Андрей Шахов - Между молотом и наковальней

Достаточно было бы упомянуть се семнадцатилетний возраст. Но добавим роскошные, ниспадающие на спину черные волосы, стройную, округляющуюся фигурку и ошеломляющую женственность девушки, переставшей быть девочкой, но еще не дамы.

Дружба редко забывается. Расстались они не по обиде — и их детские отношения всплыли в памяти с ласковым ореолом романтики. Искорка почти сразу переросла в нежный огонек…

Который горел всего несколько месяцев. Незадолго до ухода Стасиса в армию Инга призналась, что у нее появился новый парень (уж не тот ли кролик?).

— Не обижайся, Стасик. Это ведь к лучшему. У тебя впереди целых два года службы — я все равно не выдержала бы! Только тогда это получилось бы нечестно.

Она хотела поцеловать его на прощание — в знак примирения. Стасис зло шарахнулся; побрел прочь — вновь оглушенный…

Армия быстро проветрила мозги. Судьба зашвырнула его в Карабах.

Извилины у всех стирались там в ноль; оставалась лишь одна мысль выжить!

Первый же после короткой учебки бой стал для пария и последним. Его ранило в ногу осколком снаряда. И вместе с двумя товарищами он угодил в плен к армянским боевикам.

Тогда-то и пришла ясность, что врагами в этой странной войне являются именно армяне, коих замполит величал исключительно «террористами» и «преступными элементами». Армия была на стороне азербайджанцев. Оставалось загадкой — почему армяне не имеют права получить в состав своей республики территорию, населенную в основном их собратьями, и как может армия делить на «своих» и «врагов» два народа собственной страны?

Армяне уже хорошо знали политику Москвы и Баку и на солдат особого зла не держали. Пленных старались обменять на товарищей или завербовать в свои ряды. Однако и первое, и второе случалось нечасто. Противная сторона к угодившим в плен своим традиционно была в лучшем случае равнодушна, а вновь закладывать свою жизнь — хоть за деньги, хоть за правду (и чужую) — мало кому хотелось. Посему добрая половина парней маялась месяцами в плену, пассивно ожидая своей участи; бежать не составляло никакого труда, но дальше что — опять в окопы?

Стасис не бежал и по другой причине. Он физически не был на это способен. Местный лекарь осколок из-под колена выскоблил, но обработать рану должным образом не сумел. Нога стала гнить, угрожая заражением крови.

Периодически охранявшая пленных женщина пожалела мучившегося парня и буквально заставила его уйти. Стасис выполз в дурманящую свежестью ночь сознанием стоящих впереди чудовищных проблем.

Но подхватила волна везения. Доковылял до Барды, приютился почти на месяц в одной сердобольной семье. У хозяев дома в это время два старших сына тоже служили в армии. Пожалели они несчастного солдатика: переодели в гражданское, нашли врача, сумевшего вылечить искалеченную ногу.

Городок был очень близок к Карабаху. В нем царил настрой на «священную» войну с «подлыми» армянами; периодически набиралось пополнение в добровольческие отряды. К счастью, на Стасиса никто особого внимания не обращал. Приютившие его люди говорили всем, что в отпуске парень, служит с их сыном — большой друг.

Искушать судьбу Стасис не стал. Только пришел в норму — отправился дальше. Заняв у спасителей пятьдесят рублей, он задумал ехать в Грузию, где с его специальностью можно было быстро подзаработать неплохие деньги, купить липовые документы и укатить куда подальше.

Судьба распорядилась иначе. Еще в Евлахе все его планы неожиданно изменились. Подвернулся случай подзаработать на машине «дальнобойщика» из Махачкалы. Когда выяснилось, что Стасис в «свободном полете», неплохо знает каратэ, да и вообще увлекается восточными единоборствами, водила предложил ему попытать счастья у дедушки Ахмета — его родственника, живущего высоко в горах в полном одиночестве и ищущего себе молодого ученика по кавказской школе рукопашного боя, в коей он великий мастер.

Сообщение о кавказской школе заинтриговало. К тому же возможность отсиживаться в горах неопределенно долгое время пришлась беглому солдату как нельзя кстати.

Новая жизнь Стасису очень даже понравилась. Великие горы лишь поначалу напоминали Карабах; потом же дали неведомое доселе успокоение. Дед вбивал в Стасиса совсем не лишние навыки — он и в самом деле был великим бойцом.

Кроме прочего, он научил молодого горожанина сельской работе попотеть в поле да на пастбище пришлось сполна; солнце прожгло так, что если бы не выцветшая почти до белизны шевелюра, Стасис вполне сошел бы за местного.

В свое время у дедушки Ахмета были уже кандидаты в ученики. Но от двоих местных ребят он вынужден был отказаться, а привезенный как-то все тем же водилой сибирский медведь Алеха спустя четыре месяца сам сбежал. Дед был очень тяжел характером. Однако пророчески видя в Стасисе свой последний «материал», смирился с недостатками норовистого прибалта и сумел передать ему многое из своих знаний.

Потихоньку миновал целый год. Из заработанных у деда денег Стасис вернул долг приютившим его в Барде людям. Через близких знакомых в Таллине завел осторожную переписку с отцом. Все складывалось так здорово, что он полагал возможным прожить в том же духе сколь угодно долгое время.

Но второй год принес тоску по дому. Захотелось нормальной, привычной жизни среди обилия людей.

Однако не виделось еще и перспективы безопасного возвращения.

Внимательно следя за развитием политических событий, Стасис молил господа, дабы тот помог Эстонии поскорее отделиться от Союза. Этого ему хотелось всегда, но ныне сей сепаратизм подкреплялся вполне понятными «корыстными» соображениями!

В марте бабахнула сногсшибательная новость: Литва объявила о восстановлении государственной независимости! Стасис загорелся — появилась возможности какое-то время переждать у литовской родни.

Лишь вера в мудрость дедушки Ахмета удерживала.

— Подожди еще немного, сынок…

Он явно предчувствовал близость смерти.

Которая не заставила себя долго ждать и явилась пару месяцев спустя в обличий майора КГБ с десятком солдат. Им нужен был прячущийся у Ахмета дезертир…

Дед не выдал Стасиса и поплатился за это жизнью…

Более оставаться не имело смысла. Похоронил Стасис Ахмета, дождался очередного приезда водилы, взял свои три «штуки» и помчался домой…

Отец закатил такую встречу, что многим присутствовавшим она до сих пор вспоминается. Не таились уже. Во времена, когда на призывных пунктах не досчитывались тысяч новобранцев, у армии и милиции не было особого интереса к некогда объявленным пропавшими. Да и с документами чудно вышло: Стасис ведь, как и многие другие, паспорт свой в военкомат не сдал; а отец его из квартиры не выписывал. Стало быть, и не покидал парень родного города.