Джон Кризи - Тревожная ночь Гидеона

Сколько раз?

Зачем?

Что сказала?

Они без устали сменяли друг друга, повторяя одно и тоже — муж жестко, жена — невыносимо плаксивым и противным тоном. Нетту больше страшила эта серая и сухощавая бабенка, чем грубый, плохо выбритый мужчина — обрубок в шерстяном свитере, дышавший на её дешевой сивухой.

— Зачем?

— Что сказал?

Сначала, плохо соображая из-за нахлынувшего жуткого страха, Нетта отвечала правду, повторяя её несчетное количество раз. да, она ходила в полицию раз шести или семь, точно уж и не помнила сколько. Да, она сделала там заявление о пропаже Майкла, высказав уверенность, что с ним что-то случилось. И она не переставала повторять в полиции, что никогда и на зи что на свете Майк её бы не бросил. Ведь они так любили, так обожали друг друга.

И то была сущая правда. Она закрывала глаза, и тут же перед ней возникал образ мужа — с его несколько приплюснутым носом, вечно смеющимися глазами, постоянной полуулыбкой на устах, немного вьющимися светлыми волосами и такими нежными руками.

— Почему и зачем?

— Что сказала?

— Сколько раз?

— Да я только об этом и твержу вам, — наконец, не выдержав, вскричала она. — Вновь и вновь повторяю! Почему вам так приспичело все это выяснить?

Они ничего на это не ответили. Просто вышли, оставив её в подвале, связанной на табурете, но слепящим резким светом лампочки без абажура, со слезившимися глазами и онемевшим телом.

Поначалу Нетта, естественно, испытывала страх. Более того, то был панический бессознательный ужас, какой-то смутный испуг, охвативший болью все существо. Но теперь этот страх обрел вполне конкретное имя.

Это они убили Майка, и готовились сделать то же самое с ней.

Разумеется, она не могла быть в этом полностью уверена, но чувствовала, что не ошибается. И они оба были в смятении. Это было заметно невооруженным глазом. Они опасались того, что она могла наговорить в полиции, но бедняжка ровным образом ничего там не сказала, абсолютно ничего! Да она и в жизни бы никогда не подумала, что Риккеры хотя бы каким-то образом были причастны к исчезновению Майкла. В тот день он, как обычно, отправился утром на работу, и в течение многих недель с тех пор она жила воспоминаниями о его последних, брошенных ей с порога слов: он пообещал, что скоро, очень скоро они смогут покинуть эти омерзительные меблирашки и пеерехать в настоящий дом, который будет принадлежать только им. Однажды, но…

Но Майкл после этого так и не вернулся.

В тот день Нетта пошла после обеда навестить свою мать, жившую от неё неподалеку, на Хорли-стрит. Она вернулась домой только в семь вечера, надеясь уже застать Майкла, но там он уже больше так и не появился.

Она позвонила на работу. Ей ответили, что Майкл ушел в обычное время. И все. И на работу он тоже до сих пор так ни разу и не вышел.

Когда Риккеры вдруг заявили, что ей следует оставить меблированные комнаты, она ужаснулась, тут же подумав, что отныне МВайкл не будет знать, где он сможет её разыскать. Поэтому она переехала к своей матери, которая была в курсе всего, что произошло. Нетта пошла работать. Потянулись один за другим мрачные и хмурые дни. Раз в неделю она регулярно появлялась на Лессистер-стрит справиться, нет ли для неё писем или каких-либо новостей от Майкла, не вернулся ли он, случаем, на старое место. Риккеры знали, где она теперь проживала, но у Нетты создавалось впечатление, что они недолюбливают её и уж во всяком случае писем пересылать ей не будут.

Сидя сейчас в ледяном погребе, она прокручивала в голове события последних недель, вздрагивая от холода и страха. Время от времени её голова в изнеможении бессильно опускалась на грудь, но она мгновенно вздрагивала и обезумевшим взглядом ощупывала пространство вокруг себя. Ибо больше всего в этот момент она боялась одного — заснуть, чтобы никогда больше не проснуться.

На первом этаже в темной крошечной кухоньке, где ютились один-единственный стол и несколько табуреток, да с трудом были втиснуты электрическая плита с невзрачным буфетом, Риккеры тянули горькую, он виски, она — джин. В углу примостился новенький телевизор. Во времена, когда в доме проживали Нетта и Майкл Пенн, его не было. А на нижней полке буфета парадно выстроилось сейчас семь бутылок виски. А до того, как Пенны не «съехали» с квартиры, дай бог там было обнаружить одну и то наполовину опорожненную.

Риккеры угрюмо молчали, не обращая даже внимания на телевизор. Хватит и того, что он наполнял комнату каким-то шумом — этого им было вполне достаточно. Время от времени миссис Риккер, однако, брюзжала:

— Ах, что же теперь с ней делать?

И ни разу муж не удостоил её ответом.

И вдруг в самый разгар семейного вечера кто-то громко и повелительно заколотил в дверь, да так, что Риккера хватила дрожь, а его жена обеспокоенно съежилась на табуретке. Стук повторился. Риккер, поднявшись, велел супруге не двигаться и покинул кухню, плотно прикрыв за собой дверь. Его жена, как пить дать, брякнулась бы в обморок при виде возникшего на пороге полисмена, но муж хладнокровно ответил на все заданные ему вопросы. Да, вот уже несколько месяцев, как Пенн покинул свою жену, а миссис Пенн съехала несколько недель тому назад. Почему? Не могла оплатить жилье. Знал ли, почему Пенн оставил жену? Да, Боже мой, все та же изъезженная пластинка: ну надоела она, должно быть, ему. Видел ли он с тех пор Пенна? Нет, ни разу.

Нет, нет, нет, нет.

Полицейский удалился, похоже, вполне удовлетворенный, а Риккер, вернувшись в кухню, налил себе виски.

— Кто… кто это был, Рикки?

— Тебя это не касается.

— Рикки, кто это был?

— Заткни пасть.

— Рикки, это… не полиция?

Он заглотал довольно большой глоток виски. Жена встала и, обойдя стол, чтобы оказаться подальше от его волосатых и полных скрытой жестокой угрозы рук, округлила от страха глаза. Затем её рот непроизвольно открылся, губы раздвинулись, обнажив белые ровные зубы молодой женщины на старческом лице.

— Рикки, так это был легавый?

— Да заглохнешь ты, наконец?

— Рикки, хочу знать, кто это был. Не фараон ли? И чего он хотел? Что…

— Я уже сказал тебе: заткни пасть! — скрипнул зубами Рикки, пытаясь наградить её оплеухой. — Ну да ладно. Да, приходил тут один легавый, задавал всякие там вопросы. Ну и что из того? Его интересовало, живет ли она все ещё здесь, и я ответил, что нет. Разве это не правда, не так ли? И что? Чего зря волноваться-то?

Женщина, казалось, на глазах постарела сразу лет на десять.

— Послушай, а почему… С какой стати, как ты думаешь, он приперся, а?

— Ты же знаешь, что она была в полиции.

— Ты думаешь… Считаешь, что она им что-то такое рассказала?

— Я же уже сказал тебе. Она ни о чем не имеет понятия, так, спрашивается, чего это она может разболтать легавым? Она просто беспокоилась, что исчез Пенн, вот и все. Ах, если бы она только не начала совать нос в мои дела…