Михаил Серегин - Воля под наркозом

Руководство клиники о моей внезапной болезни было предупреждено вовремя и отнеслось к сему факту с глубоким сочувствием. Сочувствие это приобрело формы поистине катастрофические и для меня несколько обременительные после того, как Борис Иосифович Штейнберг самолично наведался в терапию и во всеуслышание заявил:

– Ты, Ладыгин, это, беречь себя надо. Уверен, что совсем здоров?

Я с почтением кивнул.

– Тогда ладно, работай. Но если что – прямо ко мне, не стесняйся. И чаю с коньячком, а лучше с малиной. Ну, будь здоров.

Я опять кивнул и пробормотал:

– И вам того же, Борис Иосифович.

Чехов к моей болезни отнесся с привычным цинизмом:

– Пневмония, говоришь? Это что же, воспаление легких? Ну, хорошо, что не мозга.

Чехов тоже попал в больницу. Правда, не в специальную, а в самую обычную. По иронии судьбы он оказался в соседней палате с потерянным Колей Кругленьким.

А случилось это так. Встретившись со своим «школьным приятелем», полковник вкратце посвятил его в наши проблемы и договорился еще об одной встрече через два часа. «Приятель» за это время должен был у кого-то что-то спросить, кому-то что-то шепнуть и кое-что подготовить для Чехова.

Сам Чехов решил это время потратить на визит к Тарасову. На звонок в дверь никто не отзывался. Помявшись некоторое время на лестничной площадке, Чехов воспользовался отмычкой, которую, в связи с частыми посещениями трансформаторной будки и общей неспокойной ситуацией, таскал последнее время с собой.

Вскрыть дверь полковнику удалось быстро и без шума. Первое и единственное, что он увидел, переступив порог квартиры, был Тарасов, мирно посапывающий в кресле. Больше Чехов не успел ничего увидеть, так как получил сильнейший удар по голове «тупым и твердым, вероятно, металлическим предметом», в результате чего и оказался в больнице.

«Скорую» вызвала соседка. Поднимаясь по лестнице, она услышала из-за неплотно прикрытой двери Тарасова, человека в подъезде глубоко уважаемого, стоны и голоса. Будучи женщиной любопытной и беспокоящейся о благоприятной обстановке в родном подъезде, соседка заглянула в квартиру, предварительно вежливо позвонив.

Картина, которая предстала ее глазам, была поистине ужасающей. В коридоре, медленно истекая кровью, лежал незнакомый, но солидного вида человек, а недавно проснувшийся уважаемый хозяин квартиры пытался напоить его водкой самого низкого качества. Водку незнакомец пить не мог, в результате чего Тарасов делал это за двоих – сначала за себя, потом за гостя.

Окончательно придя в себя только поздно вечером, Чехов немедленно потребовал вернуть ему телефон. Ему объяснили, что какой-то телефон рядом с ним в коридоре валялся, но, к несчастью, разбитый вдребезги. А в больнице телефона, который можно было бы принести в палату, не имеется. Есть парочка, но они стационарные, то есть обычные. Упрямый Чехов, разумеется, на этом не успокоился и заявил, что если нельзя принести телефон к нему, то он пойдет к телефону сам.

Персонал больницы предположил, что у пациента с черепно-мозговой травмой, как это нередко бывает в подобных случаях, слегка поехала крыша. А потому немедленно уверился, что пациент как сказал, так и сделает, если чего-нибудь не предпринять. Мудрый полковник близко к себе никого не подпускал, а только грязно ругался и требовал «достать телефон хоть из-под земли». Что персонал, изрядно подуставший уже через несколько минут неравной борьбы с травмированным пациентом, и сделал. Мобильный телефон обнаружили и немедленно отобрали, обещав при этом в троекратном размере возместить стоимость разговора, у какого-то студента, подрабатывающего по ночам медбратом.

Чехов немедленно позвонил Крутикову, находившемуся к тому времени уже в полуобморочном состоянии от переживаний и отсутствия какой-либо информации о судьбе как моей, так и Чехова. Тезка немедленно примчался к полковнику в больницу. Никто из персонала чинить препятствий ночному посетителю не стал, потому что всех уже бросало в дрожь при одном только упоминании о хлопотном пациенте. Тем более что посетитель очень кстати оказался опытным и небезызвестным в определенных кругах психиатром.

Пациент, узрев психиатра в дверях палаты, на некоторое время умолк, внимательно его выслушал, а затем вновь разразился проклятиями – на этот раз в адрес меня, Колобка, а заодно и всех «чертовых докторов, которые, кроме как болячки лечить, ни хрена больше делать не умеют».

Персонал больницы тем временем был немало озабочен новой проблемой. Пациент, занимавший койко-место в соседней с Чеховым палате, изо всех сил пытался сообщить что-то важное, но это у него плохо получалось. Данного пациента медикаментозно успокоить не пытались, так как получили жесткое указание ловить и запоминать каждое сказанное им слово. Проблема была в том, что пациент, взволнованный чем-то своим, а также большим скоплением белых халатов в своей палате, заикался, дико вращал единственным глазом, но выговорить толком ничего не мог.

Наконец кто-то сообразил призвать на помощь бабу Надю. Нянечка без лишних церемоний выставила из палаты «посторонних» и через несколько минут уяснила-таки, чего хотел «касатик». Оказалось, что Коля Кругленький, услышав из-за стены утробный рев, тут же признал в нем голос Чехова. А так взволновался Кругленький потому, что вбил себе в голову, что в больнице полковник находится только из-за его, Колиной, оплошности. Вследствие чего «касатик» хотел немедленно знать, что именно приключилось с полковником и почему он так страшно ругается.

Баба Надя тут же поспешила в соседнюю палату, где и столкнулась нос к носу с только что подъехавшим Крутиковым. В итоге Крутиков провел еще одну бессонную ночь, неустанно бегая из одной палаты в другую, а персонал больницы смог, наконец, заняться текущими делами.

О моей судьбе известно что-либо определенное стало только на следующий день, когда Колобок связался по телефону, а затем встретился лично со школьным приятелем полковника. Тогда, сложив разрозненные сведения, получили, наконец, более или менее полную картину происшедшего.

Водитель Крутикову действительно попался опытный. Где и при каких обстоятельствах этот опыт приобретался, осталось неизвестным, но указанную серую «Волгу» водитель ни разу не упустил и сумел добраться до дачи незамеченным. И даже согласился подбросить пассажира до «ближайшего телефона» за полцены, учитывая, что все равно возвращаться обратно.

Поначалу телефон пытались искать во всех придорожных строениях, но скоро поняли, что проще и быстрее будет добраться до городской черты. Остановившись около первого попавшегося на глаза телефона-автомата, водитель, опять же с учетом обещанной ранее скидки, согласился подождать результатов телефонных переговоров и, если возникнет крайняя на то необходимость, сгонять еще куда потребуется. Когда Крутиков удостоверился в полной неисправности данного автомата, отзывчивый водитель прямиком отвез его в ближайшее отделение милиции, где и сдал на поруки дежурному с убедительной просьбой дать мужику позвонить по чрезвычайно срочному делу.