Леонид Матюхин - Дансон с нечистым, или Дьявольское рондо

— Начнём с того, что это были всё-таки не совсем люди… Хотя со штатским всё относительно просто. Потом мне приходилось встречаться с ним неоднократно.

— Сатана?

— Ну что вы, Серёжа! Конечно же, нет, — поморщился Марлен Евграфович. — Вы полагаете, видно, что Сатана вездесущ. Но представьте себе на минуту тот объем работы, который ему пришлось бы выполнять одновременно на всех пяти континентах при нашем многомиллиардном населении! Это же просто немыслимо… А потому у него, естественно, есть ряд заместителей и помощников, каждый из которых в свою очередь пользуется услугами своих замов и помов, а те — своих. Все как у людей. Одни разрабатывают стратегию, другие — тактику, а третьи на разных уровнях воплощают замыслы в жизнь. Так вот, мой, с вашего позволения, «спаситель» — один из этих исполнителей. И достаточно высокого ранга.

Марлен Евграфович налил себе очередную рюмку, выпил её и о чем-то задумался.

— Ну а остальные участники тех событий? — напомнил Сергей.

— Остальные… Мне думается, что в разное время все они были так или иначе связаны с этим домом. Хотя я и не уверен, что они служили там одновременно. Но в любом случае годы, месяцы или недели, проведенные там, по разным причинам стали для них самыми яркими, интересными и… наверное приятными? В результате после смерти не без помощи какого-нибудь «штатского» все они вернулись в этот дом, который и стал последним их прибежищем. И хотя все они умерли скорее всего в самые разные послевоенные годы, их души по какой-то причине оказались запрограммированными на военный сорок третий. А вся информация о жизни в более поздний период была попросту «стёрта» из их памяти… Объединённые общими интересами и воинским уставом, они продолжали «вылавливать» врагов из числа случайно забредших на ночь глядя в дом путников и «разоблачать» их. И при этом у них даже выработались определенные правила игры, позволявшие каждому получить максимум удовольствия от «подследственных». В соответствии с наклонностями и интересами каждого…

— Ну а что же происходило в итоге с «разоблачёнными»?

— Об этом можно только догадываться. Вы же читаете газеты, смотрите телевизор. Известно ведь, что по всей стране ежедневно пропадают десятки, если не сотни людей. И мне думается, что процент таких вот «разоблачённых» среди них достаточно высок… Кстати, а нет ли у Вас записей Колтрейна? [24] Джон Вильям Колтрейн (1926–1967 гг.) — известный джазовый тенор — и сопрано-саксофонист, а также пианист и композитор. — неожиданно сменил он тему, — «Meditations», [25] — «Медитации» (англ.) например?

— Есть. Есть «Meditations», есть «Ascension» [26] — «Восхождение» (англ.) и ещё что-то. Поставить?

— Тогда, если можно, «Ascension». Хочется, чтобы музыка соответствовала настроению. Чтобы она была тревожной, мятущейся и свободной! А какая ещё музыка дает исполнителю столько свободы для самовыражения, как фри-джаз? Вы не находите, Серёжа, несправедливым, что сие направление, так отвечающее русской душе, появилось не у нас, а в Америке?

— Признаюсь, — заметил хозяин, доставая из шкафа диск, — подобная музыка меня особенно не вдохновляет. Она представляется мне в несколько искусственной, чрезмерно амбициозной, что ли… B ней как бы не хватает души.

— Да, когда души не хватает, это худо, — криво усмехнулся Марден Евграфович, — Действительно худо. Особенно когда речь идёт не о музыке, а о человеке… Душа — это как женщина. Когда она с тобой, о ней не думаешь, почти не обращаешь на неё внимание. Она — е с т ь. И ты можешь себе позволить многое в отношении её. Даже предать или продать. Но вот стоит только возникнуть опасности потерять ее! Тут сразу же все в тебе начинает протестовать и возмущаться. И — конец. Твои мысли уже прикованы к ней. Ты уже не принадлежишь себе. Ты уже не свободный человек, поскольку всеми своими помыслами нацелен на то, чтобы удержать её. И все твои поступки определяются этими помыслами. А в результате, прежде чем попасть в ад после смерти, ты на земле сам себе устраиваешь его копию при жизни. Вот так-то, Серёжа. Я многого добился в жизни, многое в моих руках. Но, как вам верно заметил торговец ёлками, несмотря на чрезвычайно большое предложение, найти души, за которые я мог бы выкупить свою, достаточно непросто. А вот вы могли бы помочь мне.

— Я не собираюсь продавать свою душу.

— Это я уже понял. И не намерен уговаривать вас. Не буду прельщать вас открывающимися в случае сделки блестящими возможностями. Речь пойдет о другом. О Льюисе. О его «Вопросах о жизни и духе». Так вот, у меня есть знакомый, готовый на нужную мне сделку. Но за свою душу он требует Льюиса. И не какого-нибудь, а того, за которым я столько охотился и который достался в итоге вам. Буду откровенен. Я подозреваю, что, скорее всего, знакомого моего интересует лишь один том из двух. Или, даже, его переплат. Вероятно, он надеется найти в нём что-то очень важное. Таким образом, уступи вы мне эти книги — и большая часть моих проблем будет решена, A просить за книги вы можете многое.

— Не понимаю. Просто отказываюсь понимать! Ну почему вы, Марлей Евграфович, обладая, судя по всему, почти что безграничными возможностями, не можете сделать так, чтобы эти книги попросту исчезли из этой квартиры? Испарились без следа? И чтобы я полностью забыл о том, что они у меня когда-либо были?

— Э-э, Сережа! Вы прямо как ребёнок. Всё время упускаете из виду, что всё в жизни имеет свою цену и всё разыгрывается по своим правилам. И в своих поступках я также ограничен рамками определённых правил. Как хоккеист, скажем, который не может забросить шайбу в ворота, взяв её для этого в руки… Вот и я не могу выкрасть у вас эти книги. Это означало бы для меня… дисквалификацию, что ли. Не говоря уже о том, что воровство просто претит мне. А потому Вы сами должны отдать мне эти книги. Сами. И только в этом случае сделка может представлять для меня какую-то ценность, поскольку тогда она не обесценит душу, за которую я борюсь, которую собираюсь приобрести для н е г о… Так что бы вы хотели за книги, Серёжа? Но только, предупреждаю, я не в состоянии выполнить Ваши желания или пожелания, направленные на других. Так что просить что-то за книги Вы можете только для себя.

Сергей задумался. Почему-то в голове теснились всякие мелкие желаньица — отремонтировать квартиру, сменить радиоаппаратуру, слетать в Рио на карнавал… Всё это было заманчиво, но — мелко, сиюминутно. А ведь появилась возможность попросить чего-то необычного, чего-то этакого! Но в голову ничего не приходило. Да ещё и музыка отвлекала. Слушая последние диски Kолтрейна, его жена как-то заметила, что ей видятся сидящие в отдельных звукоизолированных боксах музыканты, перед которыми поставлена задача извлекать из инструментов как можно более непотребные звуки. Конечно, она сильно преувеличивала, но резкие звуки, доносящиеся из колонок, на сей раз почему-то раздражали и его. «Старею, — подумал он. — А потому и становлюсь всё более раздражительным. Может, попросить омоложения? Хотя, едва ли это принесет мне счастье. Судьбу не изменишь. Или бессмертия? Но оно невозможно, да и не хочется добровольно становиться вторым Агасфером, обрекая себя на муки бессмертия. Тогда…»