Александра Маринина - Благие намерения

Он умел почти всегда и почти во всем находить не только минусы, но и плюсы, и подходя к своему подъезду, Родислав был уже доволен, что все получилось так, как получилось. По крайней мере, сегодня ему не придется прятать глаза, когда Люба начнет сокрушаться над его усталостью и измученным видом, он явится домой не из постели любовницы, а действительно прямо с самолета. Ну, не совсем прямо, конечно, но и не из постели, и следы усталости на его лице, помятый вид и синева под глазами будут именно от работы в командировке и от жизни в ведомственной гостинице, а не от безудержных любовных утех. Все-таки в том, чтобы приходить домой с чистой совестью, тоже есть своя прелесть!

Он открыл дверь квартиры, зажег свет, сменил ботинки на тапочки и на цыпочках направился в спальню. Темно и тихо, Люба, конечно, уже спит, и надо разбудить ее осторожно, так, чтобы она не испугалась.

После яркого света в прихожей темнота спальни показалась ему кромешной, и первые несколько секунд он ничего не различал, кроме смутного пятна зашторенного окна. Потом глаза адаптировались к темноте, он тихонько подошел к кровати, очертания которой были какими-то не такими… «Да постель же не разобрана! – сообразил Родислав. – Она аккуратно застелена и накрыта покрывалом. Любы здесь нет. Может быть, она спит в детской?» Мысль показалась ему вполне разумной, хотя и слабо аргументированной: зачем спать в комнате детей, если есть спальня? Тем более Лелькина кроватка совсем маленькая, а Колькин диван хоть и достаточно длинный, но слишком узкий для человека, привыкшего к двуспальной кровати. Но где-то же Люба должна спать? Если не в спальне, то в детской или в гостиной, где тоже есть полуторный «гостевой» диван и еще раскладное кресло-кровать.

Но ни в детской, ни в гостиной жены не оказалось. Ее вообще не было дома. «Да она же у родителей! – осенило его. – Ну конечно, она не ждет меня сегодня вечером, я должен приехать только утром, и она планирует встать пораньше и вернуться домой, чтобы приготовить мне завтрак и встретить меня. Правда, странно, что она ничего мне не сказала накануне, я же звонил ей из Питера, но, возможно, желание поехать к маме с папой возникло внезапно, или у них что-нибудь стряслось, как у Лизы. Может, мама Зина прихворнула или Николай Дмитрич. А вдруг что-то с детьми? Моя мама позвонила, и Люба рванула на дачу». При мысли об этом Родислав похолодел. Телефона на даче не было, номер сняли еще много лет назад, когда умер Евгений Христофорович, которому телефон полагался как заслуженному ученому. После его смерти номер отдали в поселковый травмопункт, где телефонная связь нужнее: в те времена телефонизация в Московской области еще была в зачаточном состоянии, и номера были дефицитом. Если нужно, Клара Степановна звонила с почты, а позвонить на дачу было невозможно. Что делать? Как узнать, что случилось? Первым порывом Родислава было позвонить Головиным, он уже схватил было телефонную трубку, но опомнился: почти два часа ночи, если Люба мирно спит у родителей и там все в порядке, то он разбудит и переполошит все семейство. А если жена на даче и там тоже все в порядке, то его звонок Головиным посеет ненужную панику. Люба – человек разумный и ответственный, утешал себя Родислав, если бы с детьми что-то произошло и Люба уехала к ним, она обязательно оставила бы ему записку, потому что не могла быть уверена, что сумеет вернуться к его возвращению. Если она записку не оставила, то, стало быть, полностью уверена, что ничто не помешает ей быть дома вовремя, чтобы встретить мужа с поезда. А если она полностью уверена, значит, ничего катастрофического не случилось.

Он поставил на огонь чайник, заварил себе свежего чаю, отрезал кусок белого батона, щедро намазал сливочным маслом, положил сверху толстый кусок своего любимого «Российского» сыру и с аппетитом съел бутерброд. Еды в холодильнике было много, но Родиславу лень было заглядывать во все эти кастрюльки, мисочки и судочки, и возиться с разогреванием тоже не хотелось, он сделал еще один бутерброд и запил его сладким чаем. После чего разделся и забрался в постель.

Но уснуть не удавалось. В последний раз он спал на этой кровати один, без Любы, без малого шесть лет назад, когда Люба была в роддоме. В командировках ее тоже не было рядом, но это же совсем другое дело! Подсознание давало четкую установку: это командировка, и жены здесь нет и быть не может, так что в поездках Родислав преотлично засыпал один, но здесь, дома, в этой спальне, на этой кровати, он не привык к одиночеству. Он ворочался, то одеяло казалось ему слишком жарким, и Родислав отбрасывал его, то он начинал замерзать и снова укрывался до самого подбородка, то ему хотелось пить, то курить. В конце концов он зажег висящее над изголовьем бра и открыл книгу. Сначала показалось интересно, но очень скоро он поймал себя на том, что совершенно автоматически складывает буквы в слова, не вдумываясь в смысл. Встал, снова выпил чаю, покурил. Сна не было.

Наконец ему удалось задремать, но из тревожной полудремы его вырвал донесшийся с улицы через распахнутое настежь окно звук захлопнувшейся автомобильной дверцы. «Люба!» – почему-то подумал он и выскочил на балкон.

Это действительно была его жена. И рядом с ней – красивый молодой человек, который вполне недвусмысленно целовал ее на прощание. Люба погладила его по волосам и скрылась в подъезде, а молодой человек сел в машину и уехал.

«Господи, – с ужасом подумал Родислав, – что это? Что это было? Люба провела ночь у этого парня? Она мне изменяет?!»

И снова накатило «это». Он ничего не соображал, ноги приросли к полу, руки затряслись, подступила тошнота. Он даже не слышал, как открылась входная дверь, и только увидев Любу прямо перед собой, понял, что она уже здесь.

– Ты дома? – в ее голосе не было ничего, кроме испуганного удивления. – Твой поезд должен прийти только через два часа.

– Я все видел, – выдавил он.

Люба молча сняла платье, накинула легкий пеньюар и вышла на кухню. Родислав услышал, как загремела посуда и полилась вода из включенного крана. Он постарался взять себя в руки и пошел вслед за женой.

– Люба, я все видел. Ты мне ничего не хочешь сказать?

– Хочу.

Она обернулась и улыбнулась.

– Нам давно пора поговорить, Родик. Но лучше сделать это не на голодный желудок. Сейчас я приготовлю завтрак, и мы поговорим.