Андрей Воронин - Последний самурай

Сабуро вынул из кармана форменного френча белоснежный носовой платок и послушно промокнул глаза. Он ничего не ответил господину Набуки, поскольку не имел собственного мнения по этому поводу, — вернее, имел, но оно, как обычно, полностью совпадало с мнением хозяина. Сабуро был потомственным слугой, его предки служили семье Минамото в течение двух с половиной веков, и единственное, чего он боялся в этой жизни, что господин Набуки перестанет нуждаться в его услугах.

Господин Набуки поднялся со скамьи, зябко поежился и, бросив последний взгляд на север, повернулся спиной к морю и неторопливо зашагал к дому, крыша которого виднелась в полусотне метров отсюда над темной зеленью живой изгороди. Сабуро поднял с каменного сиденья папку с досье на господина Набуки и, зажав ее под мышкой, последовал за хозяином. Мелкий гравий дорожки поскрипывал под подошвами плетеных дзори господина Набуки, ветер развевал полы его хаори и широкие штанины хакама, и Сабуро вдруг с испугом отметил, каким маленьким и сухим сделался его хозяин в последние десять лет. Он никогда не был высок и не отличался атлетическим телосложением, но только теперь пожилой слуга увидел, что господин Набуки — настоящий старик. Традиционная одежда болталась на нем как на вешалке, и казалось, что ветер вот-вот оторвет его от земли и утащит неведомо куда, как невиданного воздушного змея, сделанного из тонких бамбуковых палочек и рисовой бумаги. Тоскливое предчувствие беды на минуту овладело душой Сабуро, но он быстро взял себя в руки. Да, господин Набуки был уже не молод, но говорить о немощи было слишком рано. Минамото-но Хорикава уже не мог, как в молодости, бегать, прыгать и драться любым оружием с любым противником, но разум его не утратил остроты, и сейчас, на склоне лет, хозяин был могуч, как древний бог. Стоило лишь вспомнить кое-какие из его недавних свершений, чтобы в этом убедиться…

Господин Набуки поднялся на веранду и остановился перед седзи. Сабуро подошел и стал рядом, по-прежнему прижимая папку с досье. Воздух был наполнен запахами моря и глухим перезвоном бамбуковых колокольчиков, которые отгоняли злых духов. Отсюда, с веранды, открывался прекрасный вид на поместье господина Набуки. Это поместье стоило хозяину огромных денег. Господин Набуки заплатил за него втрое против его нормальной стоимости по той простой причине, что когда-то на этом самом месте стоял загородный дом полковника Минамото, отца господина Набуки. Это был очень неосторожный поступок, но до сих пор никому даже в голову не приходило копаться в прошлом главы «Набуки корпорейшн», — никому, кроме этого адвокатишки Сигэцу, который уже никому ничего не расскажет. Но Сигэцу, увы, додумался до этого не сам, а это означало, что на горле господина Набуки начала затягиваться петля. Сабуро посмотрел на хозяина и по непривычно угрюмому выражению его лица догадался, что господин Набуки думает о том же.

— Никто ничего не докажет, — неожиданно для себя самого вслух сказал Сабуро. — Особенно русские. Их никто не станет слушать.

— Я не думаю, что кто-то пойдет на хлопоты, связанные с поиском доказательств, — негромко ответил господин Набуки. — Зачем? Не думаешь же ты, в самом деле, что русские потащат меня в Гаагский трибунал? Американцы потащили бы, но американцы слишком заняты бомбежками Афганистана, им некогда шевелить мозгами — они играют мускулами… Есть другой способ сведения счетов. Им давно пользуются евреи, чтобы наказывать нацистских преступников и террористов. Им пользуемся мы с тобой, Сабуро. Им пользуются все, только не все в этом признаются. И мне кажется, что настала наша очередь испытать этот способ на себе. Усиль мою охрану и приведи в повышенную готовность службу безопасности. Я чувствую, что скоро у нас появятся гости.

На Бережковской набережной Мещеряков отпустил машину, сказав водителю, что хочет прогуляться пешком. Погода стояла вполне располагающая к подобного рода предприятиям, но на самом деле никакого желания гулять не было. Голова у полковника раскалывалась, глаза горели от недосыпания, а во всем теле было неприятное ощущение, как будто его аккуратно выпотрошили и набили ватой. Провожая взглядом свою служебную «Волгу», Мещеряков недовольно подумал, что возраст все-таки начинает брать свое: в былые времена он мог не спать по трое суток кряду без каких бы то ни было последствий. А теперь — поди ж ты! — недоспал несколько часов, и придется целый день ходить вареным. Кофе, что ли, выпить?

При мысли о том, чтобы влить в себя еще хотя бы каплет кофе, полковника перекосило так, что шедшая ему навстречу дама средних лет с пуделем на поводке бросила на него испуганный взгляд и осторожно обогнула его по другой дороге. Мещеряков невесело усмехнулся, вынул из кармана свежую пачку сигарет и закурил. Сделав две или три затяжки, он поморщился и выбросил сигарету через парапет набережной. У него возникло странное желание подойти к перилам и посмотреть, как она, качаясь в мутных волнах, уплывает в сторону Лужников, но он сдержался: не хватало еще тратить время на подобные забавы!

Мещеряков расстегнул пиджак, ослабил галстук и, засунув руки в карманы брюк, не спеша двинулся по набережной в сторону Киевского вокзала, время от времени голосуя проносившимся мимо автомобилям. Он давно не ловил такси и был удивлен, обнаружив, что поймать машину на Бережковской набережной дело не простое. Ему почему-то казалось, что эта проблема в столице давно решилась сама собой, и разительное несоответствие с грубой действительностью мало-помалу привело его в состояние глухого раздражения, ставшее, увы, в последнее время весьма привычным.

Собственно, причин для раздражения у полковника Мещерякова было сколько угодно, особенно в данный момент, когда он был вынужден заниматься делом, которое, по сути, выходило за пределы его компетенции и отдавало дешевым политическим детективом. К политическим детективам Мещерякову было не привыкать, но, как правило, он и его товарищи по оружию выходили на сцену в финале, когда на экране рвались гранаты и изо всех щелей словно по мановению волшебной палочки возникали люди в камуфляже и легких бронежилетах. Оказавшись в непривычном для себя амплуа следователя, Мещеряков несколько растерялся. Да что там — следователь! Частный детектив — вот в кого он превратился благодаря несчастливому стечению обстоятельств.

Полковник Мещеряков терпеть не мог дилетантов, а частный сыск, как ни крути, во все времена был их уделом. Полковник ступал по очень тонкому льду и отлично это сознавал.

Поминая нехорошими словами генерала Федотова, Матвея Брузгина и в особенности Илариона Забродова с его неуемной и, как оказалось, заразной фантазией, Мещеряков шагал по набережной, раздраженно вскидывая руку навстречу проносящимся мимо автомобилям. Наконец ему повезло. Старенький «москвич» отвратительного горчичного цвета моргнул указателем поворота и причалил к бровке тротуара, напоследок так протяжно взвизгнув тормозами, что полковник невольно шарахнулся в сторону. С сомнением оглядев этого механического старца, Мещеряков все-таки забрался в салон и назвал адрес. Издав зверский рык и выбросив из выхлопной трубы облако сизого дыма, машина нехотя тронулась и втиснулась в транспортный поток.