Анна Данилова - Вспомни обо мне

– Толя, она где-нибудь работала?

– Да, у нее было несколько часов в школе, где она преподавала биологию. Я предлагал ей бросить работу, говорил, зачем ей работать, когда я даю ей деньги? Но для нее это было важно. Марк, вот ты все молчишь… Там, в комнате, работает судмедэксперт, я же кое-что понимаю. Скажи, как она умерла? Ее что, ударили? Или… изнасиловали?

– Я поговорил с экспертом. Судя по внешним признакам, ее отравили. Не изнасиловали, успокойся.

– Просто она так лежала… в этом халатике… Знаешь, я успел приревновать ее даже к тем, кто сейчас осматривает ее…

– Толя, ее уже увезли… пока мы были с тобой в спальне. Я обязательно проинформирую тебя, когда будет готова экспертиза. А теперь давай вместе подумаем, кому понадобилось убивать Ларису. Эта квартира принадлежит ей?

– Да.

– Кому достанется она теперь, когда ее больше нет?

– Думаю, ее родителям.

– Сестры, брата нет?

– Нет. Говорю же, наследниками являются ее родители. Господи, что с ними будет, когда они узнают.

– Ты знаком с ними?

– Нет. Но знаю, что они живут здесь же.

– Хорошо. Теперь скажи мне, что любила пить на ночь Лариса: чай, кофе, молоко, воду… Может, она принимала снотворное?

– Нет, что ты! Она была здоровая девочка, и сон у нее был крепкий. Она вообще была любительница поспать. Укладывалась, лапочка, всякий раз, когда выдавался случай. Говорила, что сон – это наслаждение, причем большее, чем еда и секс. Она вот так, прямо в глаза мне и говорила. И после… ну ты понял… всегда засыпала, отвернувшись от меня и закутавшись в свою простыню или одеяло. Марк, я не половой гигант, думаю, что она спала со мной, не получая особого удовольствия. С Верой у нас все было иначе. С Верой была гармония. А с Ларой – скорее обыкновенный половой акт, так скажем, гигиенический.

– Какое интересное сравнение…

– Это не я, это Набоков. Каюсь, одно время зачитывался его «Лолитой» и всегда, надо сказать, был на стороне Гумберта, сочувствовал ему, хотел, чтобы все его любовные переживания и наслаждения оставались безнаказанными.

– Не ты один, – бросил через плечо Марк. – Так что она любила пить на ночь? Были же у нее какие-то привычки…

– Да. Она на ночь пила зеленый чай с лимоном и медом. Правда, мед она не особо жаловала, говорила, что он портит вкус чая, а вот лимон, напротив, делает его особенно душистым, нежным. Я видел там, на столе… чашка с лимоном на дне. Думаю, она пила чай. Но даже, если предположить, что гость или гостья задержались у нее допоздна, то вряд ли она стала пить чай в их присутствии. Она заваривала его, оставшись одна, непосредственно перед сном.

– Может, это был мужчина, и она собиралась переспать с ним. Тогда он и мог подсыпать яду.

– Марк, я понимаю, ты должен проверить все версии, и ты говоришь мне сейчас про этого виртуального мужчину просто так, не задумываясь особо. Но я тебе скажу – она не стала бы так рисковать и оставлять у себя на ночь другого мужчину. Она знала мой характер, к тому же у нас с ней была определенного рода договоренность. Дело в том, что она должна была являться ко мне сразу же после моего звонка. Или же я мог позвонить ей и приехать в любое время суток. Когда мы виделись с ней в последний раз, конечно, мы повздорили, но это же не первый раз. Словом, если бы я нагрянул к ней и застал в ее постели любовника, это был бы конец, и она это знала. Она дорожила нашими отношениями.

– Хорошо, успокойся, Толя… Из-за чего была ссора?

– Понимаешь, когда пришли Маевы, чтобы рассказать мне о том, что Таня Маева видела на рынке Веру, я был несколько не в себе. Мы тогда целый вечер рассуждали на тему, могла ли Вера остаться жива и все такое. И вдруг заявляется Лара, такая шумная, нарядная, садится мне на колени (и это при Маевых!), целует меня. Говорит, что купила шубку, берет. Словом, внимание переключается на нее. И получается какая-то трагикомедия, что ли. Словно все они издеваются надо мной. Конечно, все это было не так, и Маевы сочувствовали мне. Но слишком уж много впечатлений за один вечер. Мне захотелось остаться одному. Прийти в себя. Но Лара-то уже пришла… Словом, я ее выставил. Она плакала, кричала, что я урод, жестокий человек, что… Но самое главное, я никак не могу вспомнить, говорили ли мы при ней про Веру или нет. Вот так все смешалось в голове.

– После этой ссоры ты с ней разговаривал?

– Нет… Кажется, нет… понимаешь, сразу столько навалилось… Марк, ты прости, что я использую тебя… Но эта история с туфлями, помнишь?

– Конечно, помню. Что, неужели их тебе еще раз поставили под дверь?

– Нет. Этой ночью, когда я вернулся из ресторана…

– Сегодня, что ли?

– Ну да! Так вот. Я вошел в квартиру и увидел, что все вокруг голубое…

Марк посмотрел на него с жалостью.

– Да нет, ты не понял, это не были галлюцинации… Я не сразу прошел в гостиную, мне надо быть принять горячую ванну, чтобы согреться, а когда вернулся, то понял, что это свет от телевизора. Я вошел в комнату и увидел, что телевизор включен, а на экране – Вера.

– Это точно? – на этот раз Марк задал вопрос без насмешки.

– Да. Кто-то поставил кассету, понимаешь? На эту кассету я снимал Веру, когда она была на Волге.

– Толя, кто-то хочет напомнить тебе о ней, это явно, – чрезвычайно серьезно заметил Марк. – Теперь я действительно верю тебе, что это не галлюцинации – и туфли, и все остальное.

– Но и это еще не все! – с жаром, радуясь, что и на этот раз его склонны выслушать, воскликнул Анатолий. – Потом, когда я был уже в постели, кто-то влетел в спальню…

– Как это влетел?

– Я хотел сказать, кто-то стремительно вошел, склонился надо мной и брызнул какой-то гадостью, после чего я вырубился. Я даже подумал, что умираю. И проснулся, словно после наркоза, с тяжелой, больной башкой. Ты понимаешь, что на меня началась охота?

– Толя, какая охота? Если бы на тебя началась охота, это означало бы, что тебя хотят убить. Но ты жив.

– Послушай, а не могло наше ночное путешествие на кладбище быть связано с тем, что убили Лару?

Он сначала сказал, а потом уже подумал. И решил, что сморозил глупость. Марк пожал плечами.

– Я не думал об этом… На самом деле, причем здесь Лара? – извиняющимся тоном пробормотал Концевич. – Но все, что происходит в последнее время ужасного, непонятного, связано со мной – это и объединяет все события последних дней. Появление Веры, отсутствие Веры в гробу, труп какого-то мужчины, мои ночные похождения и, наконец, смерть Лары.

– Скажи, Толя, у Нольде, врача-гинеколога, которого ты видел в больнице в тот день, когда умерла Вера, был сын? Тебе что-нибудь об этом известно?

– Да откуда я знаю, есть ли у него вообще дети? А в чем дело?

– В том, что эта женщина, которую ты упорно называешь Верой, встречается с сыном Нольде, и «Мерседес», на котором они ездят, принадлежит ему. Такие дела. Ты хотел бы встретиться с этой женщиной?