок одноэтажными деревянными, редко кирпичными домами с такой запутанной нумерацией, что сторонний человек никогда в жизни там не разобрался бы, поэтому большие стойки с почтовыми ящиками, на которых, как ни странно, никогда не были отломаны дверцы, стояли прямо рядом с остановкой автобуса, чтобы облегчить жизнь почтальону, а то и сохранить ее, потому что почти в каждом дворе держали большую злобную собаку, встреча с которой могла закончиться для него весьма плачевно.

В связи с тем что криминальный бизнес процветал в Затоне во всем своем многообразии, между домами и за пределами поселка существовали многочисленные подземные ходы, во дворах – различные лазы и тайники, что значительно облегчало жизнь местному лихому люду и очень осложняло жизнь милиции, которая во время облав, несколько раз проводившихся в Затоне, ничего и никого поймать так и не смогла. Да и как было ловить, если электрических фонарей в поселке никогда не существовало и облавы по этой причине проводились днем, что начисто исключало их эффективность. Стукачи же в Затоне долго не жили, и поэтому работать милиции приходилось без всякой наводки, вслепую. Так что место, куда я сейчас ехала, было крайне опасным, и соваться туда постороннему человеку даже с самыми благими намерениями не стоило, тем более вечером. Конечно, можно было приехать туда и завтра утром, чтобы через приближенных Орла передать ему, что я хотела бы с ним поговорить, и попросить назначить мне встречу в более безопасном месте, например в каком-нибудь кафе в центре города, но любопытство во мне пересилило осторожность – уж очень мне хотелось побыстрее посмотреть на человека, который, не будучи выходцем из Затона, сумел подмять под себя его неуправляемых жителей. А еще меня немного подбадривало то, что риск – благородное дело, хотя шампанское я не люблю.