Анна Данилова - Издержки богемной жизни

– Извини, но мне надо идти. – Оля поднялась и поправила растрепанные волосы, потом, словно вдруг вспомнив о ней, достала из сумки щетку и принялась причесываться.

Юдин, глядя на нее, продолжал себя спрашивать: правильно ли он поступил, что не воспользовался ее приходом и теми обстоятельствами, располагающими к любви? Эта ее просьба – принести мокрое полотенце… Бедная девочка, она, быть может, и сама изнемогала от желания, да только не знала, как и что сделать, чтобы он понял ее правильно?

Он настиг ее уже в передней, крепко обнял и принялся целовать.

– Максим, не сегодня…

Она сама подала ему надежду!

– Хорошо, когда? Может, ты придешь ко мне сегодня вечером?

– Не знаю… Я ничего не знаю. Я еще не решила, как мне поступить.

– Но ты же не любишь меня, иначе ты не пришла бы ко мне? – Он из последних сил пытался выяснить истинную причину ее прихода.

– Мне надо подумать. Нужно время, чтобы все понять.

– Но ты-то любишь меня? Хоть немного?

Она резко повернулась, схватила его за руки, поднялась на цыпочки и сама поцеловала его в губы.

– Максим… Ты прости меня! Прости.

И упорхнула. Желтое пятно – развевающийся сарафан – еще долго стояло в его глазах, прежде чем он – закрыл дверь.

– Ты, Макс, идиот, – сказал он себе и подошел к открытому окну.

К Зимину заглянул помощник и, вращая округлившимися глазами, сказал, что к нему пришли.

– Кто? – недовольным тоном спросил Зимин, целое утро изучавший дело об убийстве Извольской. Прошло три дня, прокуратуру одолевали журналисты с требованием объяснить, за что задержана Арнаутова, назревал скандал, мол, прокуратура взяла актрису только за то, что она была с убитой в ресторане, и т. д., и т. п. Так бывает всегда, когда убивают известных людей.

– Бутурлин его фамилия, он говорит, ему есть что сказать об убийстве Извольской.

– Какой-нибудь псих, – поморщился Зимин. – Ладно, давай его сюда, может, свидетель?

В кабинет вошел невысокий и весьма странно одетый молодой человек с разбитой губой. На бледном лице была размазана грязь, под глазами темнели синяки. Бессонница, подумалось Зимину.

– Вы кто?

– Бутурлин Евгений.

Зимин, не мигая, смотрел прямо перед собой: оленьи рога, вышитые на свитере, вызвали в нем ряд звуковых ассоциаций…

"…У него еще свитер такой был, грубой вязки. Сейчас же лето, но он был почему-то в длинном свитере, и рисунок на нем – зимний, с оленями. Коричневый, с белыми и оранжевыми оленями». Эти слова, принадлежавшие свидетелю Воронцову, передал ему по телефону Павел Смирнов. Он и до этого слышал от Арнаутовой что-то о коричневом свитере с каким-то бело-оранжевым рисунком, и вдруг приходит парень, одетый именно так, как было был одет преступник, напавший на четверых подвыпивших завсегдатаев ресторана «Золотая бабочка».

– Присаживайтесь.

Бутурлин сел и, уставившись в пол, твердым голосом произнес:

– Это я убил Лидию Извольскую. Случайно. Я не хотел. Это произошло во время драки, если, конечно, можно назвать дракой размахивание руками.

– Стоп! С этого места – поподробнее. – Зимин достал диктофон. – Вы пришли сюда, чтобы дать признательные показания?

– А вы еще не поняли? – горько усмехнулся Бутурлин. – Да, повторяю для диктофона (он скривился, глядя на допотопную технику следователя): это я, Бутурлин Евгений Алексеевич, убил актрису Лидию Извольскую. Но убил нечаянно, понимаете? Мне нужны были только деньги и бриллианты. И мне пришлось довольно много выпить в тот вечер, чтобы решиться на это.

– На что? И как вообще все происходило?

Тоскливое, муторное настроение Зимина как рукой сняло. Он приободрился, выпрямился на стуле и внимательно слушал Бутурлина.

– Я студент, учусь на платном отделении университета, биолог. Мне надо было скопить денег, чтобы заплатить за учебу, я задолжал. Мы с мамой живем вдвоем, никто не знает, как нам трудно. Если вы ее спросите, она скажет, что у нас есть деньги, все оплачено и так далее. Думаю, ей приходится часто унижаться, чтобы постоянно занимать деньги у всех наших друзей и знакомых. У одних она берет, другим отдает и снова занимает, она уже давно так крутится, как карусель. И все это – из-за меня! Вот я и решил… Думаю, они молодые, денег у них немерено, все в бриллиантах…

– Кого именно вы имеете в виду?

– Этих двух… актрис.

– Почему именно их? – Любопытство взяло верх, но Зимин понял это слишком поздно: те, кто потом будут прослушивать данную запись, поймут это и посмеются над ним. Хотя как знать.

– Хотите сказать – вам было известно, куда и зачем идете и кого собираетесь грабить, то есть ваше преступление было запланировано?

– Да, конечно. Их имена у всех на слуху. Фотографии, на которых эти две дамочки увешаны бриллиантами – на обложке каждого второго журнала Москвы. И что они любят бывать в злачных местах.

– Вы знали, что в тот вечер они были в конкретном месте, в ресторане?

– Знал. Они и раньше бывали там, об этой их привычке мне стало также известно из средств массовой информации, – отчеканил Бутурлин.

Он отвечал на вопросы с видом студента, сдающего экзамен. Получалось, что он готовился не только к преступлению, но и к сегодняшнему признанию, к явке с повинной. Настоящий студент, ничего не скажешь! На какое-то мгновение Зимин даже пожалел его.

– Ресторан «Золотая бабочка» сейчас – модное место. И если раньше там бывали только актеры или представители шоу-бизнеса…

Зимин не переставал удивляться этим фразеологическим клише, которыми пользуется журналистская братия.

И вдруг Бутурлин, словно очнувшись, добавил:

– Всякий сброд, короче говоря, тусовщики… Я там не был, но говорят, что там дорого. Да и не пустили бы меня туда – рожей не вышел.

Даже слово «рожа», произнесенное этим довольно-таки интеллигентным на вид студентом, выглядело как-то неестественно. Странное дело: неряшливо одетый в какой-то немыслимый вязаный свитер (точную копию того, в котором набросился на своих жертв убийца) молодой человек с немытым лицом и разбитой губой, тем не менее вызывал в Зимине симпатию и, одновременно, недоверие. Это как же надо было хотеть учиться, чтобы он пошел на преступление?!

– Итак, вы выбрали своих жертв…

– Да, я знал, что Извольская и Арнаутова ужинали в «Золотой бабочке», я караулил их. Знал, что они без Ратманова, во всяком случае, в ресторане его не было. И кто мог подумать, что к ним там уже прицепятся эти двое… пижоны несчастные… Папенькины сынки, буржуи! Я как думал? Они выйдут, я подскочу к ним с ножом и потребую, чтобы они отдали мне все свои… цацки.

И это слово тоже резануло слух.

– Так, значит, у вас был нож?

– Да.

Зимин подумал, что никто о ноже не говорил – ни Арнаутова, ни прочие свидетели.