Кристофер Фаулер - Крыши

- Ты видишь между ними связь?

- Ну конечно же. Холфорд, Ломбарде, Рен. Все это архитекторы.

- То есть?

- Станции названы по именам архитекторов. Барри проектировал Парламент. Кристофер Рен. Этого все знают. Джонс, предположим, Иниго, тоже понятно. Уинд построил Бэкингем-Хауз...

- Постой, постой. Я думал, что Нэш построил...

- Нет, Нэш проектировал Бэкингемский дворец. Он восстановил дом Уинда в начале восьмисотых годов.

- Ты случайно не обыкновенный гений? - спросил ошарашенный Роберт, но Роза проигнорировала его вопрос.

- Странно, что здесь Ломбарде. Он же венецианец. По-видимому, в именах ключ к названиям станций.

- Может быть, это не имеет ничего общего с географией. Просто какие-нибудь пересечения или что-то в этом роде.

- Не усложняй. Подумай. Венецианец. Вода. Станция "Ломбарде" может быть возле воды...

- Пли Айлинггон-кэнал. Или Малая Венеция. Все равно непонятно. Твое здоровье. - Роберт выпил и подвинул себе еще кружку. - Откуда ты так хорошо знаешь архитекторов?

- Не только архитекторов, но и еще много чего. Все мои родители.

- Твои родители?

- Уоррен и Ширли.

- Подожди, но это ведь не настоящие их имена? Роберт откинулся на спинку стула и насмешливо засопел.

- Настоящие. Второе поколение вестиндцев. Эти имена привычны для старых гостиных, принадлежащих белым людям. Мои родители тоже хотели стать такими, как эти белые. Сначала стать белыми, а потом вернуться к своим. Они не живут со мной. Я даже почти не вижусь с ними.

Роза замолчала и отпила виски.

- Почему? Что случилось?

- О, это давняя история. Они назвали меня Роза Хильдегард Леонард. Уже одно это говорит о том, как моя мать ненавидела свое происхождение. В каких только школах я не перебывала! Стоило мне немного привыкнуть, как отец решал, что пора двигаться дальше. Где он только не работал! А потом ему все надоело, и мы осели в Лондоне.

- И ты осталась?

- Да. Но к тому времени меня достали всякие бездельники и идиоты. Целыми днями я во все уши слушала учителя двадцати одного года, который безуспешно втолковывал драчунам и металлистам перипетии тюдоровского правления. Мне же очень хотелось понять этих чертовых Тюдоров.

- И ты поняла? - спросил Роберт. - Я всегда был не силен в истории.

- Поняла, но только после школы. Пока мои подружки учились обращаться с презервативами, я каждый вечер возвращалась домой и укладывалась в постель с Тюдорами. Потом с викторианцами. Кромвель. Индустриальная революция. Мученики. После истории я немного занялась искусством, английскими романами, архитектурой, экономикой, мифологией. У меня прекрасная зрительная память, и, если отбросить скромность, я самая настоящая ходячая энциклопедия исчезнувших монастырей, но это не дало мне приличную работу.

Роза вздохнула и перевела взгляд на рюмку.

- Поверь мне, в Лондоне не очень-то в чести продавщицы со знанием британской истории. Вот так я стала смотрительницей нищих дворцов. Поселилась здесь с парнем, который выразил желание стать отцом моих детей, на деле же это означало, что он не будет сильно расстроен, если я забеременею. Я все еще скучаю по нему, особенно в холодные ночи. Но здесь мне по крайней мере не приходится думать о квартирной плате. - Она подняла глаза на Роберта. - А что у тебя?

- У меня? О, ничего особенного. - Роберт смущенно заерзал в кресле. - Я начинал как журналист.

- Значит, ты умеешь обращаться с выпивкой.

- Это была не совсем та журналистика. Я работал в журнале, специализировавшемся на фильмах "фэнтэзи".

- Только не говори мне, что когда репортеры осаждали Мадонну в "Ритце", ты писал о смешных сборищах чудо-детей в анораках.

- Очень похоже. У нас была своя немногочисленная, но преданная публика, которая проводила свободное время, гоняясь за фильмами ужасов, где фигурируют девицы с изуродованными лицами. - Роберт провел пальцем по лужице пива на столе. - Платили там мало, так что я ушел и стал работать в кинокомпании. Прошло уже три года, и я все на той же зарплате.

- А родители?

- Похожи на твоих. Несколько лет назад они выпускали фотоальбомы. Потом отец сбежал в Кент с представительницей фирмы "Эсте Лаудер", а мать переключилась на выпивку. Когда сестра забеременела, отец вернулся, и мы некоторое время пожили посемейному в пригороде, почти не общаясь друг с другом. Сейчас я бываю дома только на Рождество. Мы обычно сидим и обсуждаем, как нам переделать дом.

- Знакомая картинка.

- Когда проводишь много времени с людьми, которых ничего не интересует, на тебе это тоже сказывается.

Роберт взглянул на часы.

- Ты не хочешь сменить обстановку?

- Смеешься! Я сейчас нигде. Если у меня что и есть, так это уйма свободного времени.

- Послушайся моего совета, не жалей себя, - резко произнесла Роза.

Наступило тягостное молчание. Она взяла тетрадь и углубилась в нее, но Роберт видел, что ей неловко за свою резкость, и решил первым протянуть ей руку. Он подался вперед и постучал пальцем по странице.

- Что-нибудь привлекло твой орлиный взгляд?

- Схема лунного цикла довольно интересна, но в ней столько же понятного, сколько непонятного. Очень странно. - Роза поднесла тетрадь поближе к глазам и прочитала вслух: - "Луна имеет две стороны. Одна видна, а другая вечно скрыта от нас. Как же легко тьме поглотить свет!" Ты не думаешь, что они мистики? Сатанисты?

- Если нам повезет, мы все узнаем завтра, - сказал Роберт, поднимая кружку. - Послушай, вдруг я все-таки напишу эту книгу, можно мне посвятить ее тебе?

- О, я буду очень тронута. - Роза многозначительно наморщила лоб и улыбнулась. - Будем надеяться, что мы узнаем не так много, чтобы это стало посмертным изданием. Можно я возьму тетрадь?

- Конечно. Утром мне придется поработать, но я позвоню тебе. Пойдем, я провожу тебя до метро.

Вышли они вместе. На улице было полно народу, наглядевшегося на фильмы и спектакли.

- Мне на Лестер-сквер, - сказала Роза, обходя группку подвыпивших секретарш, вывалившихся из бара.

На углу несколько человек из Армии Спасения вели за собой пошатывающийся народ, выкликая: "Веселитесь именем Господа, джентльмены". Роза свернула на боковую улочку, соединявшую площадь с Чаринг-Кросс-роуд. Роберт старался не отставать от нее. Здесь пахло мочой и протухшими гамбургерами, было совершенно темно и слышался только стук Розиных каблучков.

- Что, нельзя было пройти там? - не удержался Роберт.

- Здесь быстрее.

Роза черной тенью двигалась между двумя рядами домов, и свет далекого фонаря окружал сиянием ее головку. Вдруг словно прошелестел ветер и что-то стукнулось о землю. Какой-то большой предмет пролетел у Роберта над головой и скрылся во мраке. Через несколько секунд чья-то тень появилась рядом с Розой. Роберт разглядел мужчину. Роза вскрикнула и упала. Раздался шаркающий звук, потом крышка мусорного бака стукнулась о стену.