Нина Васина - Ангел Кумус

– Какой ты нервный.. Ну ладно. ЭТО, так ЭТО. Только надо соблюсти ритуал.

– Ри..туал?.. – Додик освободился и притянул Су на колени, жадно обхватил ее.

– Сначала… Да, сначала я тебя помою. В ванной.

– Послушай, а твоя мама.. Она не вернется? – близко-близко Су увидела расширенные зрачки, глаза были безумны, в них на секунду отразился слабый блеск окна, потом все спрятали длинные черные ресницы, – Давай – ванную потом.

– Нет. Сначала. Закроемся, если что, я скажу, что моюсь, она еще долго будет валяться в своей комнате в постели и стонать, как это всегда, когда она куда-нибудь выходит, ты сможешь уйти.

– И тогда получается.. Мы будем делать ЭТО в ванной?

– А ты не хочешь в ванной?

Додик рывком сорвался с кушетки и держа Су на руках ворвался в ванную, забыв зажечь свет. Они постояли в темноте, осторожно касаясь друг друга губами, дрожа. Чтобы Су не ускользнула, как она обычно делала после таких «тихих» поцелуев, Додик сомкнул руки сзади нее, переплел пальцы с хрустом, не выдержал и сжал кольцо, притянув ее к себе. Су потянулась и включила свет.

– Тебе воду погорячей?

Когда голый Додик стоял в ванной, Су провела руками по его плечам и с грустью сказала:

– Ты просто греческий бог.

– Выключи свет, я так не могу.

– Как же я тебя буду мыть без света? Смешной, – она опустила руки вниз, провела по попке, – Надо же, никаких изъянов!..

– Откуда ты знаешь? – Додик быстро сел в воду, возбуждение прошло, его знобило.

– Что?

– Про изъяны. Почему ты так странно говоришь?

– Любимый зал в музее – греческий. Обожаю статуи богов. Никогда не обращал внимания, как они возбуждают?

– Ты что, их трогаешь?

– Только вот так, – Су погладила руками воздух, изображая округлости ягодиц, – выше не достать, – она откинула голову назад и закрыла глаза. – Однажды пришлось взять стул служительницы, когда ее не было. Вот так, вот так…

– Мне холодно! – Додик отводил взгляд, на самом деле ему было еще и страшно. Су очнулась и стала поливать на него воду пригоршнями, поглаживая тело.

– Тебе придется опять встать. Я тебя намылю. Вот так, умница.. А кто это здесь такой грустный? – Су сложила губы трубочкой и подула на низ живота.

Додик рывком стаскивал с нее свитер, хлопья пены взвились и летали вокруг них, опускаясь с потрескиванием на черные волосы Су.

– Заходи.. – он, ничего не соображая, тащил Су в ванную, она запуталась в одежде и уже стоя одной ногой в воде, дергала другой, сбрасывая трусики.

Они сели в воде на колени. Напротив друг друга.

Су с закрытыми глазами гладила свою грудь, выкладывала горки пены на плечах. Додик почти перестал дышать, ему казалось, что он падает, он вцепился руками в края ванны. Су что-то говорила, но радужные пузыри пены лопались еще громче у него в голове.

– Ну ты не слушаешь, До-дик! Мы будем делать это в поп-ку!

– А?!

– Что с тобой? Я говорю, что мы будем делать это в попку, – Су подобралась поближе, не открывая глаз стала гладить Додика, – Я тебе хотела все рассказать, но ты не слушал..

– Как это?..

– Я покажу. Иди ко мне.

– Как это?.. Почему это?..

– Это очень просто: я должна остаться девочкой. Вот и все.

– Как это?..

– Ну, это очень долго объяснять, и потом, ты все равно не поверишь, короче, я должна остаться девушкой, вот и все. Ну иди же ко мне, не бойся.

Додик дернулся назад, ударился головой о носик крана. Он отмахивался от рук Су, его опять трясло. Он встал, и Су тут же обхватила его руками за попку и радостно взвизгнула.

– Пу… Пусти! – Додик поднял волну воды, выплеснул ее через край и выскочил из ванной. Он заметался по квартире, хватая в охапку свою одежду.

– Ну Додик! Если бы ты меня сначала выслушал..

– Выпусти меня!.. Выпусти меня!.. – вещи вываливались из рук, наконец Додик бросил их на пол и стал натягивать брюки.

– Все очень просто. У меня есть одна очень важная жизненная установка: я не должна родить свою мамочку, Веру, вот и все. Если я буду девушкой, я никого никогда не рожу, понятно? Ты что, хочешь ребенка? Такую хорошенькую доченьку – мою мамочку Веру? – Су вышла к нему мокрая, с пеной на плечах. Додик озирался безумно, в руках остались кое-какие принадлежности одежды, но он не понимал, куда их девать. Вдруг он словно очнулся и посмотрел на Су. Су внимательно разглядывала себя в зеркало, на нее падало солнце, она светилась нежно-золотым светом. Додик темнел сзади кучей тряпья.

– Афродита, – шепотом сказала себе Су.

– Гадина, – Додик бился в дверь и наконец вывалился из нее к лестницам, потом к лифту, потом к ступенькам, потом к деревьям и асфальту, потом – к небу, потом – к смерти…

– У нас есть несколько проблем, и мы должны решить их комплексно, – директор важно потыкал карандашом пространство. Вера сидела, не поднимая глаз, географичка курила у окна. – Это классная вашей дочери, познакомьтесь, вы не ходите на собрания, не приходите по записям в дневнике.

– Я знаю.

– Не будем долго знакомиться, все очень просто, – географичка достала из своей сумки тетрадь, – я прочту вам два сочинения, их написали мои ученики, мальчик и девочка. Не будем говорить о девочке, вы ее знаете лучше меня, поговорим о мальчике. Это лучший ученик школы, надежда интеллигентной еврейской семьи, наконец, красив, спортивен, несколько языков и все призы на олимпиадах математики. Может, то, что я говорю кажется утомительным?

– Нет, просто мне не очень хорошо.

– Нам всем не очень хорошо, что поделаешь, такое время.

– Я слушаю.

– Это не так просто – слушать. Слушать – это почти ничего. Попробуйте представить или понять. Этот мальчик, он вызывает чисто физическое влечение даже у учителей!

– Я бы попросил,.. – директор тихо и лениво вытянул ноги и зевнул.

– Мне уже читают сочинение или еще разъясняют тему? – Вер очнулась и решила драться.

– Да. Тема, – географичка потерла лоб, словно вспоминая, – «Моя мечта исполнилась.»

– Не поняла?..

– Тема такая: «Моя мечта исполнилась». Итак. "Судьба меня любила с детства, я всегда имел то, что хотел. Для меня не существует невозможного в желаниях, а если возникают трудности в исполнении этих желаний, я заставляю себя преодолевать их. Надо отдать должное – я никогда не испортил того, что получал. Предметы, мысли, – все это либо сохранялось, либо становилось еще осмысленней и прекрасней. Однажды, еще маленьким мальчиком, я понял, что мне принадлежит мир, я его творец. Еще я понял, что не всем из исполнившегося можно пользоваться, как того хочется, вопреки природе. Однажды летним вечером я выбрал самое красивое яблоко с дерева на даче, запрятал его и не трогал руками, только любовался. Мне хорошо и спокойно было рядом с яблоком, но оно испортилось, сгнило изнутри, а потом сморщилось и снаружи. Это была трагедия. Именно тогда я понял, что у некоторых предметов или людей есть свое назначение, если этому назначению не следовать, получается трагедия. Это просто. Вопрос только в том, чья была трагедия в истории с яблоком? Сейчас я большой ребенок, я так же просто управляюсь с окружающим меня миром, но уже признаю некоторые законы, неукоснительное исполнение которых избавит от страданий хотя бы только меня, – или только меня. Последнее время я мечтаю обладать не просто предметом, а самым красивым предметом – живым, от него не отвести глаз, нежным и издевающимся над моими желаниями.