Сергей Ермаков - Баксы на халяву

- Касым, - обратился Исмаил к чеченцу, который был в доме, когда они приехали и выскочил на крыльцо, - как там наши пленницы?

- Сидят, плачут, - хмуро ответил Касым.

Он всегда был хмурым, даже танцевал с хмурым выражением горбоносого бородатого лица. Недаром его имя означало твердый, жесткий. Он был даже жестоким. Холодным, как камень. Во имя Аллаха ему было не жалко никого. Такого он был твердого характера. В доме вкусно пахло вареным мясом, которое готовил Касым.

- Все деньги привезли? - спросил Касым.

- Сейчас пересчитаем, - ответил Исмаил, - мне кажется, что все нормально. Потому что, Омран, когда мы ехали, в машине проверил несколько пачек.

- Надо остальные проверить и пересчитать, - сказал Омран и поставил сумку на стол, - не верю я этому таксисту. Я его в вагоне не узнал. Он, ишак, зачем-то приклеил усы и очки. Я думал, что он не едет в вагоне. И когда мне Исмаил по пейджеру написал, что он сейчас бросит сумку, я присмотрелся и увидел, что он в тамбуре стоит. Ишак, потратил наши деньги.

Омран резко расстегнул молнию сумки, и под ярким светом хрустальной люстры все трое увидели в ее плотоядном чреве пачки зеленых долларов, новенькие и хрустящие.

- "Поистине, Господь твой наделяет щедрым достатком, или может ограничить в нем", - процитировал Касым слова Корана.

Омран, тем временем, повернулся к кухне, из которой доносился запах вареного мяса и сказал:

- Деньги хорошо, но их есть не будешь! Есть хочу! Весь день на ногах! Что ты там варишь, Касым?

- Свинину, - ответил Касым.

- Тьфу, Касым! - Оман даже сморщился от омерзения, - это же нечистая пища!

- В магазине ничего не было, кроме свинины, - ответил Касым, - а без мяса у джигита силы не будет. Я купил левый бок, он не нечистый. Им свинья в грязи не лежит.

- Ай, это же все равно сало, свинина, - покачал головой Омран.

- Не хочешь, не ешь, - ответил Касым, - но помнишь, что написал в Коране слова Аллаха пророк Мухаммад, мир ему?

- Что написал? - спросил Омран, чувство голода которого искало оправдания для поедания мяса свиньи.

- "Кто же вынужден, не будучи нечестивцем и своевольником, - нет греха на том: ведь Аллах Прощающ, Милосерд!" - ответил Касым. - Аллах извиняет нас, мы оказались в таких условиях, когда нам приходиться есть пищу, убитую не во имя Аллаха.

- Ладно, джигиты, - прикрикнул Исмаил, - давайте жрать, да будем собираться в дорогу.

- А с бабами что делать? - спросил Оман.

- Пусть тут остаются, - махнул рукой Исмаил, - когда их найдут или сами выберутся, мы уже будем далеко отсюда.

- Тогда, Исмаил, я телку трахну, - сказал Оман, - от нее не убудет.

- Трахни, - согласился Исмаил, - ей же в удовольствие.

Омран и Исмаил расхохотались.

- Трахну, - повторил Омран, - только поем сначала.

- Я думаю их надо убить, - предложил Касым, накладывая в большую тарелку парящие куски мяса, - надо убить и дом сжечь.

- Видно будет, что делать, - сказал Исмаил, - сначала надо поесть и поблагодарить Аллаха за то, что нам помогал. В этом доме есть стаканы? Выпьем водки за то, что удалось нам, слава Аллаху, достать эти деньги и помянем Джабраила, Бурхана и Фади, мир им.

Джабраилом был тот чеченец, которого убил возле "Метрополя" Череп. А Бурханом и Фади, те двое, кого расплющило в машине, когда они врезались в трамвай, преследуя Игоря.

Все трое чеченцев, оставшиеся в живых, встали вокруг стола, наполнили стаканы доверху.

- Хорошие были джигиты, - сказал тост Исмаил, - они верно служили Аллаху и будут они в раю. Аллах акъбар!

- Аллах акъбар! - повторили Касым и Омран.

Молча выпили. Потом без паузы наполнили стаканы еще до краев. Снова выпили молча, уже без тоста, закусили мясом. Через двадцать минут литровая бутылка водки была пуста.

- Если бы не этот таксист, - сказал Касым, - то Бурхан и Фади, мир им, были бы живы.

- И Джабраил, - добавил Омран.

- На все воля Аллаха, - ответил Исмаил.

- Я должен теперь убить женщину и девочку, чтобы отомстить их кровь, сказал Касым.

- При чем тут женщина и девочка? - спросил Исмаил. - Они не убивали ни Бурхана, ни Фади, ни Джабраила!

- "А если кто был убит несправедливо, то Мы дали близкому его власть возместить убийце", - отрешенно произнес Касым, - это слова из семнадцатой суры Корана. Джабраил был мой брат, что я скажу его матери, моей тете, когда вернусь? Фади вырос со мной в одном ауле, мы вместе с ним пришли в отряд. Бурхан муж тети моего троюродного брата. Что я скажу родне?

- Найди и убей таксиста или того, что стрелял, а женщина тут при чем? возразил Исмаил. В семнадцатой суре еще сказано, чтобы в мести своей никто не преступал границ дозволенного. Убей таксиста и скажи, что ты отомстил за кровь их родни! Я обещал таксисту, что его жена и дочь будут целы, если он привезет нам деньги.

- Обещания неверному ничего не стоят, - сказал Омран, - нет греха в том, чтобы обмануть неверного, но есть грех, чтобы не отомстить за кровь твоих родных!

- Кто тебе, Исмаил, дороже, мы или эта нечистая женщина и ее ребенок? спросил Касым, лицо его вытянулось и стало похожим на кусок пергамента.

- А-а, делайте, что хотите, - махнул рукой Исмаил, - мне нет до этой женщины и до ее ребенка нет никакого дела.

- Сначала я ее трахну! - Оман вскочил со стула.

- Тащи эту сучку сюда, - разрешил Исмаил, - пускай хоть ее ребенок этого не видит.

- Нет, пусть посмотрит! - настаивал Касым.

- Я сказал, не надо! - резким тоном приказал Исмаил. - Мы же не звери! Не варвары! Тащи ее одну, Омран!

Оман захохотал от предвкушения развлечения и по скрипучей лестнице стал быстро подниматься наверх, где были заперты в спальне Катя и Маша. Через некоторое время там послышался шум, крики, несколько ударов и потом появился Оман, который тащил за волосы за собой плачущую Катерину. Лицо ее было разбито, из носа текла кровь. Наверху плакала и кричала Маша:

- Мама, мамочка, отпустите ее!

- Сука, она меня укусила, - возмущенно воскликнул Оман.

- Кто? - спокойно спросил Исмаил, кусая мясо, - женщина?

- Нет, - ответил Оман, - мелкая сучка. Я ее убью.

- Лучше изнасилуй, - предложил Касым, - и оставь здесь. Пусть всю жизнь помнит горцев.

- Да, - согласился Оман, - так и сделаю.

Он толкнул Катю на пол, она упала и зацепилась обеими руками за ноги бандита.

- Не надо, я прошу вас, - закричала она, - господи, не трогайте девочку!

- Пошла ты, сука, - зло сказал Оман, и пнул Катю ногой в лицо.

- Побыстрее, Оман, - поторопил Исмаил, который занялся подсчетом купюр, - у нас мало времени.

Девочка наверху внезапно затихла. Касым взял со стола острый нож и направился к Катерине.

- Ты умрешь, овца, - сказал он по-чеченски, но Катя поняла смысл сказанного по интонации говорившего. Оман остановился на полпути на лестнице, чтобы посмотреть, как Касым будет резать "овцу". Он уже видал, как на родине Касым отрезал голову живому русскому солдату. Ему это понравилось.