Марина Серова - Мечта пирата

– Да ты озверела, тварь, это же двести тысяч, – взорвался Тимур. Потом он взял себя в руки и более спокойным тоном произнес: – Я дам тебе двадцать штук за хранение, и радуйся, что останешься жива.

– Да я могу его сама продать и навариться, чего мне к вам тащиться из-за двадцати штук? – не унималась я. – Я ни хрена не верю, что вы мне даже двадцать штук отдадите.

– Девочка, скажи, пожалуйста, где ты сможешь в Тарасове продать кокаин? – невинно спросил у меня Тимур. – Этот товар здесь не в ходу. Твой Леха что-то говорил про яхт-клуб, что там полно богатых клиентов, но, видно, все это были гонки. Он ни хрена не продал и сдох. Смотри, как бы с тобой не случилось то же самое. Ты ведь тоже там, в яхт-клубе, работаешь?

– Ладно, давай тридцать штук, и я отдам тебе это дерьмо, – согласилась я, сознательно не ответив про место работы. Пусть потом ищет меня в яхт-клубе.

– Ладно, тридцать штук так тридцать, – вздохнул Тимур. – Встречаемся завтра в парке у колоннады в десять утра. Опиши, как ты выглядишь.

– Я очень красивая, как манекенщица. Вся такая сексуальная. Блондинка с длинными распущенными волосами. Грудь, как у Памелы Андерсон, шестого размера. Буду в платье от Шанель. – Я бы продолжила расписывать свои достоинства, но он не выдержал.

– Ты издеваешься, да? – рявкнул он зло.

– Да, – честно призналась я, – мне не хочется, чтобы вы меня схватили и прибили. Там в десять часов никого не будет. Давай в людном месте. И сам себя описывай. Если придешь не один, то своего дерьма не увидишь.

Он согласился на мои условия. Встречу назначили в торговом центре «Комета» в то же время. Он детально описал себя, чего я и добивалась. Отключив сотовый, я тут же включила глушилку. Затем мой взгляд обратился к Тимофею.

– Где наркотики, сволочь?

Тимофей попятился от меня, но я в одно мгновение оказалась рядом и заломила ему руку, прижав к стене:

– Быстро говори. У меня нет времени.

– Я их выкинул в туалет, – тонко пропищал придавленный парень. – Леху убили, и я подумал, что лучше от них избавиться. Он мне дал их на хранение. Я просто не знал, что дальше с ними делать. Я не знал про его дела. Он просто попросил помочь. Он же был моим другом.

– Ты просто дебил, – сообщила я Тимофею на ухо, – он тебя использовал. Теперь у тебя из-за него большие проблемы.

– Да, я лохонулся, и что теперь делать? – выдавил он из себя.

Я отпустила его и отошла, размышляя вслух:

– Я сейчас поеду к этому дебилу в клуб, переговорю с ним, – и, обращаясь к Тимофею, добавила: – А ты сиди здесь, и не дай бог, ты что-нибудь опять вытворишь. Я тебя лично придушу. Мне надоело рисковать жизнью из-за всяких придурков. Понял?

– Понял, – буркнул хмурый Тим, растирая вывернутую руку.

– Так, и поскольку я вижу, что спать тебе совсем не хочется, у меня для тебя есть работа. – Из шкафчика у плиты я достала упаковку крахмала и аптекарские весы, из стенного шкафа пакет с медикаментами. Среди медикаментов отобрала сильные обезболивающие препараты и те, которые должны были послужить катализаторами процесса, велела Тиму все истолочь в муку, смешать с крахмалом, чтобы общий вес получился двести граммов. Затем добавить воды, размешать до консистенции молока, переливать смесь на противни и выпаривать при температуре не более ста пятидесяти градусов, не забывая следить, чтобы смесь не подгорела. В результате должен получиться белый кристаллический порошок. Если будет слегка желтоватый, тоже ничего. – Получившийся порошок упакуешь в полиэтиленовый пакет. Это на тот случай, если я сейчас не смогу зацепить этого Тимура. Тогда придется идти завтра в торговый центр и нести туда «куклу» под видом наркотиков.

– А спать я когда буду? – язвительно поинтересовался Тимофей.

– Если я не найду тех, кто за тобой охотится в ближайшее время, то ты вообще уснешь вечным сном, – пояснила я и сунула ему в руки медную ступку с пестиком для приготовления порошка: – Занимайся. Чтобы к утру все было готово.

Пока Тимофей со злым лицом толок в ступке таблетки, я быстро переоделась в ванной комнате в одежду, подобающую посетительнице ночного клуба: яркий жакет из разноцветных кусочков кожи, расшитое блестками короткое синее шелковое платье, высокие кожаные ботильоны, чулки в крупную сетку. На голову напялила парик с длинными русыми волосами, закрученными стружкой. Изменила цвет глаз на синие при помощи контактных линз. Используя переводные картинки, сделала себе несколько татуировок – с растительным орнаментом, сердечками и шипами. Одну на бедре так, чтобы выглядывала из-под платья, другую на животе, а третью над левой грудью. Потом в дело пошел пирсинг, вернее, его имитация, где только можно. Силиконовыми накладками я увеличила губы, скулы, изменила форму носа. Затем сверху наложила толстый слой грима и кричащий макияж. Посмотрелась в зеркало и решила, что лучше уже не сделаешь. Конечно, в таком виде на улицу выходить было нельзя – слишком заметно. Поэтому я ринулась в комнату, к стенному шкафу.

Увидев меня, Тимофей уронил ступку и застыл с открытым ртом.

– Давай, аккуратнее там, – прикрикнула я, – нечего так на меня пялиться!

В шкафу мне попался длинный старый плащ. Я примерила его прямо поверх одежды, застегнулась перед большим зеркалом у входа и решила, что этого мало. Скрутив волосы в пучок, я заколола его шпильками и повязалась косынкой. Она скрыла почти все мое лицо. Для пущего эффекта я напялила очки в роговой оправе и только после этого вызвала такси.

– Ну, ты даешь! – вымолвил пораженный Тимофей после продолжительного молчания. – Отвечаю, я бы тебя никогда не узнал.

– Давай работай, – одернула я его, хотя слова парня мне польстили. Значит, не растерян еще опыт, полученный в КГБ.

Такси приехало через пятнадцать минут. Я вышла, ссутулилась, как старая бабка, и двинулась к машине, прикрывая нижнюю половину лица платком и глухо кашляя.

– Куда тебе, бабушка? – осведомился шофер, лишь мельком глянув на меня.

Дрожащим старческим голосом я назвала адрес, который находился в двух кварталах от клуба, и зашлась кашлем.

Шофер отвернулся, нажал на газ и лихо отъехал от тротуара. Путь до клуба занял от силы пять минут, учитывая, что в столь поздний час улицы Тарасова были абсолютно пусты.

– Вот, сынок, сдачи не надо, – протянула я шоферу сто рублей рукой, затянутой в старомодную матерчатую перчатку. Сказала, выскользнула из машины и растворилась в ночи. Освещение у пятиэтажных домов, где я вышла, практически отсутствовало. Я прошла оставшееся расстояние до клуба пешком, зашла в первый попавшийся подъезд, скинула плащ, косынку, сняла очки, перчатки, все это свернула в узел и спрятала под лестницей. Потом, совершенно преображенная, зашагала к клубу. Посетители «Осьминога» к этому времени уже начали разъезжаться по домам. Я посмотрела на часы и с тревогой подумала, что, наверное, опоздала. Тем не менее поворачивать назад было глупо. Вошла в холл, не торопясь поправила макияж, одновременно наблюдая за входившими и выходившими через контроль посетителями. Всем входившим освещали руку ультрафиолетовым фонарем, в свете которого становились видимы тайные знаки, нанесенные невидимым маркером девушкой, стоящей на контроле. У меня в сумочке был такой же маркер. Я изобразила себе на тыльной стороне ладони между большим и указательным пальцем значок доллара, как у одной из посетительниц, и смело пошла на контроль. Процедура проверки прошла без сучка без задоринки.