Анна Данилова - Издержки богемной жизни

Воронцов смотрел на него подозрительно, сощурившись. Павел хотел произнести напоследок тираду о том, что неплохо было бы, если бы люди всегда говорили правду, но передумал – зачем тратить свои силы, если этого типа все равно уже ничего не проймет?

– Ладно, еще увидимся. – Он встал, махнул рукой парню, съежившемуся в своей легкомысленной гавайской рубашке, и стремительно вышел из ресторана.

«И почему только его назвали „Золотая бабочка“?» В машине он позвонил Зимину – передать свой разговор с Воронцовым. Пусть следователь знает, как полезно сотрудничать с адвокатом Смирновым! Они еще пригодятся друг другу.

Следователь Зимин чувствовал, что он идет по ложному следу, но считал, что проверить-то все равно надо.

Когда в деле появилось новое лицо, новый подозреваемый, поклонник Извольской, который, оказывается, ей проходу не давал, писал ей и проникновенные письма (это следует из свидетельских показаний ее друзей-актеров и журналистов), некий Эмиль, молодой мужчина двадцати пяти лет, проживающий в Москве, профессиональный дизайнер по тканям, невозможно было не встретиться с ним – хотя бы побеседовать, а заодно и проверить его алиби.

Его быстро нашли и доставили в прокуратуру. Но разговор с ним не дал ничего. Бледная немочь. Красивый, но какой-то не от мира сего парень с нежным, почти девичьим голосом, огромными голубыми глазами, в которых застыла печаль – как кусок голубого льда. Удивительное лицо! С таких иконы пишут. Он не отрицал того, что был влюблен в Извольскую, писал ей не только письма, но и посвящал стихи и даже сонеты. И что теперь, когда какой-то «изверг» убил ее, жизнь для него потеряла всякий смысл. Он говорил это спокойно, как человек, убитый горем, искренне, сжимая большие, костлявые белые кулаки.

На вопрос, где он был вечером в день убийства, он пожал плечами, сказал – у Динки, словно Динкой звали собаку.

Днем раньше.

– Эмильчик, я знаю, что за тобой придут, знаю, чувствую…

Дина Перекалина, тоненькая хрупкая девушка с волной светлых пушистых волос, окружавших ее нежное узкое лицо, вилась над Эмилем, то поглаживая его плечи, то целуя в затылок.

Эмиль сидел в кухне, перед ним на столе дымилась тарелка с борщом. Дина принесла банку со сметаной, корзинку с нарезанным черным хлебом, коробку с соком, стакан, ложку, вилку, кружилась вокруг Эмиля, не зная, что еще сделать, чтобы привлечь к себе его внимание, угодить ему, такому холодному, помертвевшему, бесчувственному.

– Эмильчик, ее нет, понимаешь? И тебе никак нельзя ехать сейчас в морг! Ты ей кто? Да никто! Ну, была актриса, и нет ее теперь, понимаешь? А у тебя жизнь только начинается… Я понимаю, ты ее сильно любил, она вдохновляла тебя. Ты не мог и дня прожить, чтобы не увидеть ее фотографию, не прокрутить кадры из фильма с ее участием. Эмиль, но ты же нормальный парень, ты же должен понимать, что все это проходит… Что жизнь продолжается и, кроме нее, есть еще и другие женщины, есть я, наконец! Ты ешь, ешь… Хорошо, молчи. Может, тебе так будет легче. Но рано или поздно за тобой придут, они тебя вычислят, да и как же тебя не искать, если ты постоянно твердил всем, как ты любишь ее и она должна достаться только тебе, что ты готов убить Ратманова! Господи, какие глупости ты только не говорил, а ведь этим журналистам только дай пищу для сплетен! После всех глупостей, что ты натворил, ты запросто можешь попасть в круг подозреваемых, понимаешь ты это или нет? Бедный мой мальчик! Поешь хотя бы немного, наберись сил. Что мама? Как она себя чувствует? Ей лучше?

Он едва заметно кивнул при упоминании о больной матери, словно зацепили его воспаленный нерв.

– Вот и хорошо. Эмильчик, господи, как же я волнуюсь за тебя! Я не знаю, что можно сделать, чтобы ты, наконец, вернулся ко мне. Вспомни, как нам было хорошо вместе! И когда тебя только успело переклинить?! Эмиль, очнись, посмотри на меня!

Она присела перед ним на корточки, заглянула в его глаза, схватила его руки в свои, встряхнула их.

– Эмиль! Главное, что у тебя есть алиби. Все уже знают, когда именно, в какой временной отрезок была убита Лида. Мы в это время были вдвоем, а это главное. Ты помнишь – мы были в кино и смотрели старый итальянский фильм?

– Да, называется «Без кожи», – вдруг словно очнулся Эмиль.

– Ну да. По-моему, удивительный фильм. Думаю, он о таких, как ты. Ранимых, не от мира сего, – вздохнула Дина, встала и прижала к своему животу голову Эмиля, поцеловала его в макушку.

– Дина, я не убивал ее. Как я мог убить, когда я так любил ее? Жаль только, что она этого так и не поняла. Воспринимала меня, как… Думаю, она считала меня ненормальным. Но мы-то с тобой знаем, что это была любовь!

И он вдруг вздрогнул, обхватил Дину за талию, прижал ее к себе и разрыдался.

Дверь открыла девушка. Увидев его, она сразу же побледнела, обхватила ладонями щеки и замотала головой.

– Дина Перекалина?

– Да. Это я…

– Я – следователь прокуратуры, моя фамилия Зимин.

– Проходите, пожалуйста.

В квартире было тесновато, но чисто. Пахло готовящейся в кухне едой.

– Вот сюда, в комнату. Хотите чаю? Я знаю, что вы пришли из-за Эмиля. Понимаю, все только и говорят о том, что он был помешан на Извольской, ревновал ее к Ратманову, произносил вслух непозволительные вещи, вроде: она должна принадлежать только мне. Вы садитесь… Садитесь.

Она села напротив Зимина, взглянула на него так, словно ей было очень больно, даже складочка на чистом и гладком лбу наметилась.

– Эмиль – непростой парень, чрезмерно эмоциональный, экспансивный, я бы сказала. У нас с ним были отношения, мы собирались пожениться, как вдруг он влюбился в Извольскую, совсем голову потерял!

Зимин слушал и удивлялся тому, что Дина разговаривает с ним так, словно она уже все знает: и что Эмиль задержан, и что он в опасности. Она явно ждала его, следователя, которому можно было бы все рассказать.

– Но, вообще-то, я хотела поговорить о другом. Бог с ней, с Извольской, и этим, прямо скажем, виртуальным, платоническим романом. Извольская убита! Эмиль попал в круг подозреваемых, так? Вы ведь для того и пришли, чтобы проверить его алиби?

– Я рад, что вы дали мне возможность что-то сказать, – мягко упрекнул ее Зимин. – Да, действительно, он заявил, что не убивал Извольскую, он ее очень любил, понятия не имеет, кто бы мог поднять на нее руку. Что же касается его алиби, то он сказал, что вы были вместе в кино и смотрели фильм «Без кожи». Я, честно говоря, не большой киноман, но мой помощник любит кино, разбирается в нем. Он просто спросил, о чем этот фильм, и знаете, что Эмиль мне сказал?

– И что же?

– А то, что это фильм о каком-то парне, влюбившемся в молодую замужнюю женщину, которая не отвечала ему взаимностью. И как он страдал весь фильм, места себе не находил, буквально умирал. Его чувства были обострены настолько, словно у него нет кожи. Вы понимаете, Дина? Он как бы говорил о себе.